Жизнь в тихом курортном городишке

Жизнь в тихом курортном городишке бежит буднично, однообразно. Мне, находящемуся в пенсионном возрасте, время позволяет побродить по парку, поездить окрест на велосипеде, а летом время от времени появиться с восходом солнца на берегу замечательно красивого озерца, расположенного на городской окраине, где можно просто побродить по росистой траве или посмотреть на белых лебедей, которые завидев человека, паровозом рассекают гладь водоема с надеждой получить лакомый кусок от краюхи хлеба.
Вот в один из таких утренних часов я встретил Сашу Шмидта. Он сидел на мокрой траве в окружении лебедей и как-то понуро скармливал им хлебный мякиш. Мы поздоровались, разговорились и Саша признался, что крепко приболел: невыносимо тянет домой, на Урал. Там тоже есть места, где можно порыбачить, есть парки и туманы, и солнечные прострелы и даже,пусть очень редко, встречаются утки.
Я знаю эту болезнь. И знаю только одно средство, чтобы вылечиться. Его-то и посоветовал Шмидту. Саша отнесся к моим словам всерьез. Насобирал по родственникам деньги на билеты туда и обратно, на подарки и умчал в дорогие с детства места. На лечение по моему рецепту.
Первую пилюлю ему прописали уже на таможне в Бресте. Перетрясли весь багаж, нашли с десяток как бы недозволенных вложений –все подарки и содрали с него 50 евро, чтобы закрыть на «недозволенное» глаза.
Вторая пилюля приехала вместе с таксистом. На железнодорожном вокзале, где Саша вылез из автобуса, просидев в нем трое с половиной суток шофер такси заломил с него 30 евро. Саша начал было отказываться, но водила уверил, что никто другой не повезет.Шмидт попробовал-таки нанять какого-то левака, но не успел сесть в салон машины, как на его же глазах этого бедолагу избили конкуренты. Пришлось взять такси, но теперь это стоило на 10 евро дороже.
Выйдя из машины у подъезда дома, Саша аж всплакнул: ну вот, наконец прибыл: облупленный, знакомый подъезд и вроде как пахнет озером (от мусорных баков тянул ветерок). Его встречали родные, друзья, соседи, а также совсем незнакомые люди.
Потом было застолье. Саша все пытался рассказать, как они с его женой устроились в Германии, как он по всем скучали почему так рвался в гости. И его начинали между стаканами слушать, но уже на втором слове прерывали и начинали жаловаться на свою жизнь, на трудности, на безденежье и дороговизну. Лишь единственный раз выслушали до конца, когда он принялся раздавать подарки. Чтобы купить их, Саша влез в глухие долги. Выбирал гостинцы долго, с душой, вспоминая пристрастия каждого из своих близких. Однако уже на втором подарке заметил он поджатые губы и косые взгляды. Не угодил, дешевые подарки из богатой Германии привез, вот в чем дело.Это ему Вася, муж племянницы, потом объяснил, а заодно и потребовал:
- Слушай, родственник, купи-ка ты мне машину, а то я на своем «жигуленке» уже десятый год езжу, пора менять. Ты богатый, ты наверно тыщи евро в месяц гребешь в социаламте!
На следующей утренней зорьке Саша уже рыбачил. Ушел из дома, когда перепившаяся орава гостей, половина из которых ему была незнакома, досыпала второй пьяный сон. Часа три ждал он хотя бы одну поклевку, но не дождался. Домой вернулся часов в десять, публика опохмелялась. Как же они хохотали, когда он пожаловался на полное отсутствие улова. Под столы валились. Зять сквозь слезы сообщил, что рыбы почитай, уже два года как нет: сельхозхимия ненароком всю потравила.
Потом Саша решил навестить своих приятелей. Нашел только одного Согрина. Тот торговал водкой и бананами на центральном рынке. Выпили. Володя рассказал. Что большинство сидит, некоторые по второму разу, а остальные уехали, как Саша, кто куда.
Дома соседка Света уже порядком налившаяся, долго смотрела на Сашу, потом выдала:
- Продал ты Родину! За колбасу! А жена твоя за тобой! Говорили ей – оставайся, другого найдем, не пропадешь! А что теперь? Ломоть отрезанный! У фашистов живет !
И принялась плакать, наматывая пьяные сопли и горькие слезы на кулак.
В этот же день Шмидт сел на обратный поезд до Москвы. Всю дорогу бормотал сквозь зубы: «Никогда! Никогда!»
- Тридцать евро до Посольства – сказал таксист на московском вокзале.
Саша обреченно полез в бумажник за деньгами… и не обнаружил ни гроша! Все до последнего цента оставил в гостях, Пришлось расплачиваться с водителем своей курткой.
Добравшись до Билефельда, он совсем растерялся: как домой-то без денег на электричке добираться? Даже жене позвонить было не на что. Саша, ощущая в душе глубокую пустоту, прислонился к стене возле общественного туалета, да так, от обуявшего ужаса и отчаянья, медленно сполз на корточки вниз. Через некоторое время психика Шмидта не выдержала и он провалился в болезненный сон. Кепка его упала вниз, тонкая шея как-то неестественно и очень жалко завалилась в сторону. Так он и просидел в забытьи около трех часов.
Очнувшись, Саша обнаружил в кепке кучку мелких денег. Добрые немцы приняли его за калеку и накидали милостыню. Хватило на билет, позвонить жене и купить две сосиски с хлебом. Горчицы не взял было горько и так.
Оттолкнувшись от родного берега, такие как Саша, уплывают все дальше и дальше от наших государственных реалий. Читают местную русскоязычную прессу, которой разводится все больше и больше. Россия сокращается в их сознании до бабушкиного абажура, водки и салата из помидоров с укропчиком.
Русские незаметно, но настойчиво, перемещаются в Европу. В основной своей массе это не злобная, фыркающая эмиграция.
Это, скорее поиски лучшей жизни. В сущности они ничем не лучше тех самых африканцев, которые переплывают ночью на моторных лодках Средиземное море в надежде на гуманность европейских законов.


Александр Самохвалов