Приложение к газете Новости недели Досуг или байки от Миши - 4

 ДИСКУССИЯ ПО ГОРИЗОНТАЛИ
 
 В последнее время страницы вашего приложения вырывают из рук и всё из-за разгоревшейся дискуссии двух противоборствующих группировок (одну, весьма малочисленную, назовём афульской, утверждающей своим творчеством, что русскоязычная израильская литература представляет собой некий почти непроточный зеленоватый прудик.в котором следует утопить всяческих Шмондиков, Шпиндиков, Фунтиков, Пундиков-Нудников, с этим утверждением не очень-то согласных). И по этому поводу разрешите рассказать мне самую настоящую литературную историю... Тогда я жил в недалеком Подмосковье. Правил своим, иной раз многочисленным приятелям, повести, стихи рассказы. И потом совместно с авторами их же произведения обмывал... Так я совсем неплохо существовал в своём андеграунде, довольствуясь переводным Катуллом и тем, чем иногда одаривали раскопки в "спецхранах" Некрасовки или той же печально известной Ленинки-Публички. Ну, когда становилось скучно, можно было выехать в уездный град Люберцы, посидеть в литобъединении "Вдохновение", опятъ-таки вдохновиться за скромным застольем местных литераторов (а чего, я до сих пор помню прекраснейшую фразу из пьесы покойного Василия Кудинова: "Чист, как чекист..."!), или податься в саму первопрестольную, благо, первая станция метро находилась недалеко, в 15 минутах езды электричкой. Там можно было забежать в "Магистраль", вначале она располагалась прямо на Казанском вокзале, в Доме железнодорожника, и лишь потом начала кочевать по столице, или в другое литобъединение. Но я предпочитал "Магистраль"... "Магистралью" правил в то время небезызвестнеший Григорий Львович Левин, знавший русскую словесность от старика Державина, понимаший и любивший ее во всех проявлениях, но вошедший в историю только как автор весьма наивного шлягера "Ландыши, ландыши - майского утра привет" (а стихи у Левина были , надо сказать, замечательные). Но однажды, когда Григорий Львович был в очередном творческом загуле, я вслед за его чувствующими коньюнктуру учениками, а у многих из них были не только публикации в престижных литературных сборниках, но и свои книжки, оказался временно-приходящим членом другого литературного объединения, руководил которым Вадим Кожинов... Да, и Кожинов тоже неплохо знал русскую литературу. Всегда подтянутый, коротко подстриженный, в желто-зелёной водолазке и хорошо пошитом костюме, в больших - на половину лица - очках, скрывающих выражение льдистых глаз, он походил скорее всего на преподавателя литературы Суворовского или Нахимовского училища. Помню некоторые его рассказы... "Да-с, с Владимиром Семеновичем Высоцким сталкивались довольно редко, хотя и вращались в одних и тех же кругах. Когда я приходил,он уже уходил (поражаюсь чутью Высоцкого - П.Р.). Я тоже играл на гитаре и пел песни, - легкая досада проскальзывала в кожиновской интонации и выражении льдистых глаз, упрятанных под стёклами оправы. - Я также пел песни и играл на гитаре..." Также, да не так же... Вот у Семеновича было семь пядей во лбу,а у Валерьяновича - только шесть. И к тому же В.В.К. был зятем весьма известного литературного генерала Ермилова, который давил там всяких не то Маяковских, не то Пастернаков. Но зять за тестя не отвечает... И все же Семеныч пробился сам. Иной раз там обкатывались понятия о русской национальной поэзии. Например, является ли Сергей Есенин выразителем данной генеральной линии... Не скажите, вопрос интересный. Всегда вставал какой-нибудь Шпундик, который отмечал, что уместнее говорить о влиянии мировой культуры, в частности западноевропейской, на творчество Есенина. Персидские мотивы, к примеру. И откуда вобще пришло название поэмы - "Черный человек", импрессионистская окраска стиха, круг его друзей и увлечений? Не уместнее выбрать на эту роль Клюева? И тут этому Шмундику вставляли клизму многочисленные оппоненты... В целом занятия заседания проходили не скучно: творческие возлияния по праздникам, читки и разборки способных ребятишек. Но как-то ваш покорный слуга не выдержал и (с недопития, что ли) выпустил несколько слабеньких критических стрел в адрес генеральной линии уважаемого мэтра. Мэтр покраснел, творческим огнём вспыхнули его тщательно протертые линзы... Но, так и не найдя логической контраргументации, многоуважаемый Кожинов начал работать по горизонтали - "Пундик-пудинг-прудик",- изменяя последнюю гласную в фамилии автора повествования на последнюю в алфавите... А в глазах его учеников-подельников пылало то же торжествующее пламя... Какие-то безродные Розентали учили их орфографии и пунктуации. Какие-то Выгодские - математике, Лансберги и Эйнштейны - физике. Какой-то там татарский мурза Державин с неизвестно каким Жуковским и, конечно же, с непонятным Срулем Сергеевичем создали российскую литературу. Ой, ребята, как вы нам все надоели! Моя история приближается к закономерному финалу. И автор не собирается подталкивать порядком заскучавшего читателя к выводу, что в любой литературе существуют свои неписанные жестокие законы, придерживающие эту литературу на достаточной высоте и чистоте.
 Петр Розенблат, Ариэль
+++
 ПУНДИКИАДА или ДОННА АННА ПИШЕТ МИШЕ ПРОСТРАННОЕ ПИСЬМО . Саша не только напечатал его в "ДОСУГЕ" , но и дал от себя название :
 
 ПРОДОЛЖАЕМ НАШИ ИГРЫ
 
 В одном из майских номеров «Досуга» Миша Пундик, вполне солидарный с неким философствующим автором, цитирует его пространные рассуждения о сочинителях стихов.— прыщавых юнцах, маразматиках-пенсионерах и женщинах проблемного возраста с несложившейся судьбой.
 Предлагаю по этому поводу комментарий:
 
 Лишь только тот способен быть поэтом,
 С Пегасом воспарить под облака,
 Кто сможет соответствовать анкетам
 От Михаила Пундика и К°.
 Но в сите возрастном сиих анкет
 Застряли бы почтенный старец Фет:
 Юнец Маршак (по логике вещей,
 Всем отрокам не избежать прыщей),
 Цветаева с трагической судьбой ;
 И целый ряд иных — само собой! .
 Нет, все же, если критик для поэтов
 Венец всему — и возрастной, и половой —
 Ему не грех прислушаться к совету ;
 Проверить, все ли гладко с головой.
 
 Возможно, настолько гладко, что она «прекрасна без извилин». Посылаю также парочку столь не любимых вами эпиграмм, хотя, общем,
 Эпиграмме много ль надо?
 Смазать медом, спрыснуть ядом,
 Втиснуть все е четыре строчки —
 И суметь дойти до точки .
 
 МИШЕ ПУНДИКУ
 
 Друзья, имеем бледный вид,
 Разит нас Пундик, это точно!
 Причем по-всякому разит:
 То — словом, то — канавой сточной
 
 И еще одна эпиграмма.по тому же адресу:
 
 От Миши милостей не жди,
 Друг доморощенный пиит,
 Ты просишь: «Пундик, не пунди!»
 Но он пундит, пундит, пундит ...
 
 Конечно, нехорошо обыгрывать фамилии, но вы имеете, дело не с
 дамой, скажем так, неопределённого возраста и определенной судьбы. (впрочем , чем, определение того и другого можно поменять местами) — так что обессудьте.
 Анна Юдович, Ашдод
 ++++++
 P.S. от Михаила Лезинского :
 Ну , Анна , это Миша - то , который Пундик эпиграммы не любит !? Но что не простишь писучей женщине из города Ашдода !!
+++
 СЛАВНАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ ПУНДИКА
 Дорогой, незабвенный ты наш страдалец Миша Пундик!
 и чего только не приходится тебе вытерпеть от наших дихтеров и
 сойферов за то, что ты режешь им правду (матку). Некоторые вообще сомневаются в твоем существовании и считают тебя кем-то вроде незабвенного Козьмы Пруткова. Вот я и решил прийти к тебе на помощь, доказать им, что ты такой же бенадам, как и все мы, грешные. Для этого я поискал-поискал и нашел даже твоих родичей, о которых и поведаю тебе .
 Редактируя очередную ветеранскую книжку, на этот раз из славного града Маалот-Таршиха—- «Как молоды мы были» (какое славное название , а?) , я нашел и твою фамилию. Книжка эта только что вышла в Тель-Авиве, в издательстве «Библиотека Матвея Чорного». На стр.101 оной книги мы читаем: «Малка Пундик» — это заголовок рядом с фотографией пожилой седовласой женщины.
 Оказывается, в 1911 году родилась девочка Малка Пинсон, Когда пришло время, она вышла замуж за кадрового командира Красной Армии со славным именем Мордухай Пундик ( вот и нашелся родственник! ). У них родились две девочки. В 1941 году Малка окончила Ленинградское педагогическое училище. Началась война. Мордухай Пундик, как и положено краскому, воевал, а Малка всю войну провела в блокадном Ленинграде, спасая детей. Об этом пишется в книге « Блокадники », где напечатан ее портрет и воспоминания; она награждена медалью «За оборону Ленинграда», член общества «Житель блокадного Ленинграда»
 Так что, Миша, можешь гордиться своей родственницей'
 И, надеюсь, что теперь уже никто не будет сомневаться в том, что ты существуешь на этом свете. ...
 
 Петр Сегал, Кирьят-Ям
+++
 « ОТ КОГО РОЖАЮТ ДЕВУШКИ » - под такой шапкой в газете
 «РУССКИЯ ИЗРАИЛЬТЯНИН» появилось короткое интервью , которое взял по телефону Миша Пундик у создателя "гариков" . Назвал он его просто :
 
 ДЕВЯТЬ ВОПРОСОВ К ИГОРЮ ГУБЕРМАНУ
 
 - Игорь, когда вы тридцать лет назад пришли к Михаилу Аркадьевичу Светлову почитать ему свои стихи, могли ли вы представить себе, что тридцать лет спустя будете читать их со сцены?
 
 - Конечно, нет. Потому что я тогда бы удавился от счастья.
 
 - Неужели на Светлов, ни Давид Самойлов, с которыми вы находились в близкой дружбе, никогда не учили вас тому, что столь любимое вами слово "говно" пишется через "о", что проверяется множественным числом?
 
 - Их это абсолютно не интересовало. А я всю жизнь сознательно пишу это слово через "а", потому что слово "говно", которое происходит от российского "говядо", совершенно не передает того размашистого звука "Га-а-авно", когда мы говорим о хорошем человеке.
 
 - Не ностальгируете по московским кухням?
 
 - Не ностальгирую ничуть. Я ностальгирую по друзьям, а кухни там уже кончились.
 
 - Ваш последний роман о Николае Бруни - дело вашей жизни или литературный этап?
 
 - Я вообще не считаю писание делом жизни. Делом жизни я считаю жизнь.
 
 - Можно ли вас назвать гедонистом ?
 
 - Если я правильно понимаю это слово, то можно.
 
 - Когда вы уезжали, с вас взяли 1500 рублей за лишение советского гражданства. Хотите сейчас получить снова российское гражданство?
 
 - Нет, оно мне абсолютно не нужно.
 
 - Тем не менее вы продолжите поездки в Россию?
 
 - Обязательно. Я люблю эту страну, у меня там друзья, и вообще там замечательная публика.
 
 
 - Помните свой первый "гарик"?
 
 - Самый первый , я думаю, был таков:
 
 Кончилось время романтики чистой,
 Всюду господство приборов и краников.
 Девушки грезят о киноартистах,
 А рожают от киномехаников.
 
 - А последний?
 
 А последнего нет , потому что я еще жив.
+++
 АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ И МИША ПУНДИК
 
 Как мы гордимся «нашим всем» — Мишей Пундиком. Его имя начинает обретать заслуженную славу. И сообщил нам об этом наш постоянный читатель из Хайфы.
 Впрочем, взгляните на фотографию объявления, украденного
 со стенда в хайфском управлении абсорбции, еще называемом домом нового репатрианта — «Бейт-оле».
 
 ( Поскольку объявление художественно оформлено , я его напечатаю интернетовскими буквами , и в сокращении - М.Л. )
 
 « 10-01-2000
 Четверг
 18-30
 КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ КНИГИ
 
 « АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ и МИША ПУНДИК »
 сообщения Арона Черняка » .
 
 Посмотрели? Убедились? Вот так и приходит глория, которая мунди.
 Но кто же он, этот специалист по творчествам Александра
 Сергеевича (Пушкина? Грибоедова? Диск-жокея Саши Гозного из
 Тель-Авива? Это мы не выяснили...) и Миши Пундика? О-о, это
 личность известная, это же сам профессор Арон Яковлевич Черняк , заполонивший страницы материалами на различные исторические темы. Мы знаем профессора Арона еще по его участию в «лениниане» — в частности, по написанной в соавторстве с неким Б.С.Итенбергом и изданной в 1966 году в Москве книжке «Жизнь Александра Ульянова». Знаем — и не осуждаем: кушать-то каждому хотелось, а за изучение подробностей жизни ленинских родственников в советское время платили неплохо.
 Нет, все-таки мы подозреваем, что не с диджеем Сашей Гозным будет сравнивать профессор Арон нашего Пундика . А или с Грибоедовым , или — на худой конец — с Пушкиным. Может быть, профессор истории на старости лет решил заняться сравнительным литературоведением или — чем чорт не шутит, когда Б-г спит — составляет новую литературную энциклопедию. В которой — по алфавиту, строго по алфавиту! — Миша Пундик будет стоять почти что рядом с Александром Сергеевичем, но чуток пораньше.
 Впрочем, рискнем предположить — и эта догадка может оказаться
 еще ближе к истине — что профессор Арон приготовил для Пундика микву наподобие той, в которой «наше все» полощет доморощенных наших сионистствующих литераторов. А , принимая во внимание тот факт, что масса стихо- и прозослагателей из Хайфы не раз попадали под горячую пундикову руку, скорее всего этих мучеников кириллицы и станет защищать профессор Арон. Принимая во внимание их семейное положение и тяготы абсорбции, их горячую любовь к Израилю, близкий к хайфскому управлению абсорбции историк наверняка заклеймит гневным монологом неистового гонителя самодеятельных словосплетателей...
 Хотя не исключено, что мы неправы. И творчество нашего
 Миши придется по суровому сердцу профессору Арону. И тот напишет очередной труд в стиле жизнеописания Бонч-Бруевича — « Семья Миши Пундика ». После того , как Пундика возведут на эшафот (как Александра Ильича Ульянова) за неоднократные покушения на современную израильскую русскоязычную литературу
+++
 ПУНДИК О ПУШКИНЕ
 
 Пушкин — великолепный кенотаф над могилой великой русской литературы, с кудрявыми пейсиками патинированной позеленевшей бронзы, с холмиками голубиного гуано на нисколь не обветшавшем за два века почти сюртучке, а почему кенотаф — да лишь потому, что сдвинь этого монстра из цветного металла с места стояния да копни как следует штыковой лопатой, да углубись в эту мерзлую землю, и обнаружишь в ней концентрацию пустоты, да, пустоты, потому что постреволюционная русская проза, да и поэзия в том числе сначала отреклась от старого мира — декларируя однако в самой своей реакционной части верность предшественникам-позитивистам — а потом ушла в лагеря да в слесаря, а в менее реакционной — но не менее подличавшей — расшвыривала трупы с борта парохода современности—и так и плыли эти трупы по течению, а в распухнувшие тела раки черные впились, кто-то был в мешках с камнями опущен на сивашье дно.
 Совершенно заезженный банальный прием — прощание с русской литературой, поминки по русской литературе, расставание с Нарциссом русской (советской — по гольдштейновому надгробному причитанью) словесности. Но что ж с нею не прощаться — не таскать же по тель-авивским улицам набитое соломой и буквицами кириллицы чучело — в пушкинском сюртучке ли, есенинской рубахе с петухами или доценковом кашемировом пальто — обмазанное дегтем и усыпанное гусиными перьями Ronson?
+++
 
 МИША ПУНДИК ПО НЕЖНОЙ ЖЕНСКОЙ СТРОКЕ
 
 ЮЛИЯ ГОЛЬДБЕРГ,
 
 "ВРЕМЯ МИЛОСЕРДИЯ"
 
 Когда в общем-то неплохое издательство выпускает в свет очередную книгу, особыми литературными и прочими достоинствами не отличающуюся, то к этому относишься, как к неизбежному диссонансу, фальшивой ноте - что же, с кем не бывает. И вспоминается присказка из еще советской журналистской среды: "Газета без ошибки, что женщина без улыбки". Что ж, и на старуху проруха случается.
 Тель-авивское издательство "Библиотека Матвея Чорного" пустило петуха - на фоне книг Якова Шехтера, Марэна Фрейденберга, Бориса Казанова, Льва Беринского явным снижением планки был выпуск книги стихов Юлии Гольдберг "Время милосердия". Вот именно этот образчик нашей русскоязычной гутенберговщины мне и хочется окунуть в свою микву, выполоскать и выставить на свет Божiй.
 Стихи Юлии Гольдберг абсолютно вторичны. Сиречь в них заемно все - от образного ряда до интонаций. Когда заимствуют, скажем, Тимур Кибиров или Лев Лосев, то совершенно неприкрыто, что:
 - для Кибирова явная центональность является лишь инструментом глумления (см., например, "Льву Рубинштейну");
 - Лосеву неприкрытое заимствование дает возможность оглоушить читателя непредсказуемым резюме (см., например, "ПВО").
 Для госпожи же Гольдберг, на мой взгляд, проблемы этичности (или неэтичности) подобных заимствований не существует. Потому что интонационные ряды разнообразнейших поэтов - от Мандельштама и Пастернака до Гинзбурга - появляются в ее рифмованных строчках, думается, вне зависимости от желания автора. А всего лишь от отсутствия собственной, незаемной, индивидуальной интонации. Правда, отдам должное Юлии Гольдберг - она научена гладенько слагать строки и рифмовать достаточно точно, так что особых претензий к ее силлаботонике предъявить нельзя. Но на это способен любой мало-мальски грамотный человек, который будет использовать в качестве учебных пособий три книги:
 - "Поэтический словарь" Александра Квятковского;
 - "Книгу о русской рифме" Давида Самойлова;
 - пиитическую антологию, составленную Евтушенкой.
 Мне хотелось бы сказать о стихах Юлии Гольдберг что-то действительно хорошее. Но увы - я не могу этого сделать. Потому что по гамбургскому счету (а я очень люблю эту байку от Виктора Борисовича Шкловского) г-жу Гольдберг даже не подпустили бы к ковру.
 
 Потрепаться, потрахаться,
 Но не жить в одной
 Тесной комнате, пахоту
 Черноты земной
 Разделяя по-божески
 И по-братски, кров
 Исчисляя не множеством,
 Но теплом углов.
 
 На задней стороне обложки, под претенциозной фотографией авторессы приведена цитата из ее творений: "Жизнь - только повод для строки". Если эти слова суть кредо стихослагательницы, то г-жу Гольдберг остается лишь пожалеть.
 
 Вереницей по вашим спальням,
 Охладиться не успеваешь...
 А в окне оливы и пальмы,
 А в окне Гаити, Гаваи...
 
 Понятие "нравственный императив" для автора - tabula rasa. Кстати, лишним подтверждением этому предположению служат и опусы Юлии Гольдберг. Образ лирической героини предстает в них довольно ярко: это не отягощенная этическими принципами экзальтированная девушка-девица-дамочка, плод эмансипации, находящая оправдание все своим житейским бедам в том, что гения-де обидеть каждый норовит:
 
 В Литинститут не приняли меня.
 Там пятая графа пришлась некстати...
 
 A propos вдруг вспомнилась старая байка о том, как проклятые антисемиты отказали картавому еврею в должности радиодиктора. И совсем не вспомнилась шутка про помеху плохому танцору.
 
 Мы гуттаперчевы, словно член
 Резиновый: как ни всунь.
 Мы все ушли от родимых стен,
 Но эти нас не спасут.
 
 Может быть, у меня своеобразные эстетические представления, но мне непонятна значимость рифмованных воспоминаний об абортариях и случайных связях лирической героини г-жи Гольдберг. А, может быть, мне не по душе эти строки всего-навсего из-за того, что они просто-напросто не имеют отношения к истинной литературе.
 Увы, книга не состоялась. Может быть, среди экзальтированных emancipee, но отягощенных нравственностью и культурою, она может найти читателя. Но к российской словесности это касательства не имеет.
+++
 
 POST SCRIPTUM. Впервые эта оценка книги Юлии Гольдберг была напечатана в конце 1998 года в несколько отличающемся от печатаемого сейчас виде. И, естественно, emancipee не могли не отреагировать бурным неприятием. Одна из добровольных защитниц автора в том же издании от имени возмущенных дамочек заклеймила автора - считая его мужским шовинистом и религиозным мракобесом. Естественно, подобная "женская солидарность" (между прочим, солидарность не незнакомых людей, но двух подружек) не могла не обойтись без фальсификации. Так, автор пылающего негодованием ответа совершенно зазря обвинила бедного "литоценщика" в неграмотности всего лишь из-за того, что редактор издания (!) плохо знал французский язык и посему удалил буквицу "s" из конца выражения "кстати". Смею заверить грядущих оскорбленных (нет, нет, я не осмеливаюсь из-за политкорректности произнести слово "женщина") вагиногенитальных граждан Израиля - я был и остаюсь противником феминизма как в жизни, так и в литературе. И литфеминисток душил, душу и буду душить. Пишите ответы!
+++
 От Ивана:
 
 Дядя Миша! Чёрт возьми, как досадно жить, не имея возможности, или, даже, не имея способности, иметь таких друзей-знакомых. Он, этот твой Пундик, такой живой и такой хороший, что уже радостно от одного его слога. Как паутиной, оплетает-опутывает до тех пор, что и перестаёшь барахтаться мыслью, и тут начинаешь его понимать. Честное слово, завидую тебе. И что б зависть не висла на душе псом цепным, ты, пожалуйста, пиши про него. Нам интересно с ним. И, даже если ты его выдумал, всё равно, дай ему Небо многие лета жизни! Спасибо.
+++
Нет , Вано , не выдумал я Мишу Пундика , он сейчас на Камчатке ... До меня дошли слухи , что там он выпускает камчатский вариант , то ли "Комсомольской правды" , то ли
 " Московского комсомольца " ... И , как обычно , обзирает потуги литераторов-камчадалов , - графоманы везде есть !