Никифоров

 
 Всю свою жизнь Никифоров прожил в городе, но тем не менее в его лице было что-то неуловимо деревенское: то ли открытый добродушный взгляд, то ли широкий нос, то ли веснушки… Такие лица ещё иногда называют «рязанскими». Люди порядочные проникались к Никифорову доверием, а прохиндеи старались вовсю, полагая, что видят перед собой лоха. Простаком Никифоров, конечно, не был, но всё же иногда попадался на удочку проходимцев, настолько разнообразны были их методы. Будучи от природы скуповатым, Никифоров всегда долго переживал свои просчеты, облегчавшие его кошелёк. Увы, это были всего лишь цветочки, по сравнению с тем, что уготовала ему судьба. Но обо всём по порядку.
 В тот вечер Никифоров возвращался домой в благодушном настроении и лёгком подпитии – отмечали на работе день рождения сослуживца. Подойдя к дому, Никифоров привычно поднял взгляд на уровень пятого этажа, увидел свет в окнах и обрадовано вошёл в подъезд. Он понимал, что жена дома и надеялся склонить её к исполнению супружеских обязанностей, благо, что жившая вместе с ними взрослая дочь недавно в очередной раз вышла замуж и укатила в соседний город.
 Звонки в дверь не дали желаемого результата. Сопя от возмущения, Никифоров принялся доставать свой ключ, как назло провалившийся за подкладку пиджака сквозь дырку в кармане.
- «Добрый вечер, Аркадий Андреевич, - поздоровался с ним сосед по площадке,- заходи ко мне, в шахматишки сгоняем».
- «Не сегодня, Степаныч, погоди!» - отдуваясь, отвечал Никифоров.
 Когда он, наконец, открыл дверь, заплаканная жена, высунувшись из ванной, крикнула ему: « Никифоров, вот ты не верил, что мамочка болеет, а её парализовало. Да-да! Парализовало…» Далее, в который уже раз жена принялась сетовать, как ей тяжело с таким неотёсанным, таким бесчувственным чурбаном.
 То, что жена обращалась нему по фамилии, свидетельствовало о крайней степени её раздражения. В лучшие времена Никифоров удостаивался уменьшительно-ласкательного имени Арик. Значит, сегодня ни о каком исполнении супружеских обязанностей не могло быть и речи. Никифоров, насупясь, молчал. Он давно уже понял, что в такие монологи лучше не вмешиваться.
 Откричавшись, жена действительно сказала гораздо спокойнее:
- « Теперь нужно для мамы нанять сиделку». И как бы предваряя возражения, добавила: « Да-да! Я тебе не железная, Я не могу разрываться на два дома. Ты прекрасно знаешь, что у меня слабое здоровье».
Никифоров покорно кивнул: « Конечно, Ларочка, не волнуйся». Он всегда называл жену по имени. А иногда и по отчеству, находя его вполне благозвучным – Лариса Борисовна.
 Ларочка полностью довлела над супругом, организовав жизнь его строго по ранжиру. Будучи обыкновенным подкаблучником, Никифоров легко смирился со своей участью ещё в молодом возрасте, когда прибыв в столицу из далёкого Иркутска, решился на брак с москвичкой.
 Он и к тёще, Алевтине Георгиевне, относился вполне лояльно, недоумевая порой, как у одного человека может быть столько недугов. Здесь, скорее всего, налицо был синдром, мастерски описанный в известной книге Джером К. Джерома. Между прочим, именно на этой почве базировалось мирное сосуществование зятя и тёщи. Никифоров подбрасывал ей новомодные лечебные системы, а та с упоением их начинала применять.
Где-то в глубине души зятёк подтрунивал над тёщей, что не ускользнуло от внимания Ларочки. Отсюда и сегодняшние тирады.
 В бюро по трудоустройству супругам сообщили, что соискатели этой работы требуют от двухсот долларов в месяц, не считая питания. Через день в дверь тёщиной квартиры уже звонила сиделка. Ею оказалась дородная женщина лет сорока пяти. После недолгих переговоров, стороны пришли к соглашению и Надя, так звали женщину, приступила к работе. Однако уже через несколько дней, Алевтина Георгиевна взбунтовалась.
- « Она – совершенно равнодушная, нечуткая, - говорила тёща – сидит себе целыми днями, в книжку уткнувшись, или по телефону болтает часами так громко, что уши болят! Да и готовит невкусно. Не надо мне её!»
 Стали искать другую сиделку, обзванивая знакомых. Это оказалось делом непростым. Ларочка психовала, нападая на Никифорова по поводу и без повода. Но вот в эту ситуацию ввязался его величество случай. Вечером Никифоров был дома один. Ларочка ушла ночевать к матери. Вдруг раздался стук в дверь. « Кто бы это мог быть? – подумал Аркадий Андреевич,- Ведь звонок работает». Открыв дверь, он увидел перед собой худощавую женщину, похожую на подростка. Та сразу же начала заученной скороговоркой: « Помогите, Христа ради! Я уже два дня ничего не ела». Никифоров посмотрел на неё и, повинуясь внезапному подсознательному порыву, сказал: « А ну-ка, заходи, поговорим!» Через минуту женщина, давясь, доедала вчерашний борщ и так же скороговоркой рассказывала свою историю.
 Она приехала с Украины, разыскивая мужа, работавшего здесь на какой-то стройке. Найти его не удалось. В дешевой ночлежке у неё украли и деньги и документы. В милицию обращаться побоялась, а голод погнал побираться. « Как зовут-то тебя?» - вдруг спросил Никифоров.
 - «Люба…», - еле слышно ответила женщина. Теперь, когда она насытилась и успокоилась, с её лица ушла испуганная настороженность, портившая его. Перед Никифоровым сидела совсем ещё не старая, миловидная особа.
 - « А готовить ты умеешь, Люба?»
 - « Да, конечно! Может, Вам кухарка нужна?»
Никифоров, вдруг решившись, сказал: « Нужна сиделка. За лежачей больной ухаживать, с совместным проживанием».
 - « Я согласна!» - не раздумывая, выпалила Люба.
 - « Погоди, погоди! Я ещё с женой посоветуюсь». Позвонив Ларочке на сотовый, он изложил ей свою идею. Ларочка, очень тяготившаяся свалившимися на неё заботами, долго не раздумывала. Через полчаса Никифоров с Любой уже входили в тёщину квартиру. Детально проинструктировав сиделку, супруги удалились восвояси. Ларочка повеселела и даже намеревалась исполнить супружеские обязанности на радость своему Арику. Установившуюся идиллию нарушил утренний телефонный звонок.
 - « Приезжайте скорей, я её боюсь, -трагически шептала в трубку Алевтина Георгиевна, - ночью она по квартире шастала, высматривала что-то. Я-то спящей притворилась, вот она и обнаглела. А утром всё про иконы спрашивала из коллекции покойного Бориса Кузьмича, ценой интересовалась».
 - « Ну и что тут особенного, обычное любопытство, - парировала Ларочка,
- В твоём положении, мама, не надо привередничать. Впрочем, позови-ка, Любу к телефону».
 - « А я её специально в киоск за газетами отправила, иначе бы с Вами так не откровенничала. Не верю я ей», - стояла на своём старуха.
 Пообещав матери приехать, Ларочка раздражённо швырнула трубку: - « Ну вот, Никифоров, езжай разбираться со своей сиделкой». Но тот, сославшись на неотложные служебные дела, поспешно двинулся к выходу, так и не дослушав поток убийственных эпитетов в свой адрес. Днём он безуспешно пытался дозвониться домой, потом на квартиру тёщи. Встревоженный этим обстоятельством, он решил заехать после работы к Алевтине Георгиевне.
 Вначале ситуация напоминала недавнюю – дверь ему никто не открыл. А вот ключа на этот раз у Аркадия Андреевича не было, его отдали сиделке. Спустившись вниз, Никифоров безуспешно звонил из автомата по обоим номерам. Почувствовав недоброе, отправился в милицию. Формальности заняли часа полтора. Когда после этого входная дверь была вскрыта, вошедших ждал страшный сюрприз.
 У каждой смерти своё лицо, чаще всего малопривлекательное, иногда ужасное. И вот сейчас в тиши старой московской квартиры беззвучно агонизировали энергетические оболочки двух насильственно умерщвлённых существ. То, что ещё недавно было Ларочкой, лежало, скрючившись, у входной двери. Причудливая смесь запахов крови, предсмертного пота и
дорогого дезодоранта чуть не вывернула наизнанку желудок Никифорова.
 Он, внезапно обессилев, плюхнулся на первый попавшийся стул, прикрывая рот платком. Но тут его попросили войти в спальню. Истерзанное ложе Алевтины Георгиевны, её неестественно свёрнутая набок шея и удивлённые остекленевшие глаза свидетельствовали о неестественной смерти. Аркадий Андреевич совсем не по-мужски всхлипнул и потерял сознание. Пришлось вызывать «Скорую». Минут через двадцать он уже смог что-то вразумительное сказать следователю и даже составить примерный список похищенного. В основном это были антикварные иконы, одна из них приписывалась кисти Фёдора Зубова, а также фамильные драгоценности из расколотой пополам шкатулки, где наибольшую ценность представляла флорентийская камея восемнадцатого века.
 Ларочка была убита кухонным топориком для разделки мяса, валявшимся в углу. Чётких отпечатков пальцев на нём не было, скорее всего убийца работал в перчатках. Алевтину Георгиевну душили с такой силой, что сломали ей шейные позвонки. Всё это позволяло следствию предположить участие в преступлении физически сильного мужчины с навыками профессионального убийцы.
 Исчезнувшая Люба была объявлена в федеральный розыск. Её фоторобот направили в первую очередь на российско-украинскую границу, но и другие направления были под контролем.
 Дочь Никифорова, Аня после похорон осталась на некоторое время с отцом. Она понимала, что нельзя его оставлять наедине со своим горем. Прежде жизнерадостный толстячок, Никифоров сильно похудел.
Он тосковал по своей властной, даже деспотичной жене, так же, как собака тоскует по исчезнувшему хозяину. Возможно, Аркадий Андреевич не сокрушался бы так сильно, если бы знал, что Ларочка давно уже изменяла ему с другом детства – вертлявым татарином-таксистом из соседнего дома. Однако,ничего этого он не знал и часами сидел, уставившись в одну точку. Типичная для слабых натур привычка к самобичеванию на давала ему покоя нм днём, ни ночью. Ведь Любу-то в дом привёл именно он!
 В глубине души он почему-то не верил, что возмездие настигнет убийц. Каково же было его удивление, когда дней через пять его пригласили в следственный отдел для опознания задержанной в поезде Москва- Краснодар женщины, похожей на Любу.
 Войдя в кабинет, Никифоров оторопело уставился на задержанную, потом, засопев, пытался броситься на неё с кулаками, но был вежливо-решительно оттеснён охраной.
- « Она… сука!» - хрипел он.
 Между тем Люба (на самом деле Галина Гарлыга) вначале категорически отрицала сам факт своего знакомства с Никифоровыми. Затем стала говорить, что уходила в магазин, а вернувшись, наткнулась на следы только что свершившегося двойного убийства и в ужасе убежала.
   С каждым днём следователь всё больше нервничал. Время шло, а подозреваемая  оказалась крепким орешком и признательных показаний не давала. Никифоров опасался, что её могут освободить из-за отсутствия улик. Он места себе не находил. Но его мольбы скорее всего дошли до Бога и дело сдвинулось с мёртвой точки. Одна из краденых икон была обнаружена таможенниками в багаже английского туриста. Через него вышли на продавца, который и оказался убийцей. А Гарлыга в этом была соучастницей.
     Но тут правосудие начало пробуксовывать. Следователь объяснил Никифорову,что у убийцы обнаружилось психическое заболевание, вследствие чего он не будет отвечать по суду в обычном порядке.А Гарлыге, конечно, светит длительный срок, поскольку сейчас в России высшая мера наказания не применяется, тем более для женщин.
 - « Лет пятнадцать ей обеспечено, за это время много воды утечет, там ведь не санаторий». Никифоров ответствовал, что не будет ему покоя, пока эта тварь жива. Следователь внимательно посмотрел на Никифорова и сказал сухо, что для его случая не будут специально в Уголовный Кодекс изменения вносить.
 Вернувшись домой, Аркадий Андреевич не сомкнул ночью глаз, а под утро решил: « Я убью её!» . Он намеревался расправиться со злодейкой прямо в зале суда. Вот только оружия у него не было. Память услужливо подсовывала ему соответствующие решения проблемы из книг и кинофильмов.
 И вот утром Никифоров, взбодрив себя рюмкой коньяка, подошёл к коммерческому ларьку около дома. Поздоровавшись со знакомой продавщицей, он удивил девчушку заготовленной ещё ночью фразой:
- « Лена, мне нужно встретиться с теми, кто крышует твою торговлю!»
Девушка некоторое время разыгрывала непонимание, но потом сдалась, сказав тихо: «Хорошо, я попробую». Затем она связалась с кем-то по мобильнику, передав Никифорову через минуту: « Ждите!»
 Минут через пятнадцать к киоску подкатила светло-серая
« Хонда». Распахнув дверцу, белобрысый парень уставился на Никифорова:
- «Тебе чего, дядя?».
Аркадий Андреевич ответил с достоинством: «Мне нужно встретиться с твоим шефом».
- « Зачем?»
- « Это скажу только ему»,
-« Шеф не любит беспокойства по пустякам».
- « У меня дело важное».
- « Ну гляди, дядя! Не пожалел бы!», - с этими словами парень достал мобильник:
- « Шеф, какой-то лох до Вас имеет дело!».
 Выслушав ответ, парень нехотя открыл заднюю дверцу «Хонды»:
- « Садись, дядя!»
Ещё через пятнадцать минут машина остановилась перед двухэтажным зданием с единственной вывеской на нём - « Охранно-сыскное агентство «Надежда». Сопровождаемый занозистым парнем, Никифоров поднялся на второй этаж. У двери с надписью «Исполнительный директор» его встретил улыбчивый мужчина , чем-то смахивающий на киноактёра Калягина.
 Следуя его приглашению, Никифоров оказался в помещении, которое назвать кабинетом язык не поворачивался. Удлинённая пыльная комната с единственным зарешеченным окном, вся заставленная какими-то ящиками, насторожила Аркадия Андреевича, но отступать было поздно. Поймав недоумевающий взгляд Никифорова, «шеф» лучезарно улыбаясь, пояснил: «Извините. Готовимся к переезду». Затем широким жестом указал Аркадию Андреевичу на единственное в комнате кресло. Когда посетитель неловко примостился в этом вычурном, но совершенно неудобном сооружении, хозяин кабинета, назвавшись Виктором Петровичем, осведомился: « А как Вас звать, величать, милейший?».
А услышав ответ, продолжил: « Что за проблемы у Вас, Аркадий Андреевич?».
 Никифоров после небольшой паузы сказал: « Мне нужен пистолет».
- « Вот как? – удивился Виктор Петрович – Позвольте полюбопытствовать, зачем?» Неожиданно для себя Никифоров рассказал всю правду.
- « Так, так… - заулыбался Виктор Петрович – значит, хотите исправить ошибку Фемиды?» и посерьёзнев, спросил: « А стрелять-то Вы умеете, Аркадий Андреевич?» Затем он извлёк из наплечной кобуры пистолет со словами:
- « Вот ПМ или Вы иностранные предпочитаете?».
Видя нерешительность Никифорова, Виктор Петрович подытожил: « Мой сотрудник, Серёжа, назвав Вас лохом, был недалёк от истины. Затея Ваша глупая. Вы человек неопытный и воспользоваться оружием в зале суда не сумеете. Даже если предположить невозможное и дело Ваше выгорит, Вы хоть представляете себе, что Вас ждёт в дальнейшем?»
 Вспотев от напряжения, Аркадий Андреевич спросил: « Так что же мне делать?» И получил удивительный ответ: « Доверьтесь профессионалам». Далее исполнительный директор посоветовал Никифорову продолжить обсуждение вопроса уже после суда.
- « Представите нам данные на Вашу обидчицу, внесёте аванс, а всё остальное мы берём на себя!»
 Уже на выходе Никифоров спросил: « А сколько … это будет стоить?». Виктор Петрович отмахнулся: « А, сущую ерунду. Думаю в пять тысяч баксов мы уложимся».
 На суде Аркадий Андреевич держался спокойно. Лишь когда Галине Гарлыге было назначено наказание в виде двенадцати лет лишения свободы, он выкрикнул: « Мало!». А её подельник столь успешно "косил" под сумасшедшего, что был направлен судом в спецколонию для психов.
 Встретившись с Виктором Петровичем, Никифоров передал ему копию судебного решения и три тысячи долларов. Через месяц к нему заехал Сергей и потребовал ещё две тысячи.
- « Дело сделано, дядя!» - насмешливо сказал парень.
- « Я тебе не дядя!» - вскипел Никифоров, - и потом, какие гарантии?»
- « Ты это о чём, дядя? Фирма веников не вяжет. А если вяжет, то только фирменные», - повторил белобрысый чьи-то слова. Виктор Петрович по телефону высказался в том же смысле.
 Отдав деньги, Аркадий Андреевич попросил у Сергея расписку.
Тот выразительно покрутив пальцем у виска, уехал. После его отъезда,
Никифорова начал грызть червь сомнения и чем дальше, тем сильнее.
И задумал Аркадий Андреевич проверить своих «друзей» из « Надежды».
 Явившись в суд, он без труда узнал адрес колонии, где находилась Гарлыга.
- « Попроведать, что-ли хочешь?» - съязвил судоисполнитель, пряча деньги в карман.
 Приехав в Ижевск и разыскав колонию, Никифоров встал в длинную очередь к окошечку «Приём передач». Через час стояния под нудным, моросящим дождём он просунул голову в окошко.
Его спросили: « Кому передача?» Взяв в руки предусмотрительно прихваченную Никифоровым коробочку с печеньем, толстая приемщица
размашисто написала на ней фамилию и какой-то номер.
 Прерывающимся от волнения голосом Никифоров спросил: « А свидания с ней разрешены?» Толстуха пробежала глазами какой-то список и буркнула: « Разрешены. В пятницу с десяти утра. Паспорт с собой захвати для оформления пропуска».
 Дрожа от злости, Никифоров отошёл от окошка. « Твари вонючие! Провели как лоха!» - скрипел он зубами. Возвратившись домой, Аркадий Андреевич направился в офис « Надежды», но на фасаде увидел совсем другую вывеску: « Рекламное агентство « Джиоконда». Негодование придало Никифорову сил. Он несколько дней караулил Серёгу у киоска.
Прервав его развязные приветствия, Никифоров потребовал встречи с Виктором Петровичем.
- « Что случилось?» - взъерошился Серёга.
- « Скоро узнаешь…» - зловеще отвечал Аркадий Андреевич.
 Дела у « Надежды» видимо шли не блестяще, так как их новое обиталище было куда хуже. От радушия Виктора Петровича не осталось и следа. Мрачно выслушав претензии Никифорова, он прошипел: « Ты с ума сошёл! Зачем туда ездил? Когда в зоне мокруха, менты вокруг всё держат под прицелом. И если тебя вычислили, то и на нас могут выйти. Ты же сдашь нас, не так ли, любезный?»
 Весь побелев, Никифоров отрицательно покачал головой.
- « Скройся с глаз моих, не то я за себя не ручаюсь!» - прорычал Виктор Петрович. Через два дня в квартире у Никифорова поджидали хозяина непрошенные гости – Серёга и какой-то бритоголовый парень. Как только Никифоров вошёл в прихожую, бритоголовый сильным ударом в переносицу уложил его на пол. Потом парни долго молотили его своими тяжёлыми ботинками, специально для этого надетыми. Чтобы привести в чувство, сунули под кран с холодной водой.
 Когда бедолага открыл глаза, Серёга пояснил ему ситуацию.
- « Шеф приказал замочить тебя. Усекаешь, дядя?». Насладившись ужасом в глазах жертвы, изверг добавил: « Но можно всё развести по уму. Отпущу я тебя и мотай на все четыре стороны. Шефу скажу, что не нашли тебя. Только вначале доверенность на продажу квартирки своей оставишь. Лады?»
 Никифорову не оставалось выбора. Через час привезённый нотариус уладил формальности. Ночью парни не спускали с Никифорова глаз, а утром он купил билет до Иркутска, где жила его престарелая тётка.
Ехать к дочери он не решился, резонно полагая, что догадливый Виктор Петрович может его там найти. Деньги, что-то около двух тысяч рублей, ему великодушно разрешили взять с собой. В вагоне он забылся тяжёлым сном, надеясь очнуться в другом мире.
Проснувшись, он не обнаружил своего чемодана с нехитрым скарбом, взятым в дорогу. Похоже было, что мир вокруг остался тем же самым.
Вечером того же дня Виктор Петрович в кругу единомышленников поднял тост за лохов, за то чтобы они не переводились на Руси-матушке.

 Февраль 2007 г.