В погоне за блудным векселем

От публикатора: Эта история была записана со слов моего друга и коллеги, Лёши Зимина. Сам он вполне творческий парень, но предпочитает абстрактные литературные экзерсисы, чураясь житейских рассказов про наши будни. Тем не менее, я счёл эту историю достаточно занятной и поучительной, чтобы опубликовать.
Наименования юридических лиц и некоторые имена - изуродованы до неузнаваемости.


За окном – радостное апрельское солнышко. Девять часов утра. Звенит капель, звонит Элфред. Рычит из мобильника:

- Доброе утречко, корнет.
- Алле… Скока, вааще, время?

Я не сплю уже часа три, сижу за компом, но всегда полезно изобразить полудохлый голос обескровленного вампира, выдернутого из тёплого гробика. Пусть начальство угрызается и раскаивается. Впрочем, это – не про Элфреда.

- Да не дрыхнешь ты, хорош притворяться! – ворчит он. – Короче, работа есть.

Возмущаюсь:
- Я что, ещё и работать должен за эти копейки?

Позавчера мне подняли базовый оклад до семи тысяч – и я так благодарю «партию» за заботу.

- Тебе понравится, - обещает Элфред. – Хотя бы посмеешься. Потому что это анекдот. Комедия. Интеллектуальное шоу «Как проебать миллион?» Точнее, пять лимонов. В общем, тема такая. Один капиталистический окушок со второго курса Экономфака, в свободное от учёбы время подрабатывающий в лавочке под названием «Инвестрейд», получает задание пристроить векселя Сбербанка общей суммой на пять миллионов заграничных рублей. И находит отличных покупателей: каких-то айзеров, готовых расплатиться кэшем. Торжественная передача ценных бумаг состоялась в какой-то затрапезной ресторации под помпезные салюты шипучих вин, коими была обильно сбрызнута сделка века. Настолько обильно, что поутру в голове у нашего воротилы фондового рынка - лишь похмельная мигрень и девственная чистота памяти. Он не помнит ни названия кабака, ни реквизитов своих замечательных контрагентов, ни их особых примет. Да и не особые – тоже смутно помнит. Замечу также, что никакими договорами сия эпохальная негоция не сопровождалась, скучные юридические формальности были отложены высокими сторонами на «апосля банкета».

Осмысливаю:
- Погоди… Ты хочешь сказать, что этот красавец за просто так и за честное слово подарил каким-то хачам с улицы векселей на пять лямов?

Я не удержался и заржал в голос. «Инвестрейд» - наша головная финансовая контора, и их проблемы – наши проблемы, но тут я не удержался от злорадного смакования пикантности ситуации.

- А ты быстро схватываешь! – похвалил Элфред. – Короче, сейчас бедолага невменяем. Трясётся и хнычет, сжавшись в комочек, а перед глазами – тазик с цементом, дымящееся жало паяльника и даж гадать не возьмусь, какая ещё паранойя. Надо как-то привести его в чувство, чтобы хоть что-то выцепить из этой делирийно-психотической биомассы, заполняющей объём между его развесистыми ушами, запечатлевшими на себе несмываемые следы вчерашней лапши азербайджанской кухни.

Элфред, когда бывает в хорошем расположении духа, выражается вычурно и цветисто. Сейчас вся эта комедия забавляет его точно не меньше, чем меня. Хотя пять лимонов – это, конечно, деньги не такие уж мизерные.

- В общем, - продолжает Элфред, - «Партия» решила отрядить тебя на контакт с этим склеротическим «Джорджем Соросом-Просёросом-Поросёросом». Именно тебя, как самого нестрашного.

- Его зовут «Джордж»? – уточнил я, натягивая куртку.

- Практически. Юра. Кабуров Юрий Дмитриевич, 1985-2004… как бы значилось на граните, если б не наш основополагающий гуманизм.

- А индоссамент на векселях открытый? - интересуюсь самым своим деловитым тоном. В конце концов, некогда я, по заданию «Партии», внедрился в Юракадемию и закончил её экстерном. Надо ж как-то оправдать затраты серого вещества?

- «Пахомыч, не ****и!» - Элфред бывает не только цветист в речах, но и груб. – Какая, нафиг, разница? Но если тебе впрямь интересно – то вчера открытый был. Если этот мудак, конечно, не приписал: «обязательно платежу двух ушлых зверьков без фамилий». А прежним держателем выступало Москомимущество – индоссировало на «Инвестрейд». Но там с полдюжины индоссантов-подписантов, и всё без оговорки о необороте на себя. Предъявляй – кому хошь. Короче, езжай в «Инвестрейд» - Антоха введёт в курс.


Через десять минут я был в офисе. Облик Антона Пояркина, гендиректора «Инвестрейда», не выдавал никакой особливой озабоченности или встревоженности. Взлохмаченные вихры, галстук на плече, краешек носового платка, торчащий из кармана брюк, словно в насмешку над куртуазным «дресс-кодом» - обычный видок Антона, сколько я помню этого парня.

Кто-то скажет, будто не бывает таких раздолбайских топ-менеджеров в ведущих инвестиционных компаниях, ворочающих баблом планетарного масштаба. Но уж поверьте мне, я эту фауну капджунглей получше вашего знаю: ещё как бывает! И, замечу, если б эти ребятишки разгуливали по своим офисам в неглиже да в боевой раскраске трускароров – мне было бы абсолютно пофиг. Во-первых, я сам не педант в одежде, а во-вторых, мне плевать, как прикидываются люди, зашибающие оченна неслабые денюжки на оплату наших милых, но недешёвых шалостей. Мы их любим во всяком виде, этих самоотверженных сеятелей, хранителей и жнецов наших валютно-пахотных угодий. И по той же причине мы готовы деятельно посочувствовать, когда у них случаются накладки.

- Где пациент? – осведомился я.

- В медпункте, - ответил Тоха. – С утра Юрке было конкретно хреново: и бодун, и шок, и чувство вины. Ему там отсыпали каких-то колес – вроде, оклемался. Но ты, Лёш, всё равно будь с ним поделикатней: у парня реальный стресс.

Я заверил, молитвенно закатив глаза:

- Обещаю, я буду нежен и чуток, как Флоренс Найтингейл! Кстати, у вас тут везде подвесные потолки?

- Везде. А что?

- Экие вы непрактичные пижоны, - посетовал я. – Уж и крюк ввернуть некуда…

Видя лицо добрейшего Антона, я поспешил успокоить его:

- Ну, на нет и суда нет… и святейшей инквизиции - тем более нет. Значит, только лаской…

Виновник торжества Юра Кабуров оказался долговязым костлявым юношей с красными от раскаяния глазами, подрагивающим острым кадыком и прилизанными мокрыми волосами (видно было, что он не единожды совал голову под кран, вымывая похмелье).

Меня ему представили как «внешнего аудитора», приглашенного для содействия расследованию, но всем присутствующим было понятно, что термин «крыша», - несколько уместней. Та самая «реально крутая крыша, чьё имя не поминают всуе даже в Кремле».

Признаюсь, поначалу мелькнула у меня версия, что парень сознательно (или несознательно) прокинул родную контору и теперь косит под дурачка. Но нет: так по-идиотски никто не кидает. Такая дурь – только от чистого сердца возможна и без задней мысли. Вообще без какой-либо мысли. Нет, он реально честный дурачок – и реально до смерти напуганный дурачок.

Дружелюбно поздоровавшись, я провел горемычного Юру вниз и усадил в свою «конкретно бандитскую бэмку». Замечу, в катафалк садятся порой с большим воодушевлением. В глазах непутевого трейдера стоял неподдельный ужас. Свои же игривые лучезарные ирисы я, дабы не смущать безутешного финансиста, спрятал под очень стильными чёрными очочками.

- Мы куда? – осмелился, наконец, поинтересоваться Юра, когда я вырулил на Мясницкую.

Стремясь сразу настроить собеседника на шутливый лад, я пожал плечами и небрежно ответил:

- Известно, куда. В хозяйственный за лопатой – и за МКАД.

Он не засмеялся. Согласен: анекдот «седобородый», даже сенильный.

Какое-то время мы ехали молча. Потом Юра, стоически поджав губы, рёк:

- У меня есть квартира. Двухкомнатная. По кредиту почти расплатился – десять процентов осталось. Ремонт на пятнадцать штук. Ванна угловая, джакузи…

- «Одна побелка, купорос…» - хмыкнул я. Но Юра не слушал и продолжал бубнить:

- Ещё – машина. «Шкода Фелиция». Прошлого года. Всего двадцать тысяч пробега. Скаты новые, и колодки на прошлой неделе сменил.
 
Я прервал его, пока он не дошёл в своей описи личных сокровищ до нательного белья.

- Да ты не переживай, - дружески посоветовал я. - Уж будь спок, обберём мы тебя до нитки! Ничего не пропадёт. Тысяч на двести наскребётся, небось, верно?

- Остальное я отработаю! – торжественно поклялся Юра. Наверно, в советские времена синенькие цыплята за рупь семьдесят пять точно так же клялись повысить яйценоскость, только бы не оказаться на прилавке. Но сейчас не советские времена. Нынешний мир добрее и толерантней. О чём я тотчас напомнил:

- Конечно, отработаешь. Братва поможет. Устроим в какой-нибудь элитный таиландский бордель. ВИП-клиенты, комфортабельные номера… вазелин с благовониями, всё такое. Работёнка непыльная. И уж точно не такая нервная, как финансовый трейдинг. Да и по твоему аналитическому профилю: трудиться будешь точняк тем, чем думаешь… Опять же, согласно статистике «Менс Хелс», у азиатов… гхм… средние размерности – самые необременительные для аналитического аппарата. Лет через триста, а то и двести восемьдесят, расплатишься вчистую.

Самое удивительное, поначалу он принимал очерчиваемые мною перспективы «реструктуризации долга» за чистейшую монету. И лишь под конец заподозрил, что я стебусь над его несчастьем самым циничным и гнуснейшим образом. Замечу, я не виноват: это я от Тёмки перенял его садистские замашки.

Осознав мою низость, парнишка гордо задрал свой выдающийся кадык и молвил:

- Если вы решили грохнуть меня – вперёд. Но унижать себя я не позволю!

Я повернулся к нему, не сбавляя скорости, небрежно поигрывая рулем. Мы вяло катили по набережной Яузы – не больше сотки. Но этого было вполне достаточно, чтобы возродить в пациенте вкус к жизни через чувство недетской опасности для неё.

- Интересно, каким образом ты мне чего-то не позволишь, дружок? – спросил я ровно и грозно, поблескивая непроницаемо черными дырами своих мафиозных очков. – Реальность такова, что я со скотским удовольствием буду унижать тебя и дальше! И ни хрена тут не поделаешь! Разве лишь – ты перестанешь молоть чушь и включишь, наконец, голову! Или как там у тебя называется эта фигня, которая под волосами! Но если тумблер мозгов расположен у тебя в жопе - я, будь уверен, отвешу такого пендаля, что сознание мигом просветлеет!

Он молчал. Я говорил, неустанно контролируя степень своей деликатности.

- Итак, - говорил я, - никто тебя не собирается «грохать». Не только потому, что мы хорошие, а валить за бабло – моветон. Но ещё потому, что без толку тебя валить. Даже если целиком раскидать тебя на органы и толкнуть твой циррозный ливер по самой выгодной цене – это и близко не покроет убытков «Инвестрейда». Поэтому ты останешься живой, при своей двухкомнатной каморке, при своей Шкоде, блин, ФеллЯции на новых скатах и даже – при своём рабочем месте. Это я все говорю, чтобы ты вошёл в разум и бросил доставать меня своими бредовыми фобиями в духе, блин, чернушных кинцов начала девяностых, где проколовшихся банковских служащих скармливают специально обученным, блин, питбулям после корпоративного изнасилования на сходняке крышующих, блни, криминальных авторитетов!

Он сделал робкую попытку улыбнуться. Я снял очки: я знаю момент, когда следует осиять собеседника лучистым теплом моих глаз. И вообще это практически безотказная тактика: сначала чуток закогтить – потом попустить.

- Итак, - сказал я, - давай реально определим диспозицию. Во-первых, познакомимся. Ты – Юра. Это ничего, жить на Земле с таким именем вполне себе можно, а Гагарин, вона, даже в космос летал. Хотя, конечно, Алексей – гораздо круче, тут уж и сомневаться не приходится. Поверь мне, потому что я - как раз таки Алексей.

Он сделал более решительную попытку улыбнуться. Он, конечно, знал, что все Алексеи – сплошь добряки, а киллеров с таким именем не бывает вовсе.

- И у нас есть общее дело, - продолжал я. – Мы потеряли разноцветные бумажки, усладу наших взоров и отраду наших сердец. Поэтому одному из нас нехило было бы утереть сопли, собрать мозги в кулак и хорошенько подрочить память на предмет того, как и где случилось такое горе!

Юра, наконец, соизволил реанимироваться и принялся более или менее внятно излагать хронику вчерашних событий.

Кое-что я уже знал от службы безопасности «Инвестрейда» и Антона, производивших первичные «соскобы сознания».

Юрка разместил объяву о продаже на Вексель.ру. Откликнулся какой-то виртуальный персонаж по кличке Арий (линк сейчас ребята отслеживают, но эта байда на пару часов может растянуться). Они забили стрелку у метро ВДНХ. Как объяснил Юра, «я понимал, что бухалово неизбежно, а потому поехал на драйвере». На мой вопрос: «нормально ли это, тереться с пятилимонными бумагами в толпе перед входом в метро», он ответил, что клиент сослался на плохое знание Москвы и – таки да, нормально, и не такое бывает. Верю. В самом деле верю.

На стрелку прибыли двое. Оба – горные орлы из закавказских гнездовий, но одеты по-человечески. «Арий» оказался в миру Арифом. Фамилию же Юра запамятовал. Второго покупателя – даже имени не помнит. Помнит только, что «мужики солидные, по-русски говорят хорошо, и даже – по-английски размовляют». К тому же, «Арик показал удостоверение финдиректора «Апшерона».

Что ж, фирма известная. Типа, неслабо влиятельный айзеровский нефтяной картель, полпакета – у президентского семейства, остальное – у российских мазутных мегамонстров. Кое-что, кстати, и нам принадлежит, если в пакетах покопаться. Но есть один нюанс. Я помахал перед носом незадачливого трейдера раскрытой красной книжечкой и строго вопросил:

- Скажи, я похож на старшего лейтенанта милиции?

Юра неопределенно повел плечами. Не обидевшись, я продолжил мысль:

- Да, похож. И менты принимают меня за своего. Как есть – «лыйтенант, старшой, я». Одна загвоздка: в действительности я ни единого дня в ментовке не отпахал и не имею к ней ни малейшего отношения, кроме этой липовой корочки.

Мысль мою понять было несложно. Юра вздохнул и повторил:

- Они были такими солидными... Знаешь, обычно у меня чутье. А тут я даже как-то ни разу не усомнился. Слушай, а может, это гипноз? – с надеждой предположил он.

Я кивнул:

- Может. Значит, будем ловить шайку гипнотизеров, высылайте пять мотоциклетов с пулеметами, - я как раз на днях перечитывал «Мастера…» и находился под впечатлением. - Итак, сейчас мы подъедем к ВДНХ (мы уже подъезжали), выйдем из машины…

- Я тамошних мест не знаю, - обреченно перебил Юра.

- …мы выйдем из машины, ты посмотришь на стелу «Мечта импотента», ты посмотришь на Останкинскую башню, ты посмотришь на гостиницу «Космос» - и прикинешь, блин, курс, каким вы шли от метро! Ты очень постараешься вспомнить, какие из этих не самых миниатюрных объектов маячили на горизонтах твоего сумеречного мировосприятия и с какой стороны.

Ориентирование на местности прошло успешно: кабачок мы отыскали в пять минут. Там – очередная удача: бармен оказался тот же, что был вчера, с порога признал Юрку и не без ехидцы осведомился о самочувствии.

- Дышу… - мужественно ответил трейдер.

- Оки, - обратился я к бармену. – Наверно, тех двух айзеров ты тоже помнишь?

- Конечно, помню. Мужики лет по сорок. Оба такие упитанные, личности лоснятся. Одеты солидно: костюмы, галстуки. Я сначала даже подумал: турки, но пригляделся – всё же айзера.

Корочку предъявлять не пришлось: бармен и частным порядком отвечал вполне охотно. Возможно, сказалось патриотическое гражданское чувство: если кто-то ищет жуликов-айзеров – то, вероятно, по обнаружении будет их бить. Как не помочь соотечественнику в таком святом деле, особенно если соотечественник поигрывает ключами от «бэхи» и вообще внушает надежду, что возмездие свершится по полной программе?

Я заказал для Юры бокал «Хайнекена» с напутствием «опохмелись, чудо, лишенное перьев» и вновь обратился к бармену:

- Имена помнишь?

- Один, кажется, не то Алик, не то…

- Арик, - подсказал Юра. Я глянул на него так, что парень тотчас ушёл в себя, как улитка в свой домик, и утопил шнобель в пивной пене.

- Точно, Арик, - подтвердил бармен. – А второй – Роберт.

Гхм, я думал, имя «Роберт» больше характерно для армян, ну да чего не бывает?

- Они сюда раньше заходили?

- Нет. Точно нет: таких бы запомнили. Но, если тебе интересно, под занавес Роберт швырнул на стол котлету зелени и крикнул: «Пааехалы в намера!» Я не знаю, может, просто так брякнул, понта ради.

Может быть, может быть. По уму, после такой аферы в Москве их уже и след простыл. Слиться – куда угодно, говно вопрос. Москва – одна большая дырень, да с кружевной каемочкой окрест под названием «пост-советское пространство».

- Они сильно пьяные были? – спросил я.

- Ну, выпили-то немало. Шампанское хлестали, коньяк, текилу-бум заказывали. Арик, вроде, не очень набрался, пошатывался слегонца, а Роберт – тот еле на ногах держался.

Юра, под благотворным действием пива сменивший белила на румяна, застенчиво полюбопытствовал:
- А я – как?

Бармен усмехнулся:

- Совсем не помнишь? Неудивительно. Ты был вообще в дымину: стелился по пространству слоями. Ариф сунул ВитькУ – это, типа, наш ночной дозорный, сейчас он спит – сунул стобаксовку, попросил заказать тебе таксо, чтоб отвезли, куда надо. Ты хоть нормально добрался-то?

- Нормально…

- До ванной, - безжалостно конкретизировал я, глядя на Юру. – Угловой, акриловой, побелка, купорос.

Собственно говоря, именно в ванной Юру и обнаружил сегодня утром наряд службы безопасности «Инвестрейда», когда сотрудничек, имевший на руках пять лимонов векселей (так все надеялись), не заявился к девяти и не отреагировал на звонки. Как мне расписали, сцена была умильная. Парень обустроил гнездышко с комфортом: подложил костюм под свою ледащую тушку, сверху накрылся полотенцем. Хорошо, если почки не застудил. Поэтому налегать на пиво я ему не позволил, из соображений заботы о тинейджерском организме. Поллитра – и хорош.

Вернувшись к машине, я раскрыл ноут и на всякий случай пробил списки постояльцев гостиниц. Всё-таки, что ни говорите, а в борьбе с мировым терроризмом есть определенные плюсы. В частности, компетентные ребята старательно, героически преодолевая свое природное разгильдяйство, ведут всякие полезные оперативные базы на бюджетные денежки. И этим сберегают немало сил и средств таким паразитам, как мы. Взяв под колпак всех приезжих и систематизировав данные, эти добрые люди избавили меня от беготни по Москве и унизительных хлопот по выколачиванию инфы из гостиничных портье.

Начал я, разумеется, с «Космоса». И – вот оно чудо, вот он фарт: соседние люксы оккупированы господами Арифом Насрединовым и Робертом Гафаровым, посланцами солнечного Баку.

Я сверился со списком топ-менеджеров «Апшерона». Действительно, есть и там такие персонажи. Финансовый директор и начальник юридической службы соответственно. Но, конечно, это ничего не значит. Разве лишь – что афёру готовили тщательно, запаслись ксивами, прощупали почву… Серьёзно, разве могли вменяемые аферисты рассчитывать на такую ошеломляющую трейдерскую беспечность? Значит, в случае чего они бы и личности подтвердили, и печати приложили бы… Или?

- Ну чего там? – заглядывая через мое плечо, понукал раздухарившийся с пива Юра. – Нарыл чего-нибудь?

Не оборачиваясь, я ответил:

- По ходу, они до сих пор в «Космосе».

- Чего?

- В гостинице. Будем брать тёпленькими. Ты пойдёшь первым, искупать кровью.

- Да я их порву, нах! Суки чернож-жопые! Я им устрою «ночь простых длинных хеджей»!

Посмеиваюсь: люблю, когда люди ругаются профессионально-специфически. А Юрочка и впрямь рвётся в бой. Прокинутый трейдер, да с бодуна, да с бира на старые дрожжи – круче любого спецназа. «А мне – пива и чипсов, пожалуйста».

- «Я дам вам «Парабеллум», - обещаю. Вру: у меня только «Глок», и его я не дам.

Поиск по кредиткам, оформленным на настоящих Насрединова и Гафарова, результата не принёс: или не пользуются они кредитками, а токма котлетами зелени швыряются, то ли шифруются и пользуются какими-то другими карточками. Соображаю, не пора ли позвонить в «Апшерон» и уточнить, где обретаются в данный момент эти два руководящих кадра?

Но стоило мне вынуть мобильник, как он сам заголосил темой «The Man who sold the World». Антоша Пояркин.

Голос звучит немного виновато, но под этим налётом вины – клокочет едва сдерживаемый ржач.

- Лёх, ты извини, что напрягли… В общем, тут картина такая… феерическая. Подъезжает к офису раздолбанная «пятёрка», из нее выходит представительный азербайджанский мужчина с двумя чемоданами баксов. Реально – Ариф Насреддинов из «Апшерона». Спрашивает, где Юра. Тот ему, видите ли, визитку дал, куда бабки заслать. Очень извиняется, что задержался на десять минут по причине невежества в московской топографии. Они с Юркой на полдень, оказывается, забивались. И вообще, Юрка молодец: очень так грамотно векселя им задвинул.

Мы помолчали – нам было, о чём помолчать.

- Такая вот, блин, сказочка Шахеризады, - подытожил Антон. - Юрка-то, кстати, в норме?

- А чего ему, синенькому, сделается? - отвечаю. – Да в поряде он, не переживай.

- Ну, ты ещё раз прости, что такая хня вышла… Короче, заезжай – от меня лично тебе презент.

Нда… На обратном пути, потягивая из горлышка Антохин «Чивас Ригал» (он знает мои вкусы) и элегантно вальсируя по пустой вечерней трассе, я размышляю: ну зачем мы так недоверчивы и подозрительны? Неужто такое понятие, как «слово честное, купеческое» - кануло в небытие? Нет, вот простые восточные олигархи Арик и Робик – твёрдо знают, что это такое. Уж не выше ли они нас, коварных росичей, в нравственном плане? А, пофиг…

Но хорош бы я был, если б вломился в люкс с волыном наголо, расшвыривая ногами остатки вчерашнего пиршества и разгоняя стаи невинных визжащих ****ей. Только дипскандала с дружественным Айзерлендом нам не хватало...