Йеллоу кеб

Час таксиста наступает с началом дождя. В это время город прекраснее, а люди щедрее. К машине Макса подошла женщина.

– Вы свободны?

Дьявольски хороша. На шее ожерелье из необработанного янтаря рядов, наверное, в шесть. И вся она в янтарной гамме. Волосы венком вокруг головы. Древлянка от Miu Miu. Лет двадцати восьми. С повадкой пограничного катера, пресекающего незаконный лов в суверенных водах. Но у Макса сегодня на руках «лицензия»: чтобы спокойно созерцать эффектную женщину, прежде следует убедиться в полной несостоятельности времени.

– На Рублевку, пожалуйста.

Ах, не хочется уезжать! Не отпускает его этот дом. Старые тополя во дворе свободно заглядывают в знакомое окно. Макс всегда смотрел на них с завистью. Он не был здесь восемнадцать лет. Кажется, все давно поросло быльем, но так странно: на крошечном пятачке земли, вынырнувшем вдруг из талой любви, прошлое наплывает поразительно ясно. И время, хваленый лекарь, беспомощно разводит руками. И сердце с наслаждением окунается в прежнюю боль.

– Скверная погода, не правда ли?

Женщина о погоде? С ним?

Заглянуть в глаза красивой женщине без вожделения нельзя, это ее обидит. И с вожделением нельзя – разочарует. Желание должно быть скрыто, как одеждой, другой мыслью. Такой, которая сильнее вызываемого женщиной желания.

Макс устало махнул рукой.

– Лето отменили. Разве не слышали? Парламент проголосовал, дело за президентом. Закон у него на столе...

Чирикнул телефон.

– Здравствуй, Мышонок!.. Нет, Мышонок, мама приедет потом. Ну, недельки через две, через три… Надо подождать... Не огорчайся… Пока!

– У вас в машине как-то очень спокойно, – сказала женщина.

– Американский автомобиль. Хорошая звукоизоляция.

– Да нет, у мужа тоже неплохая машина, а такого ощущения нет. А почему вы выбрали американскую?

– Мне нравятся американцы. Они так хорошо к себе относятся, что даже другим кое-что от этого остается. Я подумал, почему бы мне так не попробовать? И купил американское такси, «йеллоу кеб». А как вы к себе относитесь?

– По-русски. То есть наплевательски. Простите, у вас есть дети?

– Да, трое. Двое парней и дочка. А у вас?

– Дочка. Мой маленький Мышонок.

– Извините, я могу сказать неловкость... Мышонок – ребенок от первого брака?

– Да. Это ужасно! Он не выносит ее! Так страшно раздражается... И меня к ней не отпускает, выдумывает Бог знает что: будто я вместо дочери к любовнику езжу...

Такси-исповедальня в американском исполнении оснащена CD-чейнджером. Макс тронул клавишу. Для сложных случаев – только Леонард Коэн. Усталость – синоним дороги, а песни Коэна – вздох странника в конце пути. Но даже в американском такси водитель не накладывает епитимьи и не дает советов.

– Дочка далеко живет?

– С бабушкой в Крылатском. Мимо проезжать будем.

– До чего странные существа люди. Вот, посмотрите, справа бассейн. Народ там целый день плещется, а потом выходит под дождь – и раскрывает зонты. Смешно...

За окном замелькало Крылатское. Женщина повернула голову, высматривая знакомый дом. В этот момент «йеллоу кеб» неожиданно задергался и заглох на ходу.

– Да чтоб тебя в американскую твою душу мать!.. – Макс досадливо стукнул по баранке. – Не выносит сырости! Две-три лужи – и все, электроника глючит. Канители часа на два… Вы извините!

– Ничего, ничего, – женщина не отрывалась от окна. – Может быть даже хорошо, что лужи... Вот деньги. Спасибо, что подвезли.

– Но я не довез!

– Разве?

Пассажирка внимательно на него смотрела. Женщины чутки и тем чутче, чем легче мирятся с фальшью. Это случается не из-за внутренней слепоты, а в силу обостренного чувства ответственности. Женщины прилежно играют свои роли – и затаенно ждут. Всякое человеческое сердце настроено по камертону душевной подлинности, но женщины способны улавливать самую тень этого чистого звучания и жаждут его больше любви. Мудрость сильнее и глубже страсти, ясность внутреннего горизонта ценнее, чем сполохи сердечного огня. В благодарность за тектоническое понимание женщина будет любить, как сумасшедшая. Женщина медлила.

– Возможно, вы еще застанете меня здесь, – мягко сказал Макс.

Она вышла. Макс подождал, пока фигурка в одежде цветов янтаря исчезнет среди зонтов. Отжал кнопку противоугонного устройства, разрывающего в случае необходимости цепь зажигания, пустил двигатель. Через сто метров «йеллоу кеб» остановился на протянутую руку. Время настаивало на собственной состоятельности. Прошлое отступало, экстатическое состояние проходило, но час таксиста еще не закончился. Макс знал, что до конца смены ему будет невероятно везти.