Бурное двадцатое столетие с его революциями, войнами

Бурное двадцатое столетие с его революциями, войнами, переселениями народов оставило целым нациям совсем немного исторических памятников и документов. И, пожалуй, с такими переживаниями, бедствиями, еще меньше семейных реликвий.
Осенью 42 года Александр с матерью оказались на передовой линии фронта, на станции Крымская. Недалеко от вокзала по соседству с дубовой рощей было их довоенное жилье
- В укрытии, вырытом у стены сарая, спали, не раздеваясь, - вспоминает Александр. – Пытались побегать по пустому сараю, где раньше держали корову с теленком, стараясь согреть свои голодные тела. Иногда в дневное время в углу у стен разжигали маленький костерок, чтобы не было видно дыма. Пили, обжигаясь, горячую воду и ели горячую пищу, если мама могла найти из чего ее приготовить. Но этого было мало и помогало не надолго. Мы редко умывались, а о бане и помыслов не было. В волосах водились вши, которые с хрустом лопались, когда мама давила их меж ногтей. Руки от близости с огнем потрескались, почернели, были в золе и в саже. Со временем мы очень похудели и с каждым днем становилось все труднее и труднее выживать.
Какие, к примеру, семейные реликвии могла взять с собой Елена Григорьевна с сыном, когда их выгнали, вытолкав из окопа, погнали на работу в Германию.Или после окончания войны, когда они вынуждены были покинуть обжитый край и двинулись в темную неизвестность на Урал.
В 58 году Елена Григорьевна с Александром с Северного Урала переезжают на новое место жительства. Город, куда приехали, назывался Копейск. Слово «город» в те годы было бы некоторым преувеличением. В одно большое поселение слились поселки: Вахрушево, Новостройка, Бажово, Злоказово, Афон, отделенные друг от друга обширными болотами и улицами, покрытыми золой.
Первоначально жили в двухэтажном доме, расположенном среди пристроек, сарайчиков, с трубой, выходящей из выгребной ямы туалета, по улице Борьбы,2, рядом с машиностроительным заводом.
В центре города тогда было буквально две улицы, застроенные кирпичными домами. Одна начиналась от городской бани и тянулась до школы № 6, упираясь в автостанцию. Другая – односторонка, пролегающая около дворца Угольщиков. Остальное – это частный сектор с разношерстными строениями. В центре Афона такие сохранились по настоящее время.
Там, где сейчас находится дворец культуры машзавода, в 1929 году было серок бревенчатое строение – шахтерская столовая, в которой в свои молодые годы работала разнорабочей Елена Григорьевна и была единственная фотография тех лет, хранившаяся в их доме. Жила она тогда тоже на улице Борьбы, только в другом конце, за автовокзалом. Здесь же жили в те годы тетя Дуся и тетя Люба – родня по материнской линии. Муж тети Дуси Иван Ефимович Анфилофьев был одним из первых секретарей комсомольской организации Копейска. После его учебы они перебрались в Москву. В 46 году Елена Григорьевна с сыном проездом на Урал останавливались на пару дней у них в гостях по ул.Пушкинская,23, где на площади стоит памятник А.С.Пушкину, а в их подъезде, этажом ниже, находился «Антифашистский комитет Советских женщин».
Учась в старших классах и посещая родню со стороны отца, на Кубани, Александр бывал у Анфилофьевых. Со временем они переехали в более просторную квартиру около Арбата.
Александр любил путешествовать. Побывал на Памире, Тянь-Шане, Алтае и других районах. Много времени проводил, шагая по Уралу с рюкзаком за плечами. Работая на заводе «Пластмасс», использовал любую возможность поехать в командировки, чтобы посетить, повидать чудные уголки России.
Прокатившись «по волнам своей памяти» Александр часто вспоминает разные случаи из своей жизни. Но, прожив большую часть своих лет в Копейске, он не прикипел сердцем к нему. Не нашел щемящей зацепки, чтобы тосковать о нем на чужбине.
А если говорить о ценностях, то не было в далекой тяжелое военное, послевоенное время возможности думать о семейных реликвиях, ценностях. Вот так и случилось, что в семье сына Елены Григорьевны самым дорогим, самым ценным, чем Александр может поделиться с близкими емулюдьми, дочерью, внуками, остались капельки памяти, которые он пытается разыскать в извилинах и выплеснуть на листы бумаги.
Прожила Елена Григорьевна 83 года. Жизнь ее была разломлена надвое: до 1941 года и после.
Революция разбросала, расшвыряла их семью, но она выжила, преодолела все невзгоды, вышла замуж, родила сына.
В 1941 году рухнул мир в СССР, рухнула в пропасть и жизнь молодой семьи. Годы втиснули немало страданий, горя, боли. Но о них Елена Григорьевна мало кому рассказывала. Почему? Как теперь Александру кажется, хоть и была мать сильной женщиной, в душе ее до конца дней жил ужас военных лет, с постоянным страхом за сына, за его будущее. А о пережитом она порой говорила со своими подругами по соседству. Александр помнит, что иногда они и при нем вспоминали то проклятое время. Сидеть бы да слушать ему тогда их разговоры, ловить каждое слово. Да куда там! Манила улица, друзья, детские игры и забавы.
Так и вышло: сохранил в памяти только факты им пережитые, без подробностей,без деталей, без семейных реликвий.
Но одна, самая дорогая, бесценная реликвия, все таки есть и останется навсегда. Это память о матери. Удивительно, необъяснимо, но с годами память все более тонка, «работает» как художник-фотограф над бытовыми сценками: вот мать склонилась над швейной машинкой, которая весело стрекочет на всю комнатушку, а вот с любовью склонилась над цветком, находя для души светлое мгновение.
Александр тоскует о том времени, когда она была рядом и которое пролетело птицей, обдав теплом своих крыльев.
И теперь он часто все это видит. Узелки нашей памяти, сохранившиеся еще в голове убеленного сединой человека, не выветренные временем. Ему хочется выплеснуть в строки мгновения прожитой жизни, чтобы со временем родные кровинушки прочитали и немного мысленно побыли в тех ситуациях, которые вынес, пережил маленький, незаметный человек в этом громадном, жестоком людском круговороте.



Александр Самохвалов