Пророчество

Я мужчина мнительный, и через этот факт своей биографии терплю от жизни многие неудобства. Вот недавно один высокопоставленный йог походя заметил, что быть мне в следующей жизни хомячком. Напророчил, мерзавец, и забыл. А я, значит, остался с этим прогнозом, так сказать, лицом к лицу.

Неприятная история. Меня всего аж в жар бросило. Поначалу, правда, пытался себя успокоить, уговорить, что, мол, это всё враки, досужие домыслы безответственного кришнаита. Но здравый смысл упрямо твердил обратное. Да и жена подтвердила: есть такое учение в буддизме – про всякие переселения душ. Учение авторитетное, с ним не поспоришь.

Я затосковал. Это что же теперь получается? Был я слесарем четвёртого разряда, а теперь стану – ни с того, ни с сего – хомячком. Сомнительный карьерный рост. А тут ещё тёща, как назло, про инцидент прознала, и от этого открытия вся засветилась прям, даже моложе выглядеть стала. Я, говорит, в таком случае, в следующей своей жизни в лабораторию пойду работать лаборантом, чтобы над тобой, зятёк, опыты всякие научные ставить.
Представляете? Меня, естественно, аж затрясло всего. Как нарисовал в своём воображении эту перспективу, так чуть сознания не лишился. Тут надо знать мою тёщу. У неё слова редко расходятся с делом, особенно, ежели касаемо всяческих каверз и прочих житейских пакостей.

В общем, в полном унынии заперся я в ванной. Решил побриться. Гляжусь в зеркало, и с ужасом замечаю: растительность на лице как будто гуще стала. Меня в холодный пот бросило. Швырнул бритву на пол, и – бегом к соседу. Спрашиваю: «Васька! Скажи, только честно, похож я на хомячка?». Васька в загривке почесал и заявил, что я похож на алкаша, допившегося до белой горячки. Сказал и в порыве гуманизма даже рюмку налил для опохмелки.

Водку я выпил, хотя и не с бодуна был вовсе. Напряжение нервов немного сгладилось.
Рассказал соседу всю историю по порядку, не упуская неприятных деталей. Васька налил ещё рюмку и рассудил так: при нынешнем размере зарплаты, общей дороговизне цен и напряжённой внешнеполитической ситуации лучше быть хомячком, нежели чем слесарем четвёртого разряда. А про тёщу сказал, что гадюка никак не может быть лаборантом, оттого и повода для беспокойства у меня быть не может.

С души немного отлегло. Возможно, от водки, но, скорее всего, вследствие Васькиных диалектических рассуждений. Совсем я уж было успокоился, но тут Васька предложил за советом к куму своему обратиться, Тимофею Кузьмичу. Тимоха, говорит, в тонкостях культовых течений самый что ни на есть дока, как-никак семинарию заканчивал. Я Ваське возразил: мол, не закончил Тимоха семинарии, выгнали его за прогулы и пьянство. Но Васька настоял. Подумаешь, говорит, выгнали! Всё одно: рясу носил? Носил! Крест на пузе в полкило чистого серебра по сей день брякает. Так что, говорит, иди напрямки к нему, отцу Тимофею, он тебе полный расклад твоей хомячковой доли по всем ихним церковным понятиям, как есть, и выложит. Подумал-подумал я, да и согласился. А Васька мне на ход ноги ещё стопарь налил. Ноги так сами к Тимофею Кузьмичу и понесли. Благо, что вниз по лесенке топать. Батюшка-то наш на первом этаже проживать изволят…

Отец Тимофей принял меня как высокого гостя: кагору целую плошку нацедил – прям из бочки. Кагору я выпил с удовольствием и на этой волшебной волне настроения изложил батюшке конспект своей запутанной ситуации. Отец Тимофей наполнился ко мне христианским сочувствием. Хомячком ты, говорит, не станешь, а вот в рай, когда придёт время, скорее всего, не попадёшь. «Это почему?» - спрашиваю я (при этом сильно волнуюсь). «А потому, - говорит Тимофей Кузьмич, - что через таких пагубных родственников как, к примеру, твоя тёща, человек неметаллической воли непременно до неискупного греха скатится в отношении хотя бы той же тёщи. А закон небесный строже уголовного. Это не суд присяжных – его не обманешь, и за смертоубийство тёщи (хоть она, конечно, и гадюка ядовитая) отвечать придётся по всем понятиям загробного мира».

Поблагодарил я батюшку за консультацию и, ещё раз причастившись из плошки, вышел во двор. Погода стояла необычайно душевная. Убивать никого не хотелось, даже тёщу. Но пророчество Тимофея Кузьмича преследовало как зубная боль. Передо мной встал непростой выбор: принять точку зрения авторитетного йога и готовиться стать грызуном, либо убить тёщу и целую вечность гореть в геенне огненной. Для прояснения мыслей купил бутылку пива и усугубил недавнее причастие. В голове немедленно заголосили демоны, пытаясь сбить меня с мысли. Но я не поддался и решил, пока не поздно, сдаться властям.

Пришёл к участковому и написал явку с повинной, где, в числе прочего, явственно указал, что между хомячьей жизнью и убийством тёщи, за неимением альтернативы, избрал второй путь. Участковый, дядя Юра, аж затрясся в экстазе. Руки мне за спину завернул, наручниками защёлкнул, пистолет из сейфа вынул и строго так спрашивает: «Где труп тёщи?». Ну, мне, понятное дело, скрывать нечего, отвечаю: «На кухне труп тёщин, пироги печёт с капустой. Почему с капустой? Да потому что я их терпеть не могу».

Дядя Юра зубами заскрипел, выпил стакан водки и повёл меня под конвоем на очную ставку с трупом тёщи.

На очной ставке участковый засомневался в правдивости моего признания: тёща, по его наблюдению, мало походила на свой труп и выглядела очень даже живой. Дядя Юра указал мне на это несоответствие и пригрозил влепить пятнадцать суток за ложный вызов. С такой несправедливостью я был не в согласии. «А ты, - говорю я милиционеру, - пирожки-то отведай… Ну, что, с капустой?». «С капустой». «Ну дак что, соврал я, аль нет?». «Да вроде нет», - подумав, признал дядя Юра. «А раз нет, то за что ж мне пятнадцать суток?»

Участковый нахмурился, топнул ножкой и снял с меня наручники, чем сильно огорчил мою дорогую тёщу. У неё даже пироги подгорели. В общем, законного хода делу дядя Юра не дал – как сказал: «за неимением судебной перспективы». Но пирожки тёщины (из тех, что не подгорели) конфисковал как «вещественное доказательство». С тем и откланялся. Я не возражал: всё равно с капустой не люблю, а для тёщи разлюбезной вперёд наука – против каверзного состояния ума. Да и участковому закуска на пользу пойдёт. Тёща у меня хоть и научно доказанная гадюка, но яд свой всё ж мимо пирожков пускает. Так что безопасно…

А по поводу своей хомячковой будущности я так решил. Если уж суждено мне переселиться в чуждую моему мятежному духу оболочку грызуна, то пусть уж это будет не безвольный хомяк, а лютая подвальная крыса. Назло тёще самого Кришну упрошу. Нечто два мужика супротив одной пакостной бабы не договорятся? Ох, я тогда ей за всё отплачу! За все свои каверзы ответ держать будет… Я ей ночами являться буду и даже днём! Все запасы у ней в кладовке уничтожу. И на кухне тоже. Даже пирожками не побрезгую с капустой. А от идеи смертоубийства я решил отречься как от неконструктивной. Противно это моему христианскому смирению. Не стану брать грех на душу. Так отцу Тимофею и скажу завтра… с утра… Как раз и опохмелюсь. Уж больно у него кагорчик сладенький…