Письмо от щуки

 Давно это было. Герой мой уже бреется и не обделяет себя вниманием питерских красавиц, и даже, бывает ироничен со старшими. Да-а. Но въелось в память, в душу намертво. Даже запахи помню тех нескольких весенних дней на даче под Лугой.
 Чего особенного? Сразу не сформулируешь. С сыном я общался. Событие незаурядное – мы жили и живем в разных городах. Покормить, одеть, погулять трехлетнего ребенка, не велика задача для седеющего дяди. Но можно еще потормошить, потетешкать прижать к груди, понюхать его головенку. Это как потоп, час-другой и понимаешь, что ты отцовее всех отцов на свете.
 Мотаясь по полям на северах, мне удавалось выжимать из начальства пять – семь отгулов в квартал. Тратил их на поездки в Ленинград, под Лугу. Получается отгулы, точнее поездки к сыну и были смыслом жизни. Да-а.
 Большую часть года Мишутка жил с бабушкой в ее родной деревеньке, перебираясь в город после Покрова, на недлинную питерскую зиму, тогда еще ленинградскую. Особенно вольготным его сельский мир не был. Летом комары, межсезонье – дождь, слякоть. Лужский район богат сосновыми борами, но Мишкиной деревне не повезло. Ее окружали полузаброшенные картофельные поля, ольшаники мрачные и лешняки непролазные. Даже в солнечные дни окрест давила аура уныния. Местные жители в большем числе или померли от водки или спешили за этим. Были, конечно, и приличные соседи с нарядными домиками, дачники. Нет. Колхозники справные тоже были. Молоко же мы брали. Но в меньшинстве удручающем – дюжина дворов, на несколько деревенек, объединенных в колхоз « Путь к счастью». Я на полном серьезе. Да-а.
 И все-таки это не город. Тут и речка - лови рыбу, купайся, и молоко настоящее, сад с яблонями, сливами, ягоды на грядках и в лесу, грибы, орехи, охота – милое дело. Именно в этих местах я заболел ружейной охотой на вальдшнепа. Не по лености, всех трудов отойти от дома на полтора-два километра, не по простоте: увидел птичку – бей. Все гораздо тоньше. Дело в месте и в моменте. Место - опушка леса, край обширного луга. Время – весна. Снег сошел, но зелени нет, читаются не яркие, тончайшие оттенки стволов, веток, камней. Воздух влажный, с преобладающим пока ароматом прелого листа и оттаявшей земли, но цветочные нюансы, эфирные, горечь набухших почек уже тревожат. Момент – остатки дня и первые сумерки. Трепетное время суток, обещающее. Придешь, встанешь к дереву и ждешь. Вначале напряженно, требовательно. Минут через десять претензии к удаче покидают. Начинаешь вертеть шеей, прислушиваться, вдыхать глубоко. Сначала голова, потом сердце и тело наполняются значительностью окружающего. Природа просыпается. «Слышно» даже как сок под корой жмет. Вот-вот у самого корни из ног в землю полезут. Птицы перекликаются беспрестанно без устали. И на те! Мать честная. Сквозь гам, звуковую сутолоку, чуть слышно пока, но все увереннее «хор-р – хор-р». Он, лесной кулик, герой тургеневских, аксаковских од- рассказов. «Ко мне – ко мне, родименький» - гнусавишь как маленький ребенок в кондитерском отделе.
Но хорканье уходит стороной. Да-а. Но ведь это начало. Внизу все заметнее темнеет, но небо еще светло. И вот они, за первым тянет хоркает – второй, уже рядом. Стреляешь, птица ныряет к кромке леса и улетает невидимая. «Спешишь, мазила»! Еще один. «Не спеши, веди». Бац, падает. «Запомни место»- подбирать некому и некогда. Снова глаза на густеющее небо и бреющие по нему силуэты. Выстрел, нет, второй достал. Ну и хватит. Теперь найти трофеи и покурить, сидя на валежине, упиваясь последним кусочком зорьки и уже ночными песнями. Милое дело, говорю. А город- пожиратель времени, легких и нервов.
 Мишутка родился слабеньким, а в деревне подрос, окреп. И вот уже забавный мальчуган вовсю интересуется окружающим миром, проказничает изобретательно. То сопрет у деда молоток, гвозди и ну их забивать, куда ни попадя и только до половины, то стружки, тщательно сметенные в кучу, развезет по всему двору на игрушечном самосвале. Мы взрослые, ворчали и убеждали себя в отсутствии злого умысла. Воспитание террориста возможно на этой территории только по принципам тещи-бабушки. Суть их простая: хочется мальчику, пусть так и будет. Он об этом знать не может, но шкодит как информированный. Яковлевна, добрейшая женщина, и дочь свою, жену мою так растила. Это не вседозволенность и попустительство. Эфир душевного тепла и участия заполнял пространство вокруг нее. «Время придет – наработается» - оберегала своих чад и была ох как права. Мудрость сия не сразу дается. Да-а.
 День, о котором пишу особенный. Нынче Мишкин юбилей. Три года оси вселенной. Крутиться вокруг я начал заранее. Поэтому, когда утром открылись глазенки наследника, за окном раздался стук. Глазенки загорелись, ручки оставили в покое рыжего котяру, безропотно готового принять экзекуцию зарядкой. В оконное стекло постукивала ветка сирени, а на ней висел конверт.
- Папа-а, это что?- Я внимательно неспешно изучил явление и изрек:
- Письмо тебе.
- От кого?
- Хм, мне самому интересно.- Тельце еще теплое со сна, удобно расположилось на руке, голой попкой на сгибе локтя и весьма активно руководило ситуацией.
- Дай.
- Тебе письмо ты и бери, - открыл форточку. Он чуть весь туда не нырнул, на апрельскую свежесть в одной рубашонке. Синицы с соседней ветки перепорхнули на метр подальше, но не улетали. Секрет простой, рядом с письмом был закреплен кусочек сала.
- Думаю, это они тебе принесли, - подкинул нужную мысль своему непоседе. Конверт в руках и торопливо вскрыт. Внутри шоколадка и открытка с птицами, с обратной стороны ее поздравление имениннику от птичьего царства, за подписью канцлера канюка. Мальчик заглянул мне в глаза пытливо и серьезно. И кивнул. «Засранец, ни капли восторга, принял как должное» - чуть не обиделся я. Но адресат сиганул на пол и понесся по дому, шлепая босыми ножками. И вот уже из кухни звенит колокольчиком, взахлеб и, путаясь, делится с бабушкой последним событием. И то, среди мужчин восторги неуместны, другое дело слабый пол.
 Первую половину дня, каждый занимался своими делами. Сын - ревизией подарков, Яковлевна – у плиты, жена – в огороде, снега-то уже не было. Мы с Кузмичем, на возведении очередного сарая. Ох, и одержимый же мужик! Активности его хватит даже нашу Думу расшевелить, подпусти его ближе. Сколько знаю его, это нескончаемые планы строительства и неутомимое их исполнение. И плевать он хотел на возраст и болячки. Да-а, повезло мне с тестем, да и с тещей, да и со всеми.
 Дреманули дружно после обеда и пошли гулять - Мишутка, я и Ольга. Как ни неуправляем был мой герой, но все его дорожки я неумолимо закривил к речке. Это летом она скромная, по колено, с двумя ямами-омутами, в которых плещутся и детвора и дяди с тетями. А сейчас половодье и, как я надеялся должен быть ход щуки. У меня в багаже приличный рыбацкий опыт, неплохая снасть, и знание этих мест. Но обольщаться нельзя. Нужен фарт, нужна удача. Господи помоги, именно сегодня, именно сейчас. Маму с сыном оставил на берегу, сам вышел на травяной мысок. И началось. Удар я не прозевал, он случился в самом начале проводки. Щука взяла не крупная, килограмма полтора, но бешенная это точно. Металась, очумевшая, по всей плесине от одного края к другому. А по краям подтопленные кусты и деревья. За лесу не боюсь, блесна надежная, но если запутает в сучках – хана. Но мне нужна добыча, позарез нужна. И мало вывести ее, надо еще кое-какие процедуры проделать, да так, чтобы зрители эти хитрости не заметили. Работаю аккуратно, хладнокровно. Ага, на берегу обратили внимание на мои забавные движения и принялись азартно болеть. Особенно дама старалась. Надо же, не ожидал. Замотать-то рыбину замотал, и к мыску своему подвел. Да-а. Теперь надо ее к ногам и, загораживая от лишних взглядов своим корпусом, прицепить конверт на тройник, если тот не в желудке, или еще куда. Подкручиваю катушку, достаю конверт из кармана, наклоняюсь, протягиваю руку. Ну… Тихо-тихо-о. Зараза! Я говорю бешеная, щука испугалась моей руки и рванула, так что мне пришлось переступать ногами, изготавливаясь к новому раунду. Допереступался. Правая нога и стала на край скользкого камня и, только сапоги мелькнули. Новый раунд начался с ее перевесом. Сухого осталось: кепка и письмо в руке «хайль Гитлер».
 «Фигушки тебе» - осерчал я не на шутку. Зажал конверт зубами и принялся за бестию всерьез. Лежа, на четвереньках, на коленях, но мне все удалось и к ногам почему-то уже сурового наблюдателя, подползла родимая с письмом (сухим!) в зубастой пасти и даже пару раз саданула хвостом приветствуя.
- О – о. – Да я сто раз упаду в любую воду, лишь бы услышать это «О- о» и увидеть эту моську такой выразительной
- Ка-ка-я боль-ша-я, – удивился мальчик, смешно разбивая слова на слоги.
- Ого, – сказала его мама.
- А то! – ответил обоим, сел на обрывчик и, выбрав не самую промокшую сигарету, закурил. Мои родные тем временем прочитали поздравительную открытку от Царицы Вод и принялись за шоколадку.
 Рыбину отпускать было бесполезно. Крючки засели намертво – буквально. Пришлось объяснять, что бывают водоемы, где кроме щук нет других пород рыб. И ничего, выживают, закусывая, друг другом. Следовательно, данный обреченный почтальон послан с царского стола. Убедительно получилось, и Ольга понесла подарок на кухню бабушке.
 Мы тоже зашли домой, я переоделся, и продолжили прогулку. Известно, общее дело сближает людей и делает их напарниками. В данной ситуации такое дело – небольшое пешее путешествие по ближним лугам и перелескам. Я не преследовал педагогических целей, хотелось просто побыть среди настоящей весны. У нас в Заполярье весна, это когда солнце светит. Потом день – два и лето. Уже зелень, но еще снег по складкам.
 Перешли железную дорогу, по которой раз в сутки ползает дизелек, и пошагали по полевой дорожке. Две колеи параллельно велись от ближнего угла поля к противоположной кромке леса. Мы тоже шагали параллельно, рядышком и молча. Говорить не хотелось. Мы и так были командой. Ради таких минут стоит жить. Да-а. Я искоса поглядывал на спутника. Мужичок! В драповом в клетку пальтишке, воротник и шапочка-шлем из черного мутона, на ногах резиновые сапожки. Нарядный «гарнитур» моего детства.
В Питере мальчика одевали, конечно, не так. А в деревне – тепло, сухо и ладно. Да, что говорить, свой ребенок как не ряди все одно – красивей не бывает. А Мишутка к тому же действительно обаятельный. Смышленые глазенки, вздернутый носик, нежная ароматная кожа, тискал бы и мусолил, не переставая, но нельзя у нас поход. Дорожка помаленьку пошла в гору. Начали подъем на холм. Эта небольшая высотка известна как вероятная могила какого-то древнего славянского князя и пострадала из-за этой славы.
Откуда-то местные жители доподлинно про это узнали и еще узнали, что меч, захороненный вместе с князем, приносит удачу. И начались активные поиски – раскопки меча - ли золота - ли или культурного наследия. Не суть, все равно ничего не нашли, но горушку, теща говорит, наполовину убрали, вручную. Да-а, а если бы хоть пуговица попалась. И где тогда детям на санках кататься? «Гробокопательские» события еще до войны с фашистами случились и к нашим скромным временам на плоской теперь макушке уже деревья выросли. Туда мы путь и держали. На подходе я импровизировал на исторические темы под сказочным соусом.
 «Цареви-ич? Королевна-а?» - то и дело переспрашивал меня слушатель. «Тут?» -внимательно заглянул мне в глаза и осмотрел полянку. На носике блестели капельки пота.
 Подошли к дикой яблоне. Один из стволов ее почти лежал на земле. Сели. Я на дерево, Мишутка мне на колено. Достал носовой платок и промакнул шлапоносую мордашку. Скинул резинку с шапки, расстегнул ворот на пальтишке. Конец апреля баловал: теплынь, редкие, через облака, лучи солнца чуть ласкали лицо и руки. Сынок поерзал устраиваясь, удобно привалился к груди, притих. Я тоже оставил на потом концовку про князя, прижался щекой к меху допотопной шапчонки и уставился далеко вперед на границу леса и неба. О чем думал ребенок? Мы никогда не узнаем, вряд ли он вспомнит эти минуты. Я же мечтал: вот он вырос, спина прямая, открытый взгляд, мы гуляем по набережной Шмидта и обсуждаем его будущее, или он сидит у моего костра, позади и впереди НАШИ вершины, НАШИ дороги. Ведь сбылись мои мечты. Так-то. Голова малыша начала тяжелеть. Ну и ладно, пусть поспит минут пятнадцать на лесном вольготном сквознячке. Скульптурная композиция « на привале» замерла. Из леса метрах в тридцати от нас вытрусила лиса, острой мордочкой в землю. Мышкует. Будить – не будить? Чуть шевельнулся, лиска исчезла, как и не было. Рядом, у ребер моих отдыхало и крепло сердце будущего мужчины. И от него, от тельца ребенка переходило тепло на меня, на мою душу, грешную без сомнений, но…, без но впрочем. Я зарылся носом в промежуток между шапкой и воротником. Волнующий запах своего ребенка был основой мирозданья, захотелось плакать. Будить.
- Сынок пора, просыпайся мой богатырь. – Богатырь попытался хмыкнуть на остатки сна, открыл глазенки и буднично так молвил:
- Пойдем.
 Опять пошагали уже по тропинке в глубь леса. Я то и дело оглядывался. Парень сопел, но шагал бодро.
- Мишутка, а где наш дом? – скаверзничал несолидно.
- Там, - последовал ответ без затей и ручкой точно указал направление.
«Ни фига себе» - может у маленьких в голове какой-нибудь Божий навигатор? Не каждый взрослый смог бы так. Я потом еще два раза задавал этот вопрос и не смотря на то, что мы петляли по лесу бессистемно, маленькая ручка в драповых клетках не ошибалась.
 Прошли с километр, много полтора. Но по горкам, по кустам, валежины попадались. Одно дело мне перешагнуть, а для трехлетнего пацана это серьезное препятствие. Я подавал ему руку, он с достоинством забирался и прыгал с колодины - «Бак» - комментируя свои успехи.
 Вот и мое место – полянка-поляночка среди густого леса. Отличалось оно обилием подснежников, те в свою очередь были крупнее, чем везде. Мое оно потому, что нашел его я во время выбора березы-поилицы. Могучая русская красавица и образовала этот уютный уголок, не позволяя, в радиусе пяти метров от себя расти и развиваться непутевым лесным родственникам. Может из-за цветочного изобилия, может из-за красы дерева, а может в предвзятости дело, но сок этой березы был самым вкусным.
- Мишутка! Видишь чего?
Уставший спутник медленно, без детской порывистости огляделся, заметил цель, изрек:
- Это мне?
«Ну, дает – отметил я про себя – я русский, мама русская, а на вопрос отвечает вопросом».
- Сейчас узнаем.
 Три шага и мы у налитого земной силой шелкового ствола. Я присел, Миша наклонился. Между могучих корней пристроена трехлитровая банка с полиэтиленовой крышкой. От крышки смонтирована в кору латунная трубочка. Банка полна сока. И конечно, конверт.
- Мне! – сам себе ответил умудренный сегодняшним опытом малец.
 Шоколадку сунули в карман про запас, а именинную открытку от Лесного Царя я торжественно зачитал адресату, посреди цветочной поляны под Нашим Деревом. А теперь домой, четыреста метров до железки, дальше через огород и приветственные крики деда с бабкой возвращают нас в привычный мир. Впереди баня с березовым веником и березовым соком, вечернее застолье с добрыми людьми в добром доме, отъезд, дороги, проблемы.
 Позади Светлый День и Богоданная умиротворенность.