Скульптор Джафар

Джафар сидел на прочном дубовом стуле и аккуратно расставлял свои инструменты. Освещение в комнате было идеальным для рода его деятельности, однако он по привычке сидел напротив окна, так, что его широкая спина заслоняла свет. Перед ним лежал бесформенный кусок материала, из которого предстояло лепить бюст. Говорят, что прежде чем нарисовать какой – либо предмет художник должен прочувствовать то, как он появился на свет, как он формировался и развивался, и лишь в том случае, если художнику это удастся - картина будет полной. Так считал и он, будучи скульптором, однако на этот раз заказчиком и мастером будущей работы был он сам.
Пока он брался за работу, солнце постепенно заволокли тучи, и в комнате стало практически темно. Ему было все равно, ведь он был слепым от рождения и третьим по счету ребенком в семье совершенно зрячих людей. Слепота была наследственной – ею страдал прадед,и родители не прикладывали почти никаких усилий чтобы узнать, лечит ли медицина слепых от рождения детей и можно ли вернуть мальчику зрение. Впрочем, его слепота не доставляла им особых трудностей, покрайней мере до той поры когда мальчику было пора идти в школу. Естественно, учиться с остальными нормальными детьми Джафар не мог. Поэтому родители наняли специализированных учителей на дому. Было трудно, он был слегка рассеян, стеснителен, неуклюж, но читать любил, точнее любил, когда по вечерам мама или сестра читала ему разные книжки на исторические темы, фантастику, научные издания. Больше всего ему нравились книги о жизни индейцев и о рыцарских похождениях. Слушая рассказы о непроходимых амазонских джунглях и лесах тайги, он невольно представлял свой небольшой, но чрезвычайно уютный дом в лесу, где лишь он и природа,и его слепота абсолютно не важна. Глазами Джафара были руки, обоняние и слух. Ощупывая по частям предметы, он познавал мир, его строение, контуры и размеры, слушая звуки и музыку он понимал их характер, настроение, а обоняние помогало отличать свойства предметов. Во время редких вылазок за город он любил лежать на траве в полном одиночестве. Тело лежало на поверхности, а душа сливалась с сердцем земли. Это соитие давало ощущение того, как живет и дышит природа и все живые существа, подчиняющиеся ее ритму.
Люди не так привлекали его, можно сказать он был нелюдим, однако всегда вежлив и обходителен со всеми. Еще Джафар любил лепить из пластелина. С самого детства знания о внешнем мире обычно по вечерам отображались в форме фигурок. Сначала это были элементарные предметы, затем в них появлялась ясность и четкость, через какой то промежуток времени они стали одухотворенным. Родители замечали это увлечение сына и это не могло их радовать: покрайней мере сын развивается и чем то занят. Однако в то время среди его работ не было фигурок людей.
Мать часто сетовала, что из всех детей лишь он не доставлял ей хлопот. Говоря это, она всегда прижимала его к промежности груди, которая пахла ее халатом и приятным теплым запахом женского пота. Он навсегда запомнил этот запах и все свои будущие женские образы обдавал им. В этой кроткой, малообразованной женщине таился огонек, из года в год, гаснущий под бременем забот. И все таки он его чувствовал... Мать стала первой женщиной позволившей ему познать строение женского тела. Дотрагиваясь до ее свежей, гладкой, и холодной кожи, линий ее тела, чувствуя дыхание ноздрей, и дрожь по всему телу, он словно рентген отразил ее в воображении. Сын почувствовал ее, как бы узнал ее секрет, и нисколько не осудил бы ее решение убежать от беспросветной жизни возле плиты и тазика с мокрой одеждой всего семейства. В последствии она стала образом его скульптуры «Свободная женщина».
Джафар часто беседовал с другими слепыми. Спрашивал, как они представляют окружающий мир и главное различают ли цвета в воображении. Кто - то видел зеленый, кому то нравилось представлять бежевый, некоторые видели только черный. Словом, конкретного ответа он не получил. Сам же различал лишь форму и настроение, тонов и оттенков не было,но запахи и звуки предметов давали богатую пищу для воображения, что в последствии превращалось в фигуры. К восемнадцати годам решил: жизнь свою он свяжет с ремеслом скульптора, но для начала надо было  шлифовать свой талант. Зная об этом стремлении, родители решили пристроить сына к ближайшему другу семьи, который несомненно помог бы, только лишь ремесло его было плотницким. Несколько лет учебы и упорного труда оставили приятные следы на его теле в форме хорошей мускулатуры и ловкости, но мечта быть скульптором не прошла, скорее, укрепилась и почти стала явью, когда он попал в мастерскую к своему учителю и после его смерти остался в ней продолжать любимое дело. Слепота не мешала его творческой работе, а скорее стала его визитной карточкой, и слепой скульптор имел свой, постепенно расширяющийся круг почитателей.
На этот же раз неоформленный кусок материала медленно превращался в того, кого он сам никогда не видел, а хотел отобразить свое Я, душу вжившуюся в этот облик, его собственный образ. Постепенно кусок приобрел форму головы, его большие, слегка угловатые по краям и глубоко посаженные глаза смотрели ровно, в них была умиротворенность, вселявшая в окружающих спокойствие, широкий прямой нос, длинные губы с тонкой верхней губой, застывшие в слегка заметной улыбке, олицетворяли решимость вместе с отвагой, овальный четкий подбородок завершал образ. Если бы читатель взглянул на эту скульптуру, то подумал бы, что перед ним ни человек и не ангел ,а скорее вывернутая наизнанку противоречивая картина души слепого скульптора.
Закончив работу почти в полночь, он медленно встал со своего стула и позвонил домой жене. Сообщил ей, что работа закончена, не спеша оделся, и вышел из мастерской. Легкий морской ветерок обдал его свежестью, где то вдали хрипловатый голос Шевчука пел про какое то понимающее сердце.
Скульптор Джафар шел не спеша по улице, смакуя ощущение умиротворенности и думал как же жена воспримет его работу, его зрячая жена, его Муза и самый сильный критик его работ...