Ругалкина Контора страдает

Блюхнер хмуро почесал затылок. Хотя, может ли быть почесывание хмурым или весёлым, едва ли. Затылок начинал лысеть неправдоподобно рано. В этом заключалась великая тайная печаль Блюхнера. Итак, он почесался.

- Друзья все валят за границу. Колбаса дорожает. Работа не ищется. Лысею. Творить надобно!

Творчество Блюхнера заключалось в беглом просматривании текстов. После этого он выдавал кашеобразную рефлексию кем-то обозванную критикой. Творить Блюхнер начинал, дабы оправдать безделье, негой струившееся по его телу. Хотя, может ли безделье струится, едва ли.

Патитуська окончательно ушла в футбол. Не в большой, а в маленький, телевизионный. Критика перестала вызывать у неё истому гипофиза. Футбол, ого, конечно, да! Безусловно! Кубань - Москва, 4-1! Непрерывная истома, длинной в два матча!

Пишет Патитуська.

Бугага, кхе-кхе, бла-бла-бла… ой.

Пишет Блюхнер.

- Вот что бывает, когда писать не о чем! Флудяра-хулиган…


- Колбаса дорожает, понимаешь?! – с надрывом воскликнул Блюхнер.

- Сам флудяра – диаложник. Однострочный графоман…

Кстати, а кто теперь в Копирайте главный?