Александр помнит, как в последний день

Александр помнит, как в последний день вошел по щиколотку в прохладную утреннюю воду. Еще не проснувшееся море – оно едва шевелилось, в полудреме поглаживая береговую гальку. Горы плавали в серой туманной дымке. Где-то далеко по лезвию горизонта пополз силуэт рыболовного траулера в сторону Геленджика. Александру даже пригрезился его резкий соленый запах и послышалось, как шумят крылья преследующих его чаек.
На берегу, всматриваясь в море в надежде увидеть еще раз играющих дельфинов, стояла внучка Юляша. Грустно было расставаться с этим чудным уголком, подарившим им столько радости, впечатлений, побаловавшим своим нежным черноморским солнышком. Смогут ли когда- нибудь они вот так опять провести летние дни?
А через две недели Александр уже трясся в набитом автобусе к себе домой на чужбину. Вот уже за окном мелькают поля Белоруссии. В глазах от недосыпа прыгали черные точки. По телеку над головой водителя мелькали Татьяна и Сергей Никитины. «Что же за всем этим следует? Следует жить. Шить сарафаны и легкие платья из ситца. Вы полагаете, все это будет носиться?»… Автобус легко бежал по шоссе к границе. Но вскоре он встал, упершись другому в хвост, на мосту перед погранзаставой. Изредка проплывали силуэты пограничников, почему-то клонящиеся в бок, будто молодые березки на шквальном ветру.
Одна из колышущихся фигурок в форме обрела стойкое вертикальное положение и направилась вдоль ряда автобусов. Кто-то из пассажиров, высунувшись в открытые двери автобуса, спросил:
- Почему мы стоим?
- Так надо! – Дядя в форме посмотрел мимо спрашивающего осоловелыми глазами и сплюнул в пыль.
- Когда поедем?
- Когда пропустят, тогда и поедете.
И, поразмыслив, добавил:
- А выходить из автобуса запрещается.
Автобус разогрелся внутри, словно приготовленная для жарки яиц сковородка, дышать было нечем. Сосед заскрежетал пивной жестянкой.
«Будешь?» - взглядом спросил он Александра. Тот, красноречиво наморщив нос, взял и опрокинул банку в рот. Совсем рядом раздался звук сглатываемой слюны. Толстый мужик в тельняшке, сидевший сзади, наблюдал за Александром и его соседом с видом месяц некормленого кабана. Молча, не допив, Александр передал банку назад. Толстяк в тельняшке быстро схватил ее и всосал с громким бульканьем.
- Спасибо, батя! – громко отрыгнув, он отер мокрые губы.
Прошло восемь часов или даже немного больше. Смотреть в окно было уже невыносимо. По телеку несли какую-то ахинею из жизни поп-звезд.
Из окон автобусов, стоящих в шеренгу длинной очередью, доносились возгласы недовольствия. Иногда слышался истерический детский плач. «Да, подумалось Александру, хорошо, что все же выбрались этим летом с внучкой на море.
- Я в туалет хочу – жалобно всхлипнул женский голос на переднем сиденье. – Терплю из последних сил. Девятый час стоим. Сколько можно? Они сказали, чтоб из автобуса не выходили, а то пристрелят. Туалет, сколько езжу, в автобусе не работает. Что мне делать? Они ж пьяные в зюзю, они точно пристрелят!
- Да идите же – подначил кто-то из соседей. – Выйдите и скажите: мне по нужде треба.
Высунувшись на половину из распахнутой двери, фигура пролепетала :
- Дяденька! Мне по-маленькому надо!
- Не волнует! – взревел осипший от многочасовых препирательств офицер. – В автобусе справляйте нужду!
Женщина втянулась во внутрь, но на ее месте засияла на солнце лысина. Мелькнув в воздухе и приземлившись на землю, крепкий старец распахнул ширинку и с вызовом пристроился у края моста. Струя, безудержная как застоявшаяся лошадь, ринулась вниз.
Пограничник многозначительно положил руку на дуло автомата, но явно не мог решить, что ему предпринять.
Лысина стала для сидящих в автобусах Герценым, разбудившим революцию. Из дверей соседних автобусов в едином порыве мужчины кинулись к перилам моста. За ними устремились их подруги жизни – слабый пол и детишки.
Ура! Свобода! – пищали малыши, стаскивая на ходу трусики. В реку, вспенив ее безмятежные доселе воды, обрушилась Ниагара. Не выдержав ее мощи и величия, служивый побежал к заставе. Автомат на ходу больно хлестал его по заду, ноги выплетали тесемку.
Через каких-нибудь десять минут автоколонна пришла в движение. Вскоре автобус поравнялся с полосатыми столбами. Заморенная барышня в погонах, с заплывшими веками и со щеками цвета хаки то и дело роняла всклокоченную голову на стопку паспортов, собранных для проштамповки.
- У мене так болыть голова, так болыть – причитала она – хтось мене сглазив, не иначе.
- А что тут у вас было? – поинтересовался Александр у шатающегося без дела человека в погонах.
- То было, то было – устало, заплетаясь языком, выдавил он. – Да у Мыколы нашего сегодня день нарождення. Это начальник погранзаставы. А вы хиба не знаете Мыколу? Его уси знают!
Нет, лучше бы Александр с внучкой Юляшей задержались на день-два на берегу Черного моря.
Да, кто знает, что день завтрашний несет.


Александр Самохвалов.