Детская площадка

ДЕТСКАЯ ПЛОЩАДКА


Снова теплым летним вечером Тема несся на детскую площадку во дворе чужого дома. В нем каждое окно тяжело дышало ненавистью к Теме, хотя его никто никогда не видел и даже не знал о том, что он существует. Он лежал, свернувшись калачиком, как котенок, в животе у толстой горластой девчонки с торчащими, как колючки у репейника, жесткими фиолетовыми волосами. Когда девчонка подпрыгивала, Теме становилось больно и неуютно, и он упирался в толстый живот руками и ногами, чтобы только не стукнуться обо что-нибудь головой. Особенно было больно, когда девчонка, согнувшись в три погибели, лезла в малюсенькую дверь игрушечной избушки, где ее уже ждали мальчишки с пивом и дешевыми сигаретами. Она тут же вырывала у них из рук бутылку и долго и жадно пила, а потом закуривала и глубоко затягивалась едким дымом. Вот когда Теме становилось совсем плохо и он , почти теряя сознание, начинал биться в толстый живот, умоляя выпустить его наружу и больше не мучить. Тогда, обозленная выходками Темы, девчонка принималась дубасить себя по бокам, приговаривая : «Заткнись, заткнись, дурак!» И Тема в ужасе замирал. А мальчишки дружно хохотали и кричали ему, чтобы он пырнул девчонку еще разок. Им очень нравилось смотреть на ее огромный, жутко шевеляшийся живот.


Мальчишки, захмелев, хохотали все громче и лезли в тесноте к толстой фиолетововолосой девчонке, щупали и щипали ее за разные места. Тема тихо стонал, но его никто не слышал. Никому не было его жалко. Через некоторое время и он пьянел и засыпал, болтаясь в мутной водяной колыбели, как банан в грязной луже. И уже не слышал, как кричали из окон недовольные обитатели дома, как матерился дворник, подбирая на детской площадке пустые пивные бутылки и банановые очистки. Мальчишки убегали играть в футбол на освещенную спортивную площадку. Толстая девчонка оставалась одна в игрушечном домике и, задрав ноги, упираясь в яркую бревенчатую стену, спала. Дворник, заглядывая туда через полуоткрытую крышу, плевался и шел со своим грязным ведром и метлой домой. Он тоже был пьян и хотел спать.

Целый месяц она вот так спала в этом маленьком домике, оставаясь в нем до раннего утра. Когда большой дом осторожно просыпался и тихо собирался на работу. Здесь жили богатые люди. У них были красивые квартиры и машины, а детей летом во дворе не было, потому что матери увозили их к морю или на дачи. Потому и облюбовали себе этот двор толстая девчонка из грязного пригородного поселка и ее приятели. Им нравилось забавляться на чистой детской площадке, которую старательно убирали весь день дворники. Но еще больше нравилось кричать и пугать своими воплями богатых жильцов, которые изо всех сил старались не замечать их кампанию. Они и милицию-то не вызывали лишь по причине безмерного презрения и брезгливости к этим, как они выражались между собой, «бандерложьим детям».


А те, визжа до посинения и делая непристойности на глазах у зазнавшихся богачей, исподтишка наблюдали за недоступной для них жизнью чужого двора и испытывали чувство отчаяния – в этом дворе и в игрушечном домике им было куда лучше, чем в тесных , прокуренных и насквозь пропитанных сивушным перегаром комнатушках их родных домов-завалюх, откуда переехать в такой вот дом они даже и не мечтали. Хотя и были еще маленькими и должны были мечтать. Но они не умели думать о хорошем. Просто не знали, как это – мечтать о хорошем. Что толку ломать себе голову, когда у родителей сроду не было денег даже на приличные ботинки или рубашку, на шоколадные батончики или самый дешевенький сотовый телефон? Впрочем, мобильники у некоторых были, если кому-нибудь удавалось хитростью выманить телефон у зазевавшегося доверчивого прохожего и убежать. Но долго в карманах стареньких штанов и курточек эти дорогие игрушки не задерживались : мальчишки и толстая девчонка быстро сбывали их кому-нибудь на улице и покупали себе пиво и сигареты. И тогда у них наступал праздник в игрушечном домике.


…Тема проснулся и натужно закашлял. И тут же почувствовал тычок в бок. Но остановиться уже не мог. Ему становилось все хуже, водяная подушка исчезла, живот давил на него со всех сторон. Дышать было нечем, и Тема рванулся вперед, упираясь обеими руками, рвал внутренности. Девчонка орала не своим голосом, но ему было все равно. Он просунул голову наружу, вздохнул и тоже крикнул: «Да отпусти же меня, малолетняя дура!» И тут же выскочил наружу, задышал часто, захлебываясь противной слизью. Первое, что он услышал, - отборный мат дворника. А потом – вой сирены. Во двор въехала белая машина с красной полосой и синей мигалкой. За ней – голубая и тоже с мигалкой. Обе орали с переливом, что Теме очень понравилось, и он затих, прислушиваясь. Ему хотелось со всеми поздороваться, всех вежливо поприветствовать. И объяснить, что это не он плохо вел себя, а та толстая девчонка, которая молотила ему по бокам кулаками и обливала вонючим пивом. Тема надеялся, что кто-то из жильцов пригласит его к себе в теплую красивую квартиру, как и полагается, когда приходит гость. Мечтал отдохнуть на чистой постели, ведь он так долго и трудно шел сюда, столько вытерпел, много раз едва не погибал в своей водяной колыбели, но все-таки дошел. Но никто кроме врачей и милиционеров не приблизился к игрушечному домику, где корчилась, по пояс голая, фиолетововолосая толстая девчонка. Окна дома брезгливо и напугано всматривались в происходящее на детской площадке. Никто ничего не понимал, а спрашивать не хотели. И только вечером все узнали, что пришел Тема.


Дом, куда его поселили, был просторный, не то что тот, игрушечный. И здесь не было толстой девчонки. Ее только однажды привели милиционеры. Но Тема зажмурил глаза и крепко сжал кулаки, давая понять, что готов броситься в драку, если что… Пивом его больше не поили, а давали сладкую еду. А вот сигаретный дым часто душил его и соседей – по ночам курила тетка в белом. Тема ее не любил и всегда старался выскользнуть из ее толстых неласковых рук. Он любил другую – худенькую молоденькую девушку с белыми мягкими кудрями. Она не курила и не бросала его швырком на кровать, как та, курящая. И не сажала в манеж с дебильными «дедами», которые так и норовили завалить его и пройти по нему своими тяжелыми копытами. Да старались вдавить лицом в матрац, чтобы нечем было дышать и нельзя было крикнуть и позвать на помощь. А еще было у «дедов» любимое занятие – бросить ему в голову бутылку. После одного такого, особенно ловкого, броска, у Темы из виска пошла кровь. И его повезли в другой дом, но по дороге он потерял сознание и очнулся только через несколько дней. Теперь у него все время болела голова, а по ночам приходили черные мысли. Ему хотелось…убить кого-нибудь из «дедов». И он с силой сжимал кулаки и кричал так неистово, что девушки в белом спешили исколоть его болючей иголкой, после чего он засыпал. Но видел во сне знакомый игрушечный домик на детской площадке во дворе богатого дома и красное лицо пьяного дворника. И во сне к нему снова приходило это ужасное желание убить и его…


Истомленного, полуживого Тему снова привезли на прежнее место. Он так боялся, что его опять посадят в манеж с «дедами», и кричал сутками напролет. Особенно громко, если рядом была курящая тетка. Но она больше не сажала его к «дедам», потому что он уже не мог сидеть, а только лежал и раскачивался так сильно, что иногда бился головой о стену. Он раскачивался, и боль понемногу утихала. Но только на время. Потом она снова накрывала его черной пеленой, и он принимался кричать. Курящая тетка крепко заматывала его простыней, чтобы он не мог пошевелиться, но Тема вырывался, развязывался и опять пытался укачать себя, чтобы заглушить боль.


Наконец, он испытал радость и облегчение – когда пришла девушка с белыми кудряшками. Она ласково улыбнулась Теме, взяв его на руки. Он сразу замолчал, почувствовав, что боль отступает, и смотрел на девушку широко раскрытыми глазами. И вдруг услышал, как она поет ему песенку! Только ему одному, и никому больше! «О чем кричат воробушки в последний день зимы?- тихонько пела она, покачивая его на теплых мягких коленях,- «Мы выжили, мы выжили, мы живы, живы мы!»