выпили-закусiли

Прибыли с опозданием на четыре часа. Поздоровались. Нас встретил Павел. Он же Лысый. Впрочем, у него густые красивые волосы, коими я, когда выпью особенно живо восторгаюсь. Светлые. Он мягко подошел к нам, встал передо мной и сказал: - когда торопишься – все время опаздываешь. Мы с Левой опешили. – Друг мой, к чему сантименты. Неужели нельзя полюбовно, по-хорошему? Да, можно, но укорить важнее, праздник! Выпили. Сначала сели – потом выпили. Вина или конька(у), не разобрать. Все одно: дешевенькое и одного аромата! Закусили. Закуски были хороши. С огорода. Хотя с чьего трудно догадаться, народу больше незнакомого. Все одно есть Павел, хоть и вопрос: откуда он здесь? Еще пурга за окном. Мы пальто свое стянули, ледяные руки протянули присутствующим – они их отогревали, жали и представлялись. – Пурга, говорим, на улице, холод! А они нам, глубокомысленно: да, метет. Мы им принесли свежести, не иначе. Два стола стояли приставлены друг другу – такой ход конем. Красота! Мы с угла. Так положено. У всех тарелки пустые, а мы знай себе, на закуски налегаем, на остатки горемычные. И давай на нас налетели: - слово, слово! Какое слово, ребятки, дайте животы согреть, совесть имейте, на улице пурга, холод, руки вилку с деревенским усердием держат – закостенели. Приутихли против нас разговоры. Все присмирели. Но ненадолго. Бабка какая-то песнь затянула жалобно. Ее поддержали. Кто-то всплакнул. Мы закусили. За окном стемнело. Кошка откуда-то выпрыгнула, на подоконник уселась под месяцем. Красота! – Чья кошка? - спрашиваю. – Ясно говорят чья, хозяйская, но кот, а не кошка! – А, другое дело! Выпили за нее – закусили. Пляски пошли. Кто куда. Лева знай себе – ест. Я наблюдаю и тоже не голодаю. Все чинно, благородно. Дама одна встала с бокалом, что-то заговорила, ее поддержали, ура! Да, мол, да, правильно. Чокнулись – выпили. Хорошо! Что-то украли? Что за ерунда. Нашли! Давай, Лева, за нас, за инициативы! Выпили – закусили. К нам подсел бородач, лет этак пятьдесят. Выпили, закусили – познакомились. Зафилософствовали. Он, как оказалось, книголюб и седобород. В нем была какая-то тоска телесная. Подвижные глаза. Он все говорил. Мы с Левой переглядывались. Он все не унимался – кутерьма. Мы вслушивались. С одной стороны плакали. С другой – смеялись. Я встал, покачиваясь. -Кууда? -Лев, я ща! -Где у вас тут? Кто-то: - прямо и налево. -А! Я ушел, куда не помню, хотя и догадываюсь. Когда вернулся, сел, смотрю: Левы нет! Бородача, впрочем, тоже. Подсела ко мне молодая какая-то. Алина, кажется. Я ей: - Никита. Она мне: Алина. Звучит, как река. Никиталина. Кровь стынет. Она мне: - потанцуем? Я ей: никак не получится, у меня дела! Она улыбалась: – понимаю, мне тоже грустно. Я все же встал – пытался. Ничего толкового, чехарда, но ее развеселил, платье ей оттоптал. Медведь, что ли? Смотрю, Лева с бородачом все сидят и разглагольствуют. Я к ним. Раскланялся. Пардон, мол, ей, дела. А сам к ним. – Где вы, говорю, ходите? Они на меня с недоумением: - здесь. Я сел. Выпили не чокаясь – закусили. Вроде и тепло стало, и пьяно, а что-то не хватает? Чего вот только? Вокруг люди, всё больше веселы, радостны. Но нет в нас счастья. Как бы не с ними. - Философ, ладно, мы по жизни смурные, а ты что губу повесил? А он: не люблю я, говорит, ни свадьбы, ни похороны. Мы плечами пожали, да и ушли восвояси. А теперь гадаем. Вот, выпили – закусили, а по какому случаю?
 
2005