Шанс

 Шанс.

Бог – един.
Иногда это очевидно.


“Дай мне шанс!”
Волк полз из последних сил. Спину его жгла и сверлила невероятная боль. Основной заряд прошел выше, но пара картечин засела в крестце, и теперь задние ноги волка, когда-то сильные и надежные, безвольно волочились сзади, изредка подергиваясь. Ему хотелось остановиться и выть от боли, но он упирался передними, пока еще послушными, лапами и без звука полз, оставляя на зеленой траве кровавый след.
“Дай мне только один шанс!”
Волк слышал выстрелы, внезапно оборвавшееся рычание своей подруги, визг щенков-волчат, тупые удары... Он понимал, что там за кустами, у их логова происходит нечто страшное, непоправимое. И он полз и полз...
“ О, Великая Мать-Волчица!!! Дай мне шанс!”


- Ну и живучая! Зараза! – злобно и как-то восхищенно процедил сквозь зубы один из стоящих на крошечной полянке. – Два выстрела, а она все дергается!
Он опасливо ткнул кончиками стволов ружья черный нос волчицы.
- А чего ты хочешь, Николаич? Ты ж утиной дробью бил? Разве такого зверя враз утиной завалишь...
- Ну, ты-то самца моментально снес! Как ветром с пригорка сдуло!
- А я перезарядил на картечь. Картечь - она надежней.
- Голова ты у нас, Петрович! Однако и утиной совсем неплохо! Смотри какая дырища, – и он указал на огромную кровавую рану в боку неподвижной волчицы. – Жалко только шкуру испортили.
- Какая тебе шкура, Николаич? – третий охотник безразлично пхнул тяжелым ботинком голову волчонка. – Сейчас не сезон. Шкура – дрянь. – Он переломил свою “вертикалку” и эжектор со щелчком выбросил пустые гильзы. – А с трех-то метров и “бекасинка” такую дыру пробьет.

...Волк уже видел их. Его и убийц разделял только небольшой куст.
“Дай мне шанс!”
На короткий миг волк почти потерял сознание, но каким-то совершенно непостижимым образом подобрался и прыгнул.
Он умер в прыжке, где-то на полпути к цели. И в тот самый миг, когда его волчья душа покидала израненное и измученное тело, он понял – Великая Мать-Волчица услышала его...


- Николаич, осторожно!!!
Оглушительно рявкнул ружейный выстрел. Заряд перехватил волка в верхней точке траектории его прыжка, но не в силах был остановить многокилограммовое тело. Всей своей тяжестью волк рухнул на Николаича, сбил его с ног и придавил к земле.
- Тьфу, тьфу ты! – отплевывался Николаич, выбираясь с помощью своих спутников из-под волка. – Ну и тварь! Всю куртку изгваздал! Ну, скотина! – Он попытался обтереть лицо рукавом камуфляжной куртки, но только размазал волчью кровь.
- Ловко ты его, Боря! – Николаич с благодарностью посмотрел на третьего, самого молодого.
Тот улыбнулся и, переломив свое ружье, выбросил из патронника пустую гильзу. Потом он нагнулся и приподнял губу волка, обнажив огромные клыки.
- Да-а! – содрогнулся Николаич. – Такими зубищами он бы меня точно порвал! Красиво ты его снял в прыжке... Только вот что, Петрович! Ты ж его вроде как убил. Картечью! – язвительно добавил он.
- Значит, убил, да не совсем, – безразлично резюмировал Петрович. – Зря мы с волками связались. Ну, пошли что ли? Тебе, Николаич, переодеться и умыться надо. А после ужина и о делах потолковать не грех.

...В каминном зале охотничьего домика, где трое заканчивали ужин, две стены были увешаны оружием различных эпох и народов. Современный полуавтоматический карабин соседствовал с мушкетом и арбалетом времен Алой и Белой Розы. Эта безвкусная мешанина типов оружия наверняка раздражала бы глаз более изысканного наблюдателя, но, очень нравилась всем троим, находящимся сейчас в зале.
Тихо потрескивали дрова в камине, а трое сидящих за столом перебрасывались ничего незначащими фразами, ели, пили и настороженно приглядывались друг к другу. Предстоял нелегкий деловой разговор, и ни один из них не собирался уступать и малой части своих позиций, а вот чужую долю урвал бы с радостью.
Молодой человек в одежде официанта тихо проскользнул в комнату и, остановившись у стола, утверждающе обратился к Николаичу:
- Вы – Сафоник Алексей Николаевич.
 Николаич вытер губы салфеткой, скомкав, бросил ее на стол, и посмотрел в голубые глаза официанта:
- Ну, чего тебе?
Молодой человек нервно вздохнул и без пауз выпалил:
- Полтора года назад Ваш “джип”, нарушив правила, создал аварийную ситуацию, в результате которой, идущая по встречной полосе машина перевернулась. Женщина погибла на месте, а ее муж и дочь попали в больницу с множественными травмами. Вы дали взятку гаишникам, потом, позже, следователю и Ваше дело каким-то образом прекратили...
Молодой человек судорожно сглотнул:
- Я – муж погибшей женщины и отец ребенка. Девочка умерла в больнице через неделю...
- Надеюсь, что мы-то здесь ни при чём? – Петрович слегка развалился на своем стуле, – Нас ведь не было в том “джипе”?
- Да, – согласно кивнул молодой человек. – Вас там не было. У МЕНЯ претензии только к Сафонику.
Николаич задумчиво пожевал губами. Он уже решил, что у этого, не стоящего выеденного яйца дела, очень простое и весьма примитивное решение:
- Ну, я думаю, мы все уладим прямо сейчас. Мне, конечно, следовало еще тогда дать Вам денег...
- Вам следовало, - прервал его молодой человек, - Убить меня тогда, вместе с моей семьей.
Он повернулся к стене и снял с креплений ИЖевский полуавтомат двенадцатого калибра.
- Мальчик! Оно не... – Петрович хотел сказать, что Николаича трудно напугать незаряженным ружьем, но осекся, заглянув в холодные безжалостные жёлтые глаза молодого человека. Петрович все понял. Он хотел закричать и не смог.
- Я зарядил его час назад. На все пять, – любезно пояснил молодой человек. Он ощерил зубы и как-то странно, с клацем, зевнул. – И ты прав, Петрович. Картечь – надежней.
Оттянутый уверенной рукой затвор отошел назад и с влажным металлическим чмоком дослал в казенник первый патрон из обоймы. В следующее мгновение комната наполнилась грохотом выстрелов и пороховым дымом. Картечь рвала человеческую плоть, не оставляя ни единого шанса на жизнь...
Когда затвор выбросил последнюю пустую гильзу, стрелявший брезгливо отбросил ружье, вытер руки о форменную белую рубашку официанта и спокойно пошел к выходу.

...Ранний рассвет окрасил нежно-розовым верхушки сосен перед охотничьим домиком. Правда “домиком” называть двухэтажное здание можно было только условно.
Именно об этом думал прогуливающийся перед домом человек. Еще он размышлял о превратности судьбы и о том, что если Бог все-таки есть, то у него должно быть довольно оригинальное чувство юмора. Иначе, было бы очень трудно объяснить некоторые странности в этой жизни.
Его размышления прервал вышедший из дома молодой парень в джинсовом костюме. Левая пола куртки распахнулась и обнажила подплечную кобуру с торчащей из неё рукояткой служебного ПМ.
- Господин подполковник... У-ух ты! – Пальцы подполковника, казалось бы, легонько сжали локоть, однако это прикосновение поменяло выражение лица молодого человека со знака “плюс” на знак “минус”.
- Не дуркуй, лейтенант. А то капитаном не станешь.
- Не просто “лейтенант”, а – “старшой”! – с энтузиазмом поправил оперативник, массируя локоть. – Вот Вы сейчас не правы, товарищ подполковник! Президента постоянно называют “господин” – ему это страшно нравится. А Вы враз норовите прибегнуть к физическому воздействию...
- А ты уворачивайся, пока можно, – подполковник вздохнул. – На работе, для сослуживцев, я – товарищ. А “господа”... – он безнадежно махнул рукой. – Из грязи – в князи... Что у нас есть по делу?
- По делу у нас, - оживился лейтенант, - Имеются три, почти свежих, трупа. Все три предельно мертвые и для реаниматоров не представляют никакого интереса. Забили их очень профессионально, картечью из ИЖа-пятизарядки. Орудие преступления – в наличии. Приклад сильно поцарапан. Отпечатков – ноль. То есть они есть, но либо смазанные, либо, как выразился эксперт – “странные”. Он не уточнил, что это означает, и все еще колдует там... Еще есть две сильно стукнутые головы. Кто-то как следует прошелся по тыквам одного из охранников и официанта железной трубой. Труба тоже имеется. Охрану и персонал допрашивают, но никто никого не видел... Как в кине!
- Ну, у тебя и терминология!
- Так это же, товарищ подполковник, не для протокола.
- И какие выводы? Не для протокола…
- А все очень даже просто! Ясно, как день, что убийство заказное. Работал профессионал. Следов не оставил. И! Главное! – Лейтенант многозначительно поднял вверх палец. – Главное, что на этом замечательном деле капитанские погоны мне не светят. Все верно?
- Почти, – подмигнул подполковник лейтенанту. – Особенно последний пункт. – Но! – теперь уже подполковник привычным жестом поднял палец вверх. – Профи принес бы оружие с собой, а не полагался на случайность... А это что? – подполковник ткнул пальцем через плечо лейтенанта.
- Это? – повернулся лейтенант. – Дохлая собака. Но эксперт думает, что это волк.
- Эксперт, в отличие от тебя, думает и думает правильно. Почему волк обведен мелом?
- Это идея эксперта. Он нашел в комнате несколько волосков, задумался и включил волка в число подозреваемых... Или пострадавших. Еще он сказал, что без микроскопа он, как без рук...
- Это он о твоих мозгах. Откуда он взялся?
- По-моему этот злобный эксперт приехал вместе с нами... – Лейтенант благополучно увернулся от пальца подполковника, направленного ему в шею, и добавил, - Что касается этого пса, про которого Вы с экспертом думаете, что он волк, то охранники клянутся как пионеры, что обнаружили его только после выстрелов, и что раньше волка здесь небыло.
- Они тебе сейчас любую клятву дадут. Даже то, что волк соучастник убийства или неуловимый мститель из кино, – подполковник с интересом разглядывал крупного матерого зверя.
Волк лежал, положив лобастую голову на передние лапы, подобравшись, как для прыжка. Его мертвые глаза, с уже мутной, начинающей подсыхать роговицей, были обращены к входу в дом. Чуть вздернутые вверх губы слегка обнажали крупные белые клыки.
Волк улыбался...