Уральская зима

Уральская зима. Вросший в землю по самые окна старый деревянный барак за железнодорожными путями станции. Обильные снегопады и метели до оконных рам засыпали его снегом. Из некоторых труб, торчащих черными углями из сугробов на крыше, тонкой струйкой вьется прозрачный дымок.
Внутри полумрак. Маленькое оконце, покрытое слоем льда, почти не пропускает свет. Стрелки часов показывают ближе к обеду. Елена Григорьевна пришла с работы голодная и с нетерпением ждет, когда сварится на печке картошка в «мундире». Но надо будет все равно ждать, когда сын Шурик выстоит длинную очередь на ледяном ветру и принесет домой кирпичик черного, как земля, хлеба.
Он убежал еще с раннего утра, но она знает, что очередь у магазина при пекарне ОРСа большая, несколько раз пересчитывается и каждый держится согласно номеров.
Но вот мальчонок, приоткрыв в комнату дверь, выходящую в общий длинный коридор, протянул матери булку хлеба и, взяв у входа старый, изношенный веник «голик» , вернулся на крыльцо, чтобы стряхнуть с валенок прилипший снег. Отрезав по маленькой дольке хлебушка и выложив на тарелку картошку, они, сдирая с нее кожуру и посыпая крупной солью, принялись за трапезу. Рады безумно, что булка хлеба на сегодняшний день имелась на столе, а то утром овсяную кашу ели без масла и без корочки хлебушка.
В комнатушке было тепло, от печурки несло жаром и, справившись с обедом, Елена Григорьевна принялась довязывать шерстяные носки, а Шурик, раскрыв взятую в библиотеке книжку «Тимур и его команда» вслух начал читать матери. Елена Григорьевна была безграмотная. Сама выучив буквы, она едва читала и расписывалась большими каракулями.
Безжалостный вихрь бесшабашной революции, разбросав их многодетное семейство по дорогам бродяжничества и детским приютам, пронесся по стране. Не зная материнской ласки, тепла девчонкой много горя и лишений испытала Елена Григорьевна. Лишь после тридцатых годов, уже выйдя замуж, обрела свой очаг, но радость вновь оборвала очередная война. Оставшись без мужа, под уговоры родного братца, с которым лишь и сохранились родственные связи, перебралась она с сынишкой в эти края.
Первоначально приютил брат, предоставив место для кровати на кухне, сместив в одну комнату свою семью, но после скандала, когда сестра напомнила о деньгах, взятых им в долг, когда при выезде с Кубани она продала корову и разделила поровну деньги, братец выкинул пожитки на улицу.
Пока была теплая осень, мать с сыном жили на сеновале в старом пустующем сарае и только когда уже полетели белые мухи, ей посчастливилось получить вот эту комнатушку. Она была довольна и счастлива своему углу.
Прочитав несколько страниц, Шурик собрался к друзьям на двор. Были школьные каникулы и они ватагой носились с ребятами до сумерек. Озираясь, приходилось переходить пути, идя к ребятам чтобы не попасть под идущий поезд или катящийся, толкнутый паровозом вагон. Но все обошлось без несчастья.
Компьютер, телевизор к себе не манили – их просто не было. Свободное время проводилось в играх. Это было чистое, светлое детство.
Редко бывая в тех местах, Александр видит большие изменения. Память с трудом отыскивает в своих хранилищах эпизоды многолетней давности, выстраивая из них узоры людей и судеб. Некоторые уголки узнает с трудом. Когда-то вновь выстроенные здания, выделявшиеся на фоне избушек, обветшали, облупились, стали неприглядными. Есть много навеянного модой сегодняшнего дня: автозаправки, магазины, особняки, торговые ряды разношерстных базарчиков. И все это новое уже не волнует сердце. Оно стонет, болит о чудном, прекрасном, пусть бедном, прошлом!




Александр Самохвалов.