Сгинь, нечистая!

 «Сгинь, нечистая!»
 Николай Борисов.

 Тридцатипятилетний электрик Митрохин, в настоящий момент, был счастливейшим человеком. Уже целых пять лет он женат. И, за это короткое время, жена родила ему…нет, не так. За эти прекрасные годы, его любимая жена подарила ему двух очаровательных погодков-мальчиков: Бориса и Глеба. Вы спросите, любил ли он свою жену? А вы спросите себя, любили ли вы свою жену, ну скажем первые, пять лет совместной жизни? Я не спрашиваю о большем. Вот то-то и оно. Он не то, что любил своего несравненного «Борзёнка», это он её так ласково иногда называл, он её обожал, лелеял, восхищался, пресмыкался. Н-да-а… И это так. А как скажите иначе? Ведь это же ваша жена. Это очаровательная смаковица, дарующая жизнь будущему вашему потомству, будущему продолжению вас в ней или её в вас. Но, это, как кому кажется или, как кому видеться.

 До этого целых пять лет он ухаживал за ней, добиваясь расположения её женского сердца.

 Сегодня был юбилей их совместной жизни, и Павел Митрохин, отпросившись с работы, спешил домой.

 «Пять лет, пять лет,- стучало в его мозгу.- Господи! Это же надо, целых …пять лет! Во, блин, пять лет счастья, а, как один день».

 Он крутился, вертелся, зарабатывая деньги, иногда изнывал от жажды и голодал, иногда, ну, что греха таить, бывало тяжело вставал, с похмелья. И долго и тупо думая или соображая, а зачем это он и вообще, почему всё именно так, а несколько не по-другому.

 Митрохин торопился, ведь столько необходимо купить к столу, да и подарок жене, цветы. Сердце, нет- нет, взбрыкивало в груди явственно и ощутимо. «Отчего это оно?»- думалось ему. Наверное, есть какая-то необъяснимая тайна, связь, во взаимоотношениях любящих людей, причина неведомая его пониманию, разуму. И он внутренне, и наружно улыбаясь, спешил, спешил с работы.

 - Митрохин, мать твою по голове! – Слова, словно, невидимый шлагбаум остановили его и вернули в суетный мир.- Пашка, ты ли это?

 Напротив стоял мужчина в светло-коричневом элегантном плаще и в такой же шляпе, и лучезарно ему улыбался.
 -Пашка, хрен недоеденный! Не узнаёшь? А? Макоген, ты раздолбленный это ж я, Пархоменко Сашка.

 - Сашка?! Пархатый? Парша!- Митрохин смотрел, не веря глазам своим. - Ты ли это? Дятел недоношенный?

 - А то ж!- Они обнялись, по-мужски, с хрустом в костях, не уступая друг другу. И только намяв основательно бока, расступились.

 - Надо же, а я смотрю. Пашка? Нет, не Пашка. Ну, как ты? Столько времени прошло? Десять лет, как в копеечку…десять лет.- Они опять обнялись лупсача друг друга по спине и опять расступились, словно не веря в то, что видят глаза их перед собой.

 - Сашка! Парша! Надо же! Где ты? Откуда?- Митрохин готов был ущипнуть не только себя, но и того, кого он созерцал. – Ведь говорили ты… того…убили тебя в Боснии…

 - А вот хрен бы им…Пашка, как я рад. … Слушай, ну, что мы стоим, пойдём в «кофешку»…махнём за встречу. Я только что с самолёта…вот с Сербии. Живу там. Дом, земля, работа. Вырвался на месяц. Галинку никак не могу найти. Забрать надо. У меня там целое хозяйство, а без жены дом не дом, а так, конура собачья. Это ведь надо.…Это провидение нас свело.- Он говорил, словно боясь, что Митрохин его перебьёт и не даст высказаться и, ухватив за рукав, тащил к кофе.

 -Да нет. Сашёк. Времени у меня в обрез.

 - Пашка, да ты что? Единственный родной человек за столько лет. Ты то сам как? Небось, нарожал детей? Небось, выводок целый, а? А жена кто? Как зовут? Эх, наверное «маруху» отхватил,- он улыбался золотыми фиксами, искрясь неподдельной радостью. На лбу, из-под шляпы, разрывая бровь до самого глаза, багровел шрам.
 
 - Нет, нет, ты мне скажи, как, как её зовут? Я её знаю? Небось, Танька Петрова, а? Угадал? Нет, Ленка Самохвалова? Она ведь по тебе сохла, а?

 - Да, нет, Сашёк, не угадал,- Митрохин замялся.- Галька, Галина… Устюжная… - И обмер.

 -Кто?.. Изволишь шутить?- улыбка на лице ещё светилась, но глаза мертвели, и в них пронесся страх. Митрохин точно видел:

 -А зачем мне шутить? Вот сегодня пять лет,…пять лет, как мы вместе. И дети, двое…мальчишки.

 - Да? Пять лет,…пять лет,…пять лет,… мальчишки.…А я дом, хозяйство готовил…- Александр сник. Отвернулся в сторону и отрешенно выдавил:
 -Сгинь, сгинь, нечистая, – и, повернувшись от Павла, медленно побрёл в противоположную сторону, чуть подволакивая правую ногу. И только едва слышалось:
 -Сгинь, нечистая. Сгинь, нечистая.

 Митрохин постоял с минуту, смотря уходящему в след. И словно очнувшись, поспешил на рынок. Необходимо всё приобрести по списку и цветы, цветы, самый, что не есть большой букет. Галинка любит цветы. Цветы и порядок, и что бы всё было по её. Он улыбнулся сам себе, недаром он называет её ласково: «Борзёнок», ты мой».

 О Сашке Пархоменко он, конечно же, Галинке не скажет. Зачем? Его Галина никогда Сашку не вспоминала, никогда. А про то, что люди говорили, что у них неземная любовь была, глупости это. Любовь это у них с Галинкой и он достал список.

* * * *