Новый смертный грех

Я боялся казаться напуганным,
Я боялся казаться зажатым,
Я боялся, что никогда не стану тем,
Кем мог быть когда-то.
«Смысловые галлюцинации»


 Утром тусклое солнце заглянуло сквозь решетки в проеме окна ко мне в камеру. Оно на несколько минут осветило помещение, пока тучи не заслонили его свет. Только что прошел небольшой дождь. Наверняка на улицах сейчас лужи и ручьи. Прохожие топают по мокрым мостовым. С деревьев капают остатки дождя. Но зонты все уже свернули.
 Я этого больше не увижу. Никогда. И это хорошо. Я очень рад. Правда.
 Сегодня меня казнят. Через час. Уже приходил надзиратель и велел готовиться. А к чему тут готовиться? Мне ж не надо будет ничего делать. Просто выйти и встать куда скажут. Остальное за ними. Пусть лучше они готовятся.
 Я только одного не совсем понимаю.… Зачем вот так? Зачем расфуфыривать все эти дела на полстраны. Просто пришли бы и пристрелили без забот. Или как коммунисты в свое время – поставили у стены и дали очередь. Деньги бы сэкономили.
 Но нет. Как особо опасного меня хотят казнить прилюдно. Даже мораторий на смертную казнь чуть-чуть подправили для такого случая. Уважили.
 Специально хотят помучить перед смертью. Чтобы я еще подумал, посомневался в своей правоте. Может быть даже попросил бы пересмотреть решение суда. Но я настоял на своем. Казнить – так казнить. И дело с концом.
 Я встал с койки и подошел к окну. Всмотрелся в даль. Не на город. На пробивающее сквозь тучи голубоватое небо. Мне очень хочется улететь с этой планеты. Куда-нибудь туда – к звездам. Дальше. И никогда сюда больше не возвращаться. Эта планета погибнет. Люди сами себя истребят рано или поздно. Это лишь вопрос времени. Я не хочу на это смотреть. Надо уходить или в прямом смысле, или в переносном. Последнее реальнее. Поэтому меня и приговорили к смертной казни.
 Почему я не изменюсь и не стану другим? Не хочу. В силу своего упрямства. Я буду таким, какой я есть. Мирится с окружающим миром и принимать его – это не для меня. Я стою у него поперек горла. Мне так комфортнее.
 Они все слепые. Каждый из них. Они не видят дальше своего носа. Просто тупо идут друг за другом. Как одно большое стадо. Вернее, как несколько стад. И у каждого стада свой флаг и гимн. Это отвратительно. В кого они превращаются? Они безумны! Они глухи и слепы! Они все передохнут! Пожрут сами себя! Нужно только дать повод и они накинутся друг на друга. Сперва одно стадо на другое, а потом и сами на своих. Пусть они друг друга передушат, передавят, перебьют! Мне не жалко никого из них. Для меня они все одинаковые. Хоть и наивно думают, что различаются. Это не так. Они выливаются из одной большой массы и с большим удовольствием вливаются в другую, чуть поменьше. Так они чувствуют себя безопаснее и сильнее. А эта большая общая масса все быстрее редеет. Скоро они все растекутся по кучам. Кто-то по собственному желанию, кого-то заставят или завербуют, тщательно промыв мозги. А таких как я, которые откалываются и летят совсем другую сторону, будут убивать. Мы не подходим под систему. Под порядок. Мы становимся перпендикулярно всем параллельным линиям.
 Чем мы от них отличаемся? Мы идем порознь друг от друга. Потому что не ведаем о существовании себе подобных. Нас очень быстро истребляют, дабы мы не могли объединиться. В нас – их погибель. Поэтому они боятся нас, как дикие животные боятся огня. Панически.
 Дверь камеры скрипнула. Пора.
 Я обернулся. Надзиратель ждал.
 Он защелкнул у меня на запястьях наручники. Зачем? Я все равно не убегу. Мне некуда бежать. Они повсюду.
 По полутемному коридору надзиратель повел меня навстречу смерти. Я не боялся. Смотрел под ноги. Камеры на этом этаже были пусты. Тут сидел только я. В одиночестве. Я специально попросил так. Заранее использовал свое последнее желание. Они выполнили. Щедрые.
 Мы подошли к выходу. Снаружи меня уже ждала площадка, подготовленная и обустроенная специально для моей казни. Все ждут. Ждут меня – виновника торжества.
 Надзиратель распахнул двери. Я шагнул вперед.
 Небо, солнце, ветер – вот все то святое, что еще осталось в этом мире. Все это поприветствовало меня, когда я вышел из помещения. Надзиратель шел чуть позади меня. Руки в наручниках затекли. Я несколько раз сжал руки в кулаки, чтобы чуть размять затекшие кисти.
 Что было вокруг?
 Они.
 Все собрались. Они толпись по периметру площадки. Даже ограждения поставили, чтобы толпы в неистовом порыве не кинулись на меня. Единственное на что они были сейчас способны – так это орать. Что все с удовольствием и делали. Я их не слышал. Я знал что они кричат. Пусть, если им так легче. Мне все равно.
 Просто ради интереса я огляделся по сторонам, пока мы с надзирателем подходили к специально поставленной посреди площадки стене. Тут были все. Как в зоопарке. Только в клетке я, а не они. И все пялятся. Все по очереди. Одна куча четко отделяется от другой. Можно без труда их всех различить. Даже я с моим не очень качественным зрением их всех вижу. В лица не вглядываюсь. У каждой толпы одно лицо. Они сами этого захотели. Разные цвета, разные прически, разные атрибуты соответствующей субкультуры. Они думают, что вот так, сбившись в кучу, они есть сила? Нет, они просто толпа. Тупая, бешенная, ревущая толпа. Которая через несколько минут будет аплодировать. Знаете, как умирает свобода и справедливость? Под звук аплодисментов и восторженные крики.
 Возле стены меня уже ждал отряд автоматчиков и какой-то человек в штатском. Надзиратель провел меня мимо них к стене. Потом спешно отошел в сторону. Штатский кивнул. Автоматчики выстроились в линию, опустив стволы. Я стоял спиной к стене со скованными наручниками руками и опять смотрел себе под ноги.
 Штатский что-то крикнул. Автоматчики подняли оружие, щелкнув затворами.
 И тут я поднял глаза и посмотрел на них.
 А в ответ они пустили очередь.