Воин и Шут

Рассказ из цикла "Чёрный Временщик или Мир Глума"


 Высокий, гораздо выше среднего высокого роста, человек, одетый в обрезанные до колен джинсы и, еле сходящийся на мощной груди, потрёпанный бронесмокинг, не торопясь, шёл по Мизеру, городу вечного уныния и плохого настроения. Торчащее из кармана, из которого при других обстоятельствах выглядывает платок, отбитое горлышко бутылки не дало бы искушённому глазу усомниться в его профессии. А вид цепи намотанной на правую руку, крепко сжимающую саквояж, оббитый шипами и прочей всячиной, и вовсе убивал всякое сомнение. Проходимец, ой, ну конечно, прохожий явно по роду занятий был воином. Да таким воином, что все, не исключая и его самого, так и звали большого человека – Воин.

Был обычный серый Мизерский вечер. Он бродил в дурном настроении, хоть этим не выделяясь. Хотя дурное настроение бывает только у дурных. А Воин дураком не был точно. Правда в такой истории, как наша, без дураков не обходится, а он и не преминет появиться.

Кривые улицы Мизера беспечных не терпят, в смысле терпят, но не долго и то, только для того, чтобы дать поживу местным обитателям. Поэтому, когда Воин услышал за своей спиной лёгкое шуршание торопливых шагов, он на инстинкте обернулся и, схватив бежавшего за одежду, приподнял над землёй. Человечек, который сейчас трепыхался в метре от тверди, телосложение имел не впечатляющее и одет был не по-Мизерски ярко и цветасто. Разноцветности ему добавлял и радикально-лиловый фонарь под глазом.

- Догнал ты меня, и что, легче стало?

- Какой догнал?! Я сам удираю! – полузадушенный человечек бился в лапище Воина аквариумной рыбкой. Вдалеке действительно послышался шум, вполне похожий на топот множества ног.

-Убивают? – участливо спросил Воин.

- Ага – обречённо кивнул странноодетый.

- А ты, видать, против? – легко быть участливым, когда тебя самого за три полёта мясорубки обходят.

- Против, однозначно.

- Поди, умирал недавно?

- Третьего дня герцог собственноручно голову снёс. Шутка моя не прокатила.

- А сейчас что?

- Опять не прокатила.

- Так ты значит шут-неудачник? Вот и отнесись к происходящему с долей юмора.

- Какой юмор?! Больно же умирать! – топот раздавался уже совсем рядом, прямо за поворотом в проулок. – Да сделай же что-нибудь! – нервно взвизгнул шут.

- А что мне сделать?

- Или отпусти меня, наконец, или защити!

- Как скажешь, – Воин разжал пальцы, шут шмякнулся задом об землю. – Отойди за мою спину и не высовывайся. Кстати, как зовут тебя, спасенец?

- Шут меня зовут! Нашёл время сомнительные знакомства заводить! Слушай, а чем ты сражаться будешь? У тебя ни меча, ни кинжала завалящего нет.

- Настоящему воину ни к чему эти глупые железки.

Через десяток ударов тревожного сердца показалась группа людей. Шут и так знал, что это герцогская стража. А Воина только позабавил вид чернявых крепышей, напяливших на себя ржавые доспехи и еле волочившие нелепые рогулины, в прошлой жизни именовавшиеся алебардами. Пренебрежение истинного бойца Северной Оккраины к подобным приспособлениям не позволило Воину даже подумать обнажить против несчастных смертоносное горлышко. Не тот случай, чтобы использовать в битве Розочку Последней Бутылки, как называли боевое горлышко Воина враги.

И на несчастье стражников не нашлось среди них знатоков бойцовских обычаев Северной Оккраины, иначе развернулись бы они и потопали прочь, как пить дать. Уж проще от руки герцога смерть принять быструю и почти милосердную. Тем более каждый из них уже с пяток раз, а то и больше, этой сомнительной чести удостаивался.

В этот раз служебное рвение и самоуверенность сыграли с ними такую злую шутку, что аж Шут бы обзавидовался. Полагаясь на явное превосходство в числе и мнимое превосходство в оружии, попёрли стражники на Воина, как глисты на нерест.

Взметнулся, зажатый в правой руке, боевой саквояж, заглушая сопение и крики нападавших гулом близкой смерти. Запела в левой руке мощноциклетная цепь, обдавая несчастных ветром скорого ухода. Через сто ударов восторженного сердца всё было кончено. На грязной Мизерской улочке лежало шесть мёртвых гвардейцев герцогской стражи. И будут лежать они тут, пока Смерть Временная не пропустит их через Жернова Боли и не передаст в руки Смерти Конечной. И отправятся они до срока убирать отхожие места, а то и что похуже делать по причине полного беспамятства и скудоумия, пока память не вернётся к ним. С умом, конечно, сложнее. Нельзя вернуть то, чего не было в помине.

Ошарашенный шут постоял немного и кинулся раздавать контрольные пинки в голову. Только лишнее это уже, лишнее.

Рванул Воин Шута за шиворот и поволок от греха подальше. Правда, на Глуме от греха пойдёшь, ближе к греху и окажешься. Поэтому сильно убегать не стали. Недалеко на пустыре расположились. Шуту отдышаться надо, а Воину боевую оснастку в порядок привести.

Шут с искренним уважением смотрел на саквояж. Воин, как ни в чём не бывало, сноровисто и очень тщательно, смывал со смертоносной фурнитуры кровь и прочее, смазывал шипы и оковку маслом, извлечённым из того же саквояжа. Шут, терзаемый своим извечным любопытством, спросил:

- Слушай, громила, а что ты в своём чемоданчике ещё носишь? Только не говори, что варёную курицу и пару сменного белья.

- Ты чего?! Смотри не зашутись до смерти! Зачем мне бельё, я же воин! – бельё на Глуме действительно было похабной редкостью, а сменное бельё, вообще из разряда чёрного фэнтези.

- Остынь, здоровяк, я ничего такого в виду не имел. Пошутить уже нельзя. Интересно же, что великие воители с собой в поход берут?

- Ну, там много чего, – по-детски засмущался Воин. – Приспособления всякие, горлышко запасное, нитку с иголкой, раны зашивать, контрацептивы…

- Чего-чего? Котраце… что? Чёта я такого слова не знаю, хоть и не дурак.

- Кон-тра-цеп-ти-вы. Противозачаточные по-нашему.

- Ну-ка, с этого места поподробней.

- Очень нужная вещь в дороге. К примеру, иду я по лесу там. Подходит ко мне человек какой-нибудь и давай меня оскорблять. А что это значит? А значит, что конфликт зарождается. Тогда я беру вот это, – достал из саквояжа массивный медный кастет. – И гашу конфликт в зачатке, – с последним словом Воин выдал акцентированный апперкот. – Чем не противозачаточное? Это, брат, – философия боя!

- Классно, – только подумал при этом Шут, что если и найдётся кто, что в лесу к такому великану сунется, да ещё и оскорблять надумает, то человек этот – больной на всё темечко и ему уже никакие кортнаце… контрапец… (да тьфу на них, слово-то какое!), не помогут.

- Да, не люблю я людей до смерти доводить, это сегодня что-то накатило. Тебе же вон, тоже умирать не нравится, а вот интересно, как там?

- Так ты что, не умирал ни разу?! – Шут в изумлении выпучил глаза и всё такое.

- Не приходилось как-то.

- Счастливчик! Ни разу Смерть Временная не прибирала! Ни разу через Жернова не пропускала. Ты так и до Смерти Конечной не умершим ни разу дойдёшь!

- Да где ж она, Конечная. Сказки это всё, суеверия. Кто её видел?

- Может и Чёрный Временщик – суеверия?

- Нет, он – не суеверие. Его многие видели.

- Говорят, будто проповедовал он, что с его Конечной Смертью, и все остальные её получат и пребудут в ней аж до Страшного Туда.

- До кудА, туда?

- Я и не помню, может и до СюдА. Давно это было, четыре моей смерти назад, а герцог меня только в последнее время невзлюбил.

- Так ты видел Временщика?

- Он к герцогу приходил, он его знакомый старый, только не сказать, что добрый. Герцог, как Чёрного увидел, вспомнил что-то и приказал схватить. Только Чёрный, на то и Временщик. Был, да сплыл.

- Мне Временщика видеть, вот как, надо! – Воин забыл про своё ледяное спокойствие, казалось, немного и вытрясет из Шута потроха и информацию.

- Спокойнее! Говорю же давно это было, где он теперь сам хочу знать. Вопросов накопилось к нему.

- И у меня накопилось…
* * *


Время привычно бесилось. Только-только солнце стояло в зените, а тут глубокая ночь резко. Хоть глаз выколи, а то и оба. По поводу ночи позажигали факелы, а напротив постоялых дворов разложили костры. Воин и Шут переглянулись и, не сговариваясь, направились к одному из таких костров. Спать совсем не хотелось, а вот перекусить не помешало бы. Недавние события не то чтобы измотали, но аппетит подстегнули.

Таверна попалась на редкость, даже для Глума, грязная и убогая. Воин уже хотел было развернуться, но Шут потянул его за рукав и, подняв палец к прокопченному потолку, глубокомысленно произнёс: "От бобра бобра не ищут".

Воин брезгливо сплюнул на и без того захарканный пол, но с таким убийственным аргументом спорить не стал. Напарники уселись поближе к выходу, чтобы чахоточный ветерок, хоть как-то разбавлял смрад прокисшего пота, гнилья отходов и прочего, не менее сногсшибающего.

Хозяин появился мгновеннее мгновенного. Наверняка кто-то из этой парочки внушил ему страх. И если не тщедушный Шут, то скалоподобный Воин – точно. Подобострастно выслушал пожелания и также мгновенно испарился. Шут в ожидании заказа явно скучал, порывался каламбурить, но голод-не-тётка обсаживал не хуже плети палача. Скучал бы и дальше, если бы не привлёк его внимание разговор людей, сидевших меньше, чем в метре от них. Один, по виду крестьянин, большелапый и сивоволосый, больше слушал и налегал на еду, второй же, одноглазый, полуголый, татуированный змеями и пиявками по моде Западного Глума, пытался крестьянину что-то втемяшить, впрочем про жрачку тоже не забывая:

- Ходит по свету человек. Хотя и не человек он вовсе.

- А кто?

- Крокодил в манто. Молчи и слушай. Прозывают его Чёрным Временщиком.
Шут толкнул плечом Воина и молча показал глазами на парочку по соседству. Воин догадался, что надо послушать.

- А почему Чёрным?

- Да какая разница, чёрным или синим?! Главное – почему "Временщиком"! А Временщиком – многозначительно сказал одноглазый, не дожидаясь вопроса – Назвали, потому что с приходом его в мир, появилось время, и с его уходом, оно закончится. Во как!
- Ну да! Он тебе сам рассказал?

-Ну да, ну да, чесать муда! Я его, между прочим, вот этим, своим собственным глазом видел, – при этом почему-то ткнул в пустую глазницу. Крестьянин умолк ошарашенный такой новостью. Одноглазый, довольный произведенным эффектом, продолжил. – Я тогда ловцом жемчуга был на Навозных Озёрах – исподтишка зыркнул, но поразить крестьянина более чем было, уже, видимо, невозможно. – Ловцом значит. Присмотрел я как-то с обеда место, где только-только ящеры погадили. Дерьма больше, чем воды, самое место для улова. Зря я, конечно, профессиональные секреты разбалтываю, только тебя в ловцы и не возьмут, поди. Так вот, не прогадал я. Нырнул поглубжее и точно! Лежит красавица, такая большая, что я в жизни не видывал, с ладонь мою. Мне бы вынырнуть, воздуха глотнуть, да не удержался. Как завороженный поплыл к ней. Схватил жемчужину и понимаю, – нет сил всплыть. Держу её в руке, жижу глотаю, и так мне тоскливо стало, так паскудно. Думаю, вот так и сдохну в дерьме с жемчужиной в руках. Вдруг, как будто за волосы меня кто выдернул, еле до берега доплыл. Полежал, отблевался, а жемчужину из рук не выпустил, к груди прижимаю. Тут голос из-за спины: "Выброси её и иди отсюда. Теперь всё будет по-другому". Я ещё подумал: что за ненормальный? Драгоценность такую, да после того, как столько говна схавал, выбрасывать? Посмотрел я назад, а там он стоит – Временщик. Правда, я уже потом понял, что он, это – Он. Заглянул Чёрный в мои глаза и понял я, что не могу ему не верить. И жемчужину выбросил и с Озёр ушёл. Только он не сказал, куда идти, а я спросить и не догадался, так и брожу, Чёрного Временщика ищу, хочу вопрос задать: что мне теперь делать?

- Вот так взял и отпустил? Говорят, что от него так просто не уходят, если он сам не прогоняет. Значит, прогнал тебя, а?! – крестьянин всерьёз рассчитывал на реванш, но не тут-то было.

- Ты, сермяжный, ври, да не завирайся. Не прогнал, а в путь отправил. Выходит, нужнее я ему здесь, в миру, а не рядом с ним. Временщик просто так ничего не делает.

- Вот ты мне скажи, с чего решил, что с тобой Чёрный говорил, а не муфлогон какой?

- Если бы ты его видел, то таких вопросов глупых не задавал бы, я те точно говорю. Он – вот такой! – при этом одноглазый поднял руки вверх и широко развёл их в стороны, чуть не заехав Шуту по уху.

- Огромный такой?

- Не, он-то обычный. Только смотришь на него и понимаешь, что он, это – мир, весь Глум, а Глум, это – он. А за спиной у него два ангела стоят. С одной стороны стоит женщина прекрасная, а глаза у неё, как у стрекозы. Зовут её – Невеста Паука. С другой – мужчина, бледный, как мрамор из Мляских каменоломен. А его зовут Кровавый Брат.

- А ты уж и знаешь, как их зовут. Они что тебе подорожные показали?

- Эх ты, темень лапотная! До твоего МуховЫсранска слухи только боком доходят, а у нас на каждом углу об этом болтают.

Шут не выдержал и, наклонившись к бывшему ловцу, нарочито елейным голоском спросил:

- Любезный, не будете ли любезны, любезно указать, как давно произошла эта любезная встреча?

Татуированный ловец, возмущённый вмешательством в своё повествование, грозно начал:

- А может тебе ещё и… - но, уткнувшись глазами в фигуру Воина, обсёкся.

Воин равнодушно отвернулся, разве что, небрежно так, ладонь уронил на ручку боевого саквояжа. Одноглазый всё понял и сипло пролепетал:

- Две смерти назад.

- Судя по твоему характеру, на этом свете надолго задерживаться тебе не приходилось, – Воин в упор глянул на одноглазого. Тот, совсем поплывший, тут же согласился:

- Это точно. Только досюда от Озёр и дошёл.

Воин удовлетворённо кивнул. Временщик был совсем рядом, в миллионе ударов спокойного сердца отсюда на запад. Немного людей на Глуме терзалось вопросами, а ещё меньше людей могли дать на них ответы. Черный Временщик был единственный, кого Воин знал из Имеющих Ответы, а значит все дороги вели к нему, к Чёрному.