Поработав в саду в свое удовольствие

Поработав в саду в свое удовольствие (сегодня у внучки Юли школьный выходной), Александр, шагая с ней домой, весело вспоминали и проведенные летние дни на море и проделки, события классной жизни.
Незаметно Александр памятью уплывает в свое далекое детство. Внучка примолкла, слушает.
В то далекое время долгие зимние вечера не были отданы телевизору, газетам, а тем более компьютеру – ничего этого в их убогой жизни просто не было. Припав к теплому боку печки, маленький Шурик слушал и старался запомнить все, что говорила, вспоминала мама. Он не спешил, не рвался на улицу в круг шумной детворы с их проказами и проделками. Для школьных друзей времени находилось в избытке, когда мать уходила на работу.
- Вот если бы кто-нибудь написал про нашу жизнь, - тогда со вздохом говорила мама Шурику, - Так ведь не поверят же – тут же добавляла она, вытирая слезы.
Когда мать вспоминала о военных годах, всегда плакала. Вытирала глаза скомканным носовым платком, продолжала свой рассказ, который Шурик с интересом слушал. Он пытался вникнуть в суть пережитого матерью времени, в те невзгоды, которые легли на ее плечи.
Внук Алеша, которому уже 17 лет, молчаливый и сдержанный, при редких встречах, когда Александр навещает семейство дочери на Урале, слушает теперь его рассказы о прожитой жизни, о тех испытаниях, что перенес он в тяжелые годы лихолетья.
И хотя о тех годах написана уйма книг, в душе Александр надеется, что они никогда не перевесят невесомую ткань воспоминаний и написанных строк в альбомах, сделанных живым свидетелем тех событий – дедулей на память дорогим внукам Алеше и Юле.
Стояла золотая пора бабьего лета. Домой с внучкой Александр не спешил, шли медленно. Кружась в прощальном полете, листья застилали землю. Привычно встает по утрам обошедшее всю Землю солнце. В озерце перед окнами дома ночью отражаются звезды и галактики – прочная копия вселенной.
Днем поблескивают на высохших веточках низеньких деревьев паутинки. В сторону от города распахнуты дали, горизонт выгнут по краю неба и чист как протертое стекло. На рассвете синеют в этих местах сизые тонкого расстила туманы.
Краем скошенного поля, где еще недавно шуршали белые в наклон овсы, тянется, извиваясь, тропинка из сада, по которой идут сейчас дедуля с внучкой.
Покидают Родину отлетные птицы. Падают с перелетных трасс грустные звуки. Это навсегда прощаются с Родиной старые птицы, которым уже не суждено вернуться назад.
- Юля, смотри вон туда! – негромко говорит и показывает пальцем дедуля.
В мокрых кустах на берегу озерца замерла собачонка. Подняв лохматую мордочку к небу, зверюшка тихо скулит. Улетают от нее утки, которых она видела в теплые летние дни на водной глади, а как бы ей хотелось за ними погоняться.
Осенние глаза и у людей чуть грустнее и разноцветнее. Лишь в эту пору года Александр бродит и чувствует бремя души. Она желает выплеснуть все чистое светлое наружу и, распахнув ее, он словно парит на крыльях, делясь всем с любимой внучкой.
Да, живя на чужбине, далеко от своих дорогих, он переложил руль своей судьбы и сам за нее в ответе.
Он словно перепряг лошадей на переправе и теперь уже как Колумб плывет в неведомое, далеко от близких дорогих мест. Александр хорошо понимает, что у большинства эмигрантов есть тело, но не душа. А его душа и память не отделимы от России, она как непотопляемый отсек, как фантомная боль.
И Александр всегда посещает места где родился и жил с трепетной надеждой и тревогой.


Александр Самохвалов.