В русском языке полный стабилизец Части 2-3

(Продолжение)
 
 2. ПОРА ДУМАТЬ ИГРАБЕЛЬНО

 В Скандинавии прошлого столетия на 230 читателей приходился один писатель. В бывшем Союзе 100 тысяч человек имели одного регистрированного литератора. Сегодня, при широко открытой электронной интерсети, хотя и при общем упадке грамотности. «художников слова» и «каломнистов» стало гораздо больше. Возникла огромная питательная среда для создания грандиозных произведений. Но уважения к писательству не прибавилось, потому что регистрированных, то есть официально признанных умельцев пера, – уменьшилось. Прожить на вознаграждение за писательский труд невозможно. Потому и люди, чувствующие в себе талант, рванули.
 В старые, белогвардейские времена, интеллектуальный народ устремлялся в Чехию. Это была единственная страна, где беженцам, таким как Марина Цветаева в том числе, выплачивался велфер – пособие на жизнь. Сегодня это немного США, хорошо Канада, Израиль. И неважно, что конкретная читательская аудитория сократилась. Виртуальная расширилась до бесконечности. Писателей старшего поколения отличает точность словоупотребления и строгая пунктация.
 Как апробированный в деле выживания в двух социально-экономических системах нарратор, я оставляю на совести официозных тиранов, составителей чиновничьих бумаг, рекламодателей и отправителей «мыла» творимое ими многоликое беспардонство с русским языком. Меня беспокоит нечто хронически-анархично (отнюдь не «гондурас») происходящее с художественном словом в последние двадцать лет, и особенно в условиях глубокой эмиграции.
 Как бы хорошо ни было, но «здесь и краски и звуки не те». Не говоря об ином магнитном поле земли и проживании в чуждых временных поясах. Сегодня меня, например, совершенно не устраивает в русском языке само это срамное, омонимическое словечко «писать». Когда говорят о наложении текста на бумагу. Я не согласен с глаголом «работать», потому что однокоренное с ним слово - унизительное «раб». Меня не устраивает идентичный перевод аглийского понятия «бэйсмент» русским словом «подвал». Потому что «бэйсмент» - как специализированное помещение для жилья в цокольном этаже - есть не тоже самое что «подвал» в нашем понимании или «подпол» для хранения браги.
Мне ужасно надоело гнать на киборде отступы на пять буквенных тычков-пропусков, устраивая «абзацы». Мне претит, что в новом, посткомпьютерном литературоведении и языкознании безо всякой оглядки используются такие словечки, как «плюрифабульность», «конфабуляция» и тому подобное.
 Я «за» лексическое разнообразие и эклектику в «худпро» (в художественном произведении), когда используются слова и выражения самых различных стилей – от «высокого» до нормированного в старые времена «низкого». К примеру, вместо просто «сказал» не только можно, но и нужно использовать всю синонимическую палитру языка: «буркнул», «брякнул», «провозгласил», «крякнул», «рявкнул», «завопил», «промямлил», «прогундосил», «швыркнул носом». Главное, насколько органично все это сплелось в том или другом произведении.
 Я также «за» официальное признание и более широкое использование в произведениях так называемой «несобственно-прямой» речи как приему изложения, когда речь персонажа внешне передается в виде авторской речи, не отличаясь от нее ни синтаксически, ни лексически, ни пунктуационно, позволяя создать впечатление соприсутствия автора и читателя при поступках и словах героя, незаметного проникновения в его мысли. Как заповедал А.С.Пушкин: «Лизавета Ивановна выслушала его с ужасом. Итак, эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное преследование, все это было не любовь! Деньги, - вот, чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его!..».
 Как факт: сегодня почти все повествования интернета излагаются от первого лица как монолог автора, а на самом деле это и есть всего лишь несобственно-прямая речь как бы угадываемого еще одного персонажа-рассказчика.
 С давних пор, еще с тех, когда я профессионально работал по найму (сотрудничал) во всесоюзной прессе, называя себя и себе подобных «новыми интеллигентами», неоднажды слышал я в свой адресс упреки от бывалых «чистописателей» и составителей курортных путеводителей в смешании стилей, в засорении якобы литературного языка.
 Я возражал тогда, открещиваюсь от них и сейчас:
 -Мы, писатели, обязаны фиксировать языковые изменения, происходящие в жизни. Пришло другое время, общий прогресс изменил восприятие людей. Даже ежедневные читатели газет не хотят черно-белого, плоскостного изображения жизни. Нужна более углубленная, разнообразная подача материалов. А в чем состоит задача истинного писателя? В нарушении, в ломке установленных нормативов: грамматических, лексических, произносительных – всяких. При органическом сочетании ненормативов материал и становиться наиболее читабельным... Тогда видно, что писатель – не школьник, не слепой следователь чужим правилам и указаниям, он – художник, создатель, творец! А не составитель докладов.
 Это первоклашкам преподают выпускницы педучилищ, твердо знающие правописание в пределах начальной школы. А взрослые люди ведут себя по-иному. Об этом свидетельствует и замечательный красноярский писатель Анатолий Елинский. В одной из своих интереснейших подборок он записывает: «Выпускник Олег (красная рожа, две судимости), встретил на улице (учителя) Хлындяева : "Чо, Андрей Анатольевич, нехуёво жить стал? В кожаной куртке ходишь? А нахуя мне двойку по истории поставил? Меня из-за неё на работу не берут!"
Хотя, впрочем это и не совсем так. Говоря о благосостоянии нынешнего постперестроечного двигателя народного образования. Поэт Исаак Рукшин, бывший учитель, предоставил в моё распоряжение для этой крупномасштабной статьи убийственное сочинение:
         Песня учителя русского языка!

На мотив песни:"Вы помните, акация цвела".Ее исполняла Эдита Пьеха. Посвящается учителям Приморья, обьявившим в преддверии Нового года голодовку на рабочих местах в знак протеста против задержки зарплаты с октября.

Мне помнится - акация цвела
И в жизни выбрать путь пора настала,
Окончив школу я в Педвуз пошла,
Словесность специальностью избрала.
   Сколько зим пронеслось, сколько лет.
   Не добьюсь я от мамы ответа
   Почему? Не сказала мне нет!
   Почему? Мне позволила это?

С Козьмой Прутковым, мама, в корень зри,-
Не удивляясь тягостным нюансам:
Ценили нас все Генсекретари,
На нас плюют министры по финансам.
   Сколько зим пронеслось, сколько лет,
   Поневоле сижу на диэте,
   Ну когда я услышу ответ,
   Кто-же все-же ответит за это?!

Читаю на заборе я слова,
Известные слова в известном стиле,-
И от смущенья я едва жива,-
Когда же Вы все это проходили?
   Сколько зим пронеслось, сколько лет,
   А такие слова неизменны.
   Где заборов давно уже нет,
   Там они перебрались на стены.

Летят из телевизора слова,
Послушаешь и хочется браниться,-
От них трещит и пухнет голова,
И в этом помогла нам заграница.
   Имидж, брифинг,ментальность,фуршет,
   Легитимность,маркетинг и селенг,
   Регион,холдинг,лизинг,банкет,
   Презентация,менеджмент,конверсия,консенсунс:-ни в какие ворота,стихотворные размеры,музыкальные фразы и здравый смысл не влезают!!!
   Так своим языком пренебречь,-
   В уши суну тампоны из ваты,
   Забываю родимую речь,-
   Лучше Вы уж ругайтесь, ребята!!!

 Если идет ломка социальных основ, то происходит и демократизация языка. Огромный языковый капитал, накопленный за годы советской власти, сдается в архив. Или подвергается переосмыслению. Как заметил писатель Юрий Берг, именно в эти годы почти эквивалентно к «своровали» в русском языке появилось «скомуниздили». Целые слои лексики, прежде бывшие в загоне, в запрете поднимаются до уровня «высокого» штиля: городской жаргон, блатные и диалектные словечки, широкие неожиданные заимствования из других языков. Старославянизмы и аристократизмы снижаются до уровня бытовой лексики. Как детская сыпь появляются неологизмы. Потому что, если не хватает слов для отображения новых явлений, вещей и понятий, - их изобретают находу.
Так что, господа писатели, коллеги, давайте и мы думать играбельно!
 
 
 3. СИТУЙЯЦИЯ ДИКОГО ЗАПАДА

 В глупом самомнении об интернационализме и о некоем идеализированном "советском человеке", демонстрируя полное незнание жизни, комглавари отсылали и запихивали в кишлаки и аулы, в стойбища и яранги милых девушек-учителей и скромных медиков-девчушек, с тем, чтобы они несли свет науки и высокие идеи ихавенной партии. и где юных девиц то брали обманом за обещание жениться, то соблазняли подачками, то группово насиловали, а потом передавали из рук в руки и перепродавали местные мужики-джигиты. На уровне обкомов. В свое время в советской Чечне я знавал нелегально развивавшееся общество изнасилованных педагогш брошенныхна произвол судьбы вместе с их неизвестно от кого произведенными детьми. Женщины громко стучались в Верховный Совет респ., а их отпихивали (мол, сами ****и), угрожали и вновь насиловали. Они писали жалобы и ездили в Москву, моля о помощи. А им в ответ угрожали отобрать институтские и университетские дипломы.
Тратились бешенные деньги из государственной казны. Теперь и казна-то, практически пуста – каких-то 350-400 миллиардов долларов золотого запаса. Зато рассеяние росссиан в диаспоре привело к необычайному эффекту.
На «западе», где мы оказались по «господней воле», возникла ситуация Дикого Запада. Кто смел, тот двух съел. За последнее десятилетие люди мира буквально изжаждались говорить по-русски. В Монреале, например, (по моим данным, правда, двухлетней давности) 125 базовых точек, где желающие проникновенно изучают «рашен». Кроме того, обучение идет в бытовом и любовном общении, на работе и путем частных уроков. Лет десять назад, кое-кто из монреальцев владел только словом «водка», а теперь могут сказать и «спасибо», и «пожалуйста»... В целом, как мне представляется, ситуация с русским языком в дальнем «за-рупь-ежье» стабильна. Более того, в некоей жаркой средиземноморской стране, где пришлось побыватьмногим, один из желтых аборигенов так категорично и заявил мне:
-Если кто не говорит по-русски, то ему здесь и делать нечего!
Зарубежом есть одна проблема – проблема возникновения псевдорусского или консервативного русского, ограниченного употреблением его в узком круге носителей, отторженных от родины и проживающих в замкнутой эмиграции (в гетто).
Один из примеров тому приведен в недавно появившейся статье «Уроки русского», опубликованной в русско-канадской газете «Монреаль-Торонто» за авторством учредителя и главного редактора, журналиста и писателя Бориса Неплоха.
 Автор, ссылаясь на свои воспоминания, пишет: «Говорит Лондон,- доносилось через бульканье и всхлипы глушилок. -У микрофона Анатолий Максимович Гольдберг». И текла речь. Уж не помню, о чем он говорил, но как, с какими мягкими интонациями и чуть-чуть в нос - это запомнилось хорошо. И как благороден был его русский язык! Язык человека, родившегося до всех этих смут в Петербурге, чья юность прошла в Берлине, а зрелые годы - в Лондоне. Так, наверно, говорили Рахманинов или Бунин. Это был язык старой русской интеллигенции, учившейся по «Наглядному букварю» Гудкова, еще с дореформенной орфографией - с «ижицей» и «фитой».
Затем Б.Неплох с сожалением констатирует: «...сегодня уж так не говорят, как говорил ведущий русской программы Би-Би-Си, награжденный орденом Британской империи, Анатолий Максимович Гольдберг».
Да, вот, мы, ну, и приехали. Благородных дворян не обнаружили. Полагаю, что г-н Гольдберг, упоминаемый Борисом Неплохом, пел «соловьиные» подражая старинному «благородному» выговору «белых» защитников Родины, на самом деле не имея на то ни малейшего на то основания по своему происхождению. В самой его манере востребованного радиоговорения скрывался некий намек для кое-кого застрявшего в СССР. Вас, мол, ждут здесь, за рубежом, если не сами благородные дворяне, то уж точно их не менее благородные потомки. Стремитесь!
 Да, вот, мы приехали. Благородных дворян не обнаружили. На заре своей второй эмигрантской юности я как-то видел кое-кого из них. Так, в те «грозные», переломные годы по инициативе библиотеки университета МакГилл в Монреале некий дядя демонстрировал здесь атрибуты проклятой им социалистической революции в России: манифесты, воззвания, плакаты, портрет Ленина в газете «Правда», информация о заседаниях ЧК... Лысый, громоздкий, чем-то постоянно раздраженный дядя торжественно, как на троне, восседал в комфортном инвалидском кресле-коляске, окруженный взрослыми, разряженными внучатами, бойко щебетавшими по-французски и никак не реагирующими даже на русский мат. И всехний дядя тоже не удосужился поговорить с новыми, постсоветскими эмигрантами.
 Или, вот, бывший русский человек Юл Бриннер (Юлий Борисович). Происходя от от мамы-бурятки Натальи Иосифовны Куркутовой, Юл Бриннер, звезда Голливуда пятидесятых годов и муж знаменитой секс-бомбы Марлен Дитрих, уроженец России в 1945 году прибавил вторую букву к своей фамилии, чтобы американцы могли правильно произносить (Brynner). Иначе они произносили «Брайнер» (Briner). До этого во Франции он именовался месье Жюль Бринэ. В 1958 году он сыграл роль Мити в «Братьях Карамазовых». Он понимал, как создать образ отчаявшегося и сорвавшегося с копылков русского человека, но под началом режиссера Ричарда Брукса получалась красивая пустая картина. Встречаясь во время сьемок с героиней «Братьев», актрисой Марией Шелли в роли Грушеньки да и с самим режиссером, Юл Бриннер матерился по-русски и также по-нашенски уходил в запой на два-три дня.
Потомки «белых» на «западе», так переучились, что забыли русский напрочь и шарахаются от постсоветских людей, как от «красной чумы».
Потомственный граф в третьем, послепереворотном поколении Майкл Игнатьев, претендовавший было быть премьер-министром Канады, не говорит по-русски. А у русских евреев – основных создателей и носителей русского языка в последние сто лет - нет в Монреале даже своего молитвенного дома, чтобы провозгласить хвалу первичному Богу-отцу на своем родном языке.
 Да и вообще, по моим наблюдениям, самые интеллигентные люди - это крупные полиглоты: аферисты, жулики и пройдохи-мошенники, «работающие» на доверии. Галантность не мешает им быть жестокими. Восклицательность французского, бестолковая (иррациональная) живость характера, утвердительность английского, не мешает им жить зажиточно и по-своему методочиво. Да и вообще, любой творческий человек - профессор, писатель, поэт, в том числе и я, лох, - рядом с аферистами выглядим просто уголовниками, бандитами.
Зато новым русским эмигирантам хо-ро-шо!.. Работают они тут, как волы, но, вынужденно становясь полиглотами, только здоровеют от этого. В институте неврологии (Великобритания) ученые при помощи сканеров определяли плотность серого вещества (нейронов) в мозге и обнаружили, что всякое изучение языков увеличивает плотность серого вещества подобно тому, как физические упражнения развивают мускулатуру.
Однако мой любимый институтский преподаватель общего языкознания и сравнительной лингвистики покойный профессор Р. Энгельгард, предупреждал :
-Учтите, чем грамотнее и образованнее человек, тем сложнее овладевает он чужим языком. Потому что другой язык это не просто другое словоупотребление. Это другое мировосприятие, мироощущение и иное понимание мира. Представьте себе, что внутри каждого человека находится языковое дерево. Малограмотному учащемуся достаточно обрубить имеющиеся у него две-три ветви родного языка и – будь здоров - выращивай новые, незнакомые. Для того, чтобы грамотный человек овладел чужим языком в полном обьеме, грамотею нужно обрубить тысячи, десятки тысяч ветвей прежнего языка и вырастить новые, согласующиеся с его привычной манерой мышления...
От себя замечу лишь, что по сравнению с малограмотным человеком у «образованца» есть мощное преимущество – он готов познавать новое, он владеет методикой самообучения, ему знакома культура умственного труда: выбор питания, количество часов работы, способы запоминания,
Я, кстати, до сих пор говорю неважно,особенно по-французски, из-за своего толстого славянского орудия говорения. Зато у соседа по парте на английских курсах мне удалось подсмотреть через плечо удивительные пояснительные записи в его тетради. Сосед, по-видимому брянский еще тот товарищ, карякал от руки: «to go» - «итить»... Он давно трудится краснодеревщиком (по-французски «****истом»), а я за это время написал всего лишь штук двадцать «poetry» для американских поэтических антологий.

(Продолжение следует)