О фильме Криминальное чтиво, реж. Квентин Тарантино

Вообще то фильм называется «Pulp Fiction», и начинается с указания на то, как расшифровывать название. Иными словами, дается понять, что этот фильм – некая шифровка, в суть которой следует проникнуть. Но все по порядку.
В начале раскрывается значение слова “Pulp” – это или дешевая газета (журнал) на криминальную тему, или бесформенная масса. Таким образом, фильм можно обозначить или как «бесформенная фикция», или как «криминальное чтиво». А поскольку и то и другое заложено в одном «Pulp Fiction», то, выходит, речь должна идти о каком-то негативе. Мы приходим к тому, что наш фильм представляет собой зашифрованное исследование о том, от чего следует отказаться, о том, что отталкивает от себя своими сильно отрицательными свойствами. Так от чего же следует отказаться? Попробуем узнать мнение режиссера на сей счет.
Повествовательный каркас здесь следующий. Бандит и наркоман вернулся в Америку из Европы, где он был около трех лет. Что он там делал неясно, видимо, скрывался от полиции. Прибыв в Америку, он первым делом идет к наркодиллеру, и за бешенные деньги покупает героин (по пятьсот долларов за один грамм), колется. Дальше он идет к своему боссу и случайно встречается с боксером, которого ни за что ни про что оскорбляет просто потому, что тот находится в явно затруднительном денежном положении (покупает у бармена дешевые сигареты). Далее, этот бандит получает у босса задание и вместе с напарником-негром едет его выполнять. При этом они беседуют на совершенно нейтральные, не связанные с заданием темы: то они разговаривают о наркотиках, то о чизбургерах и, наконец, о том, что босс выкинул из окна какого-то их общего знакомого якобы за то, что тот массажировал ноги его (босса) жены. Негр, собственно излагающий эту историю, в версию «ног» не верит. Он считает, что за массаж ног из окон не выбрасывают, или, по крайней мере, в этом массаже ничего плохого нет. Наркоман же посчитал, что такой массаж – очень интимная вещь и, судя по всему, склонялся поверить в версию, отрицаемую негром. Таким образом, негр предстает перед нами как тот, кто ради прихоти не калечит людей (он не поддерживает такую точку зрения), а наркоман – как тот, кто ради прихоти готов принять все, что угодно. Иными словами, негр и наркоман противоположны, хотя оба бандиты. Они различаются не по внешним действиям, а по внутренним убеждениям: если наркоман явно ориентирован на эгоизм, то у негра видна противоположная направленность, т.е. антиэгоизм, пока еще скрытый.
Их задание заключалось в том, чтобы забрать деньги у неких молодых «бизнесменов», которые хотели обмануть босса. Негр объяснил их старшему, что обманывать босса нельзя, и вместе с наркоманом расстрелял его. И тут случилось чудо: из туалета выбежал парень с пистолетом, выпустил в бандитов в упор всю обойму, и промахнулся!
Парень был убит, его «банзай» не удался. Из молодых «бизнесменов» остался лишь один чернокожий, которого бандиты вместе с деньгами повезли к боссу. В машине негр высказал мысль о чудесности того, что они в перестрелке остались в живых. Факт выживания он расценил как настоящее чудо. Он понял, что это Бог дал им знак о своем существовании. Наркоман же не поверил, он сказал, что то был всего лишь случай, и сам совершенно случайно нажал на курок пистолета, разнеся голову пленного чернокожего по всей машине. Наркоман не верит в Бога, в нем нет высшей идеи, и он убивает людей, совершенно не задумываясь, как бы случайно. Случай, случайная прихоть – вот его Бог.
Все сказанное можно соединить как указание на связь трех моментов: отсутствие идеи, эгоизм, направленный исключительно на самого себя, жизнеотрицание. Что здесь первое, а что последнее – пока не ясно, но важен сам факт взаимосвязи.
Обрызганный кровью салон автомобиля создал у бандитов проблемы. Эти проблемы помогли им решить знакомый негра и присланный боссом человек. При этом наркоман проявлял удивительную требовательность к своей персоне. Перед надо было ходить чуть ли не на цыпочках, хотя именно он был повинен в случившемся. Ясно, он очень любит себя. В то же время негр вел себя вполне достойно.
После решения своих проблем оба бандита зашли в ресторанчик поесть. Там они вместе с остальными посетителями подверглись ограблению. При этом негр проявил самообладание, выдержку и не убил нападавших, хотя мог это легко сделать. Он боролся с собой, чтобы не убивать. И он победил! Победила его устремленность к Богу, к высшей идеи. В этой своей устремленности его отличие от наркомана максимально усиливается. Ведь наркоман не видит Бога, в нем нет идеи, и о людях он судит не по их внутреннему содержанию, т.е. по степени их одухотворенности, а по внешним признакам (модусам). Так, желание негра стать странником и искать Бога он назвал желанием стать бомжом. Таким образом, эгоизм или антиэгоизм через факт наличия или отсутствия идеи приводит, соответственно, к жизнеотрицанию или жизнеутверждению.
Наконец, бандиты доставили деньги боссу, после чего след негра исчезает, в повествовании его нет. Можно думать, что он ушел к Богу. А вот наркоман получил новое задание: поразвлекать вечером Мию, жену босса – ту самую, из-за которой, якобы, пострадал некий мафиози. Впрочем, в ресторане Мия сообщает, что босс не такой человек, чтобы сбрасывать людей из окон из-за массажа ног. Выходит, негр был прав и, следовательно, он идейно ближе к боссу, чем наркоман. Зато наркоман явно духовно близок Мие: та тоже наркоманка и нюхает кокаин. Во время их классически стильного совместного танца мы видим их полное единение. Но тогда, раз наркоман тотальный эгоист, то и Мия эгоистка, следовательно, поскольку она жена босса, то и босс имеет элементы эгоизма.
Босс, будучи близким и негру, и наркоману, находится между ними, является как бы промежуточным звеном. Действительно, он, управляя некоторой организацией (пусть даже преступной), являет собой некий центр, из которого осуществляется единое управление этой структурой. Он по самому своему смыслу олицетворяет собой некую идею единства. Однако, вследствие его приобщенности к Мие, т.е. к эгоизму, эта идея у него подпорчена, с червоточиной, и сам он оказывается как бы дефектным боссом: он управляет структурой ради себя, ради удовлетворения собственных эгоистических прихотей, а не ради других людей или какой-то отвлеченной идеи. Не случайно, что впервые он появляется в кадре, в котором крупным планом на его шее виден пластырь, закрывающий какую-то рану (дефект). Повторим: его эгоизм (через жену) соединяет его с наркоманом; но все же, в нем есть какая-никакая идея единства, т.е. идея вообще, что сближает его с негром.
После вечера в ресторане наркоман провожает Мию домой, где борется со своей похотью. Он борется с собой ради себя, поскольку боится гнева босса. А когда он обнаружил, что Мия «нюхнула» вместо кокаина его героин, то проявляет завидное упорство и целеустремленность по спасению жизни девушки. Здесь он преодолевает уже не внутренние, а внешние препятствия. Вроде бы, он поступает почти что геройски, но опять же, все это он делает не ради Мии, а ради себя: он опять боится босса. Да, конечно, мы каждый раз убеждаемся, что наркоман всем своим существом направлен лишь на самого себя. Он представляет собой эгоизм в чистом виде. Все, что он делает – только ради себя, любимого. И чем же заканчивается его история?
А кончается тем, что он получает третье задание и идет убивать того самого боксера, которого недавно обидел. Боксер «сделал» босса на приличные деньги, а тот такое не прощает. Наркоман проник в квартиру боксера, где и был им застрелен из своего же оружия. В прямом смысле – «замочен» в сортире, с книжкой в руках. А книжка называлась «Pulp Fiction». Тотальный эгоизм обернулся бесформенной массой в унитазе. Таким образом, эгоизм своим логическим концом имеет смерть, эгоизм в самом себе содержит собственное отрицание. Не зря ведь наш наркоман рассказывает анекдот про то, как папа-помидор раздавил отставшего от него сына-помидора со словами «не отставай, кетчуп». В этом анекдоте слышится явное сходство поведения папы-помидора с ним: оба они, исходя из одного своего случайно подвернувшегося желания, уничтожают живые души за просто так, относясь к ним как к вещи (ведь кетчуп – это произведенный на фабрике продукт, вещь). Они делают то, что взбрыкнется их взбалмашным натурам. При этом, очевидно, в таком отношении к жизни обнаруживается лишь уничтожение самого себя, своего будущего: отец-помидор, растоптав своего сына-помидора, лишается продолжения своего рода, лишается будущего.
Надо сказать, что боксер, расстрелявший наркомана, тоже эгоист. Его цель – просто нормально, по-человечески жить. Однако его нацеленность на себя ограничена тем, что он принимает и существование других людей, которые ему дороги – его девушка. Он старается не только за себя, но за нее. Причем, в отличие от наркомана, его забота вполне честная, альтруистичная, не обусловленная корыстными настроениями. Кроме того, у него есть память о своих корнях (тема с часами), и эта память тоже не позволяет ему быть тотальным эгоистом. А в сцене в магазине с извращенцами он не просто освобождается от плена, но и помогает боссу, спасает его. В ответ босс, со своей стороны проявляет благородство и договаривается с боксером о мирном разрешении их конфликта: они будут жить сами по себе, забыв друг о друге.
В конце концов, вырисовывается следующая градация героев по их отношению к эгоизму.
1) Наркоман – тотальный эгоист, он – дерьмо.
2) Боксер – эгоист, но эгоист вследствие борьбы за существование. Его эгоизм ограничен любовью к ближнему. Этот герой достаточно симпатичен, но не более того.
3) Босс, обладающий идеей, но идеей с червоточиной, ограниченной эгоизмом. Он мог бы быть великим, но никогда им не был и никогда не будет (намек на его возможное величие навсегда уходит после сцены в магазинчике с маньяками).
4) Негр, отказывающийся от всякой корысти, альтруист с устремленностью к Богу. Это настоящее величие, величие духа.
Из этой градации видно, что режиссер фильма жестко связывает величие духа героя со степенью его эгоистичности. Он явно воспевает антиэгоизм, жертвенность во имя великой идеи и максимально низвергает эгоизм, обращенный на одного себя.
Наконец, отметим, что Тарантино, судя по всему, полагает, что альтруизм и эгоизм не впаяны в человека, а привнесены в него извне. Он перетасовывает отдельные мелкие истории в разрозненном, не хронологическом порядке, чем пытается сказать, что порядок событий условен и не он определяет конечные результаты. Предопределенности нет, казуальная причинность (какая то ни было) отсутствует, следовательно, человек сам волен быть таким, каким он есть.