Товар первой необходимости

No more space for love!
The world gets really tough!
Can't you see the end,
Twentieth Century Man?
 “Scorpions”

Пачка потрёпанных либертов шуршала неприятным сухим звуком. Сто, двести, триста… Пятьсот… Тысяча двести… Полторы… Две триста.

Джордж выровнял стопку купюр, постучав ими по столу, сгреб, не глядя, пульт телевизора и ткнул клавишу. Пока шла какая-то музыка, он засовывал деньги в бумажник, не оборачиваясь к экрану. Спрятав бумажник в карман пиджака, он опять взял пульт и бездумно пощёлкал клавишами в поисках каких-нибудь новостей. Новости нашлись на восьмом кабельном.

Джордж наглухо закрыл окно: оно давало больше шума, чем прохлады. Телевизора не было слышно из-за потока машин, лившегося по трассе днём и ночью. Можно было, конечно, прибавить громкости, но старая вешалка из сто десятой грозилась настучать владельцам дома «если ещё хоть раз будет громкая музыка после одиннадцати» – так она сказала. Джордж считал иначе: он утверждал, что одиннадцати часов ещё не было, да и вообще – «можно же расслабиться с друзьями после напряжённой трудовой недели». В последний раз «отдых» и так был безнадёжно испорчен: Гарри увезли на «скорой» с алкогольным отравлением. Он добился своего: весь вечер чувствовалось, что он хочет напиться до беспамятства. Ему не мешали: поговаривали, что он заработал какую-то гадость в лёгких, не то силикоз, не то туберкулёз. Вредное производство, как-никак. Инженер защищён ненамного лучше простого рабочего…

Обругав кондиционер, явно не справлявшийся со своими обязанностями, «тайваньской скотиной», Джордж полез в холодильник. Там нашлась пачка какого-то сока. Не глядя на упаковку, Джордж открутил крышку и сделал глоток. Сок был ледяной – это он почувствовал, а вот какой экстракт был добавлен, Джордж не обратил внимания.

Новости шли своим чередом, уже заканчивалась спортивная рубрика. Стараясь не отрывать взгляда от экрана, Джордж взял пульт и чисто машинально прибавил громкость, даже не вспомнив про старуху из сто десятой квартиры. Молоденькая дикторша, улыбнувшись хорошо поставленной улыбкой, объявила курсы валют. Потом следовала стоимость золота и барреля нефти. Джордж сидел как на иголках.

–…по сведениям Государственного банка, на данный момент стоимость одного часа абсолютной свободы составляет семьдесят пять либертов ровно. Некоторое повышение курса вызвано принятой правительством программой развития индустрии свободного времени и, как следствие, повышением качества обслуживания…

В чём выразится это «повышение качества», не уточнялось. Джордж мысленно пожелал провалиться в преисподнюю и дикторше, и правительству, и всей индустрии свободного времени. Выключив телевизор, он пошёл на кухню, убрать сок в холодильник.



На работу Джордж ехал в битком набитом автобусе. Прямо под дых ему упёрся чей-то локоть, откуда-то разило дешёвой туалетной водой. Где-то в хвосте салона монотонно тянул детский голос: «Ну пойдём в зоопарк… Ну пап… Ну пойдём…» В довершение всего водитель попался из «меломанов» – так называли любителей включать, помимо кабины, ещё и в салоне радио. Из динамика сыпалась разносортная реклама.

–Время дорого? Неверно: дорого только свободное время. Время полной свободы! – верещал подчёркнуто проникновенными интонациями высокий мужской голос. – Ты только представь, приятель: вокруг – никого! Ни начальника, ни полиции, ни жены… Выбирай сам!

Джордж подсознательно хотел заткнуть уши, но на него посмотрели бы как на ненормального, да и сделать этого он не мог при всём желании: его так зажали, что он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Объявление резко оборвалось, словно говорившему заткнули рот. Совершенно другой, официально-сухой голос заявил:

–Индустрия свободного времени является государственной монополией. Любая попытка проникнуть в технологический процесс Службы Свободы преследуется в уголовном порядке. О любых нарушениях в сфере свободного времени сообщайте по телефону: семьсот двадцать пять – шестьдесят шесть – двадцать один.



Несмотря на то, что Джордж уже третий год работал в своей проектной конторе, он ни разу не соприкасался достаточно близко с «начальством». Поэтому он удивился, когда шеф конторы, деликатно подталкивая его под локоть, отвёл его в сторону и произнёс омерзительным «конфиденциальным» тоном:

–Заканчивай с этим делом. Не в службу, а в дружбу говорю: заканчивай.

–С каким делом? – Джордж непонимающе уставился на него.

–Сам знаешь, с каким. И не строй из себя дурака! – шеф вдруг вышел из себя. – Радио включи; там дюжину раз в час твердят: попытка проникнуть в процессы Службы Свободы – это уголовная статья! В общем, не жалеешь себя, подумай о работе. Мне скандалы вокруг моей проектной конторы не нужны. Заруби себе это на носу: не нужны! – заключил он злым свистящим шёпотом.



«Интересно, почему именно я?» – думал Джордж, пока переполненный, как всегда, автобус, уносил его от центра города. Да, действительно существовала компания в пять или шесть человек, которая пыталась приоткрыть «принцип действия» Службы Свободы. Да, Джордж входил в эту компанию. Но дело не пошло дальше «мелкого жульничества» вроде попыток остаться в сознании в начале процедуры. За это большинство из приятелей получили запреты пользоваться услугами Службы на разное время, от трёх месяцев до года. Видимо, эта мера подействовала. Во всяком случае, вести разговоры о тайнах Службы они перестали.
«Похоже, – решил Джордж в конце концов, – я просто попался под горячую руку».

Двери с шипением открылись; Джордж вышел одним из последних. Он не любил толкотни и старался оставаться в стороне от эпицентра происходящего, будь то землетрясение или просто выход из автобуса.

Толпа на тротуаре двигалась в одном направлении, лишь изредка люди выныривали из неё поодиночке или группами и уходили в стороны. Сверху казалось, что по тротуару течёт монолитная людская река. Джордж знал, что львиная доля этого потока направляется туда же, куда и он – к приземистому зданию серого бетона в конце улицы. Переулки и главная улица упирались в этот дом, образуя тупик. Здание производило впечатление добросовестной, прочной постройки. К этому образу благонадёжности добавлялась чёрная вывеска с аршинными золотыми буквами «Служба Свободы».



Всё шло как обычно. Девушка за конторкой, открыто улыбаясь, записала фамилию и имя Джорджа. От её улыбки у Джорджа стало кисло во рту. Он знал, сколько времени работники серьёзных фирм убивают на обучение воздействию на клиента наиболее выгодным образом. Девушка была красивая, но бледная, с глубокими тенями вокруг больших зелёных глаз. Вдобавок она слегка сутулилась от многочасового сидения в одной и той же позе.

Джордж отсчитал сто пятьдесят либертов и с отвращением положил их на конторку.

–Место назначения?

–Остров Банкс. Канада.

Девушке пришлось рыться в электронной картотеке минуты две. Когда выяснилось, что остров Банкс лежит за семидесятой параллелью, она, надо сказать, немного опешила. Для Джорджа же это был просто «маленький бунт» против этой жизни, несущейся со сверхзвуковой скоростью по кругу, намеченному неизвестно когда и неизвестно кем. Он знал, что обычно выбирают тропические острова («рай на земле»), Средиземноморье или, на худой конец, родные места. Главное – что вокруг действительно не будет ни одного человека. Это Служба Свободы гарантировала. В конце концов, клиент платит именно за возможность побыть абсолютно свободным.

Пока оформляли заказ, Джордж от нечего делать считал телефонные вызовы, приходящие на его мобильник. Он насчитал семнадцать вызовов за восемь минут, но из принципа не отвечал на них, так как считал, что всех, кого надо, он уже предупредил о своих планах на вечер.

–Вам сюда.

Джордж прошёл в невысокую дверь, почти сливавшуюся по цвету с остальной стеной. В этой комнате была только кушетка, покрытая белой простынёй. Присмотревшись, Джордж заметил колёсики, и это сразу напомнило ему больничную каталку. Для довершения образа у кушетки-каталки стоял седой мужчина в расстёгнутом белом халате. Под халатом у него был новенький костюм какого-то болотного цвета. Джордж лёг на кушетку. «Врач» достал из металлического шкафчика шприц и ампулу. Всё шло как обычно. Джордж закатал левый рукав. Через несколько секунд после инъекции он потерял сознание, а когда к нему вернулась способность видеть, перед ним расстилались снежные равнины острова Банкс. На два часа Джордж стал обладателем бесценного сокровища – абсолютной свободы. И всего за сто пятьдесят либертов…



Всё началось три года назад. Тогда на Государственном канале объявили о создании Службы Свободы и описали процедуру от начала и до конца. Наркоз подсознательно отпугивал многих, но – вначале самые отчаянные и свободолюбивые, за ними остальные – люди потянулись к приземистым добротным зданиям, выросшим по всей стране словно по мановению волшебной палочки. В самом деле, куда ещё было податься ему, задёрганному, нервному служащему, с красными глазами и вечно дрожащими руками; ему, чей дешёвенький телефон регулярно ломается, не выдерживая нагрузки; ему, спящему по пять-шесть часов в сутки, на ходу проглатывающему какие-то полуфабрикаты под иностранным названием «fast food »… Куда? Разве что в Службу Свободы… Или на тот свет – ему, неоднократно проклинавшему час своего рождения. Они рождались, любили и умирали на бегу, не останавливаясь, не задумываясь, не видя того порочного круга, по которому они движутся…

Курс свободного времени медленно, но неуклонно повышался.

Из здания Службы Джордж вышел с горькой улыбкой на губах.



Эти двое ехали в углу салона двести восьмидесятого автобуса. Компания подростков с неподъёмными баулами загораживала их от остальных пассажиров. Сами подростки не слушали разговора этих двоих, обсуждая какой-то боевик.

Тот, что сидел у окна, смотрел на улицу, на проносящиеся мимо одинаковые серые коробки жилых домов. Другой с жаром доказывал ему вполголоса:

–Официальную версию отметаем сразу. При всём моём уважении к государству…

–Мгновенная транспортировка? Почему? Думаешь, физики не могли до этого дойти?

–Физики, конечно, могли. Но дело в другом. Площадь!

–А что – площадь?

–А то – площадь! Возьмём, к примеру, Таити. Популярное место среди клиентов службы, не так ли?

–Ну да…

–А тебе никогда не приходило в голову, что остров населён? И плюс «клиенты»… Всем просто не хватит места, чтобы они не видели друг друга! Ты когда-нибудь видел там людей?

–Нет… Тогда, может, наркотик?

–Инъекция? Вряд ли. Во-первых, покажи мне такой наркотик, чтобы давал галлюцинации «по заказу». Ну ладно, предположим, такой есть. Но есть одно «но»: то, что видишь, не зависит от того, о чём думаешь. Проверяли: заказываешь Таити – попадаешь на Таити, хоть про Гренландию думай.

Сидевший у окна повернулся к своему собеседнику.

–Знаешь, иногда мне иногда кажется, что так мы никогда не раскроем этой проклятой тайны… Нужно что-то другое…

–Что?

Но тот молчал, вновь отвернувшись к окну. В салоне надрывался динамик:

–Время – деньги! Вы нам – деньги, мы вам – свободное время! Полная свобода!



Перед зданием Службы собралась толпа. На площади было яблоку негде упасть. Полиция, стоящая в оцеплении, заметно нервничала, несмотря на резиновые дубинки и бронежилеты. У офицера был такой вид, словно он не знал, откуда исходит большая опасность: от толпы или от ожидаемого «начальства».

–Гарри, тебя с площади зовут!

Гарри, невысокий, бледный и худощавый, со свежими ссадинами на лице, прошёл через зал к лестнице. Подъём был сам по себе делом нелёгким; подвальный этаж оказался глубоким, как противоядерный бункер.

Наверху к нему подошёл заведующий центром. Слегка помятый на вид, он, тем не менее, держался прямо. Ранняя седина и обветренная кожа делали его похожим на натовского штабного генерала.

–Послушайте, – достаточно робко обратился «генерал» к Гарри. Тот слегка улыбнулся: заведующий сейчас был комендантом сдавшейся крепости. И содержится «комендант» под домашним арестом…

–Послушайте… – повторил он ещё раз, и Гарри остановился. – Я хотел спросить: это вооружённый переворот?

–Перестаньте! – Гарри поморщился. «Комендант» ему не нравился. – С занятия здания не было сделано ни одного выстрела.

Заведующий слащаво улыбнулся и дотронулся до того места под мышкой у Гарри, где – он знал – у того была кобура.

–А это…

–Носить оружие и применять его – это разные вещи, – отрезал Гарри.

Ему надоел бессмысленный разговор, да и на площади ждали. Но «комендант» не угомонился:

–Тогда мы заложники?

Гарри не выдержал:

–Да можете катиться ко всем чертям! Все. И вы включительно.

Заведующий обиделся:

–Я не брошу аппаратуры!

–Не бросайте… И вообще, чего вы испугались: насилия не было. И не будет. Ну, или почти не было, – многозначительно добавил он. «Комендант» замялся: это он в запальчивости съездил Гарри по физиономии.

Оставив его в замешательстве, Гарри вышел на крыльцо здания Службы. Толпа зашумела. На крыльце, считая Гарри, стояло шесть человек. «Молодцы парни, – устало подумал он. – Господи, как же их вымотала эта авантюра… Скорей бы всё закончилось».

–Ну что там? – крикнул кто-то в первых рядах.

–Работают, – устало ответил Гарри. – Проверяют.

–Кто? – спросили из задних рядов, от самого оцепления.

–Наша группа. Смотрят, что там за «дьявольская» аппаратура… – Гарри криво усмехнулся.

В толпе стоял недовольный гул, приглушённый, но нервный. Гарри поднял руку.

–Я схожу к ним, спрошу о результатах.

–Едут! – закричали в толпе. Полиция заволновалась.

Чёрный автомобиль мягко затормозил у оцепления. Вышли трое. Гарри знал их: все – «важные птицы», один из городского управления, другой из индустрии свободного времени, третий – не то из полиции, не то ещё откуда-то… Толпа неохотно расступалась перед ними.
Никаких рукопожатий, конечно, не было. «На нас смотрят, как на бунтовщиков», – угадал Гарри и машинально отступил под стальной козырёк крыльца, заметив на крыше одной из высоток чёрную фигурку.

–Ваши требования? – отрывисто спросил черноволосый, тот, что из индустрии свободного времени.

Пункты требований Гарри тысячи раз прогонял в сознании, и бумага ему не требовалась. Он начал выбрасывать заготовленные формулировки:

–Прежде всего, это не вооружённое восстание. Это мирная акция, учтите. Политических требований нет и не будет, политика нас не интересует. Требования только социальные и экономические. Первое. Технология и принципы индустрии свободного времени должны быть открыты в свободный доступ. Соответствующие уголовные статьи удалить. Второе. Свободное время должно быть отнесено к товарам первой необходимости. Третье. Курс снизить до сорока либертов за час абсолютной свободы. Четвёртое. Ввести государственное ограничение пределов курса. Это пока всё. Думаю, с этих условий можно начать переговоры.

Парламентёры запросили полчаса закрытого совещания.



–Плохо дело, Гарри.

–Наркотик? – полувопросительно произнёс тот.

–Хуже. Знаешь термин «виртуальная реальность»? Вот это практически то же самое.

–Значит, всё-таки галлюцинация…

–Да, вроде того. Воздействие на мозг, – Сэм почесал затылок и зло засмеялся. – Да, но какое качество! И пальмы, и леса, и море – всё ведь… галлюцинация.

–Чёрт с ними, с пальмами. Свобода – галлюцинация, вот это плохо. Ладно, пошли, покажешь мне схемы, контуры…

Сэм спохватился и повёл его к тяжёлой стальной двери. Открывалась она на удивление просто – ни кодовой накладки, ни маховика в половину человеческого роста. Касание сенсора, и стальной блок чуть не в тонну весом пополз вверх, подгоняемый натужно ревущим мотором.

Гарри ожидал увидеть круглую яму с огромным «мозгом» суперкомпьютера. Он ошибся: комната была заставлена тонкостенными стальными шкафами. Гарри это показалось архаичным, но Сэм вытащил одну плату из крайнего шкафа. Плата оказалась вполне современной: одни чипы, по несколько десятков выводов у каждого.

–А каждый клиент это… терминал! – неловко засмеялся Сэм. Гарри улыбнулся.

–А питание? – вдруг спросил он каким-то зловещим тоном.

–Вон распределительный щит, – машинально ответил Сэм. – Пять вольт, хотя ток гигантский. У них своя подстанция. Видел бы ты их трансформаторы… Ладно. Я пойду наверх, хочу ещё в системе управления покопаться. Гулять так гулять.



Гарри знал, что ему теперь делать. Прежде всего, он подошёл к одному из шкафов – наугад. Система работала на холостом ходу, однако чипы ощутимо грелись; на них было градусов по пятьдесят. План созрел мгновенно… Наверху, те, кто у системы управления, не успеют заметить выключения системы на несколько секунд. Просто сбой…

Крышка распределительного щита подалась не сразу; Гарри рвал её, пока не сообразил, что рукоятка уходит вверх, как дверная задвижка. Наконец, щит открылся. Всё верно: жгут проводов к плюс пяти, жгут к минус пяти и толстенная шина – земля. Рядом питание двенадцатью вольтами. Что питалось от этих клемм, Гарри не знал и знать не хотел. Хорошо, что это были колодки, а не винты. Отвёртки у Гарри не было.

Значит, отжать фиксатор… Колодки совпадали. «Кто ж так проектирует? – усмехнулся Гарри. – Перепутать ведь легко… ремонтникам…» Жгуты на двенадцать вольт так и остались безжизненно висеть в воздухе. Их место заняли пятивольтовые.

Гарри посмотрел на часы. Оставалась тринадцать минут. Время поджимало. Гарри погрозил кулаком собственным наручным часам, словно угрожал самому всемогущему Графику.

Ну конечно, здесь была пожарная сигнализация. Все десять огоньков горели зелёным – дежурство на всех линиях. Гарри некогда было с ней разбираться. Он вынул перочинный нож. К стальной коробке сигнализации подходил жгут проводов. Где-то здесь была и сеть. Гарри, натянув провода левой рукой, правой лихорадочно перерезал их. Руку на мгновение задёргало, но Гарри уже убрал провода другой рукой.

Шкафы уже начинали греться. Последний штрих – разделаться с вентилятором. Он выходил в трубу, уходящую на поверхность, и вращался медленно. Двигатель там явно был силовой, на триста восемьдесят. А проверять себя действием более высоких напряжений Гарри не хотел. Поэтому он просто поддел колпак ножом, а потом воткнул тот же нож в открывшийся подшипник. Вентилятор заскрипел и остановился.

Стены были бетонными, но с пластиковым покрытием. Оставалась ещё «неподъёмная» дверь, но это было просто. Кнопка у входа, дверь и откроется… Ну конечно, автомат. Гарри опустился на корточки, чтобы фотоэлемент не закрыл дверь за ним. Толстый металл, разумеется, не прогорел бы.



Гарри вновь вышел на крыльцо. Его уверенность в себе вдруг как-то улетучилась, и он почувствовал, что боится толпы. В самом деле, какого монстра мы разбудили, подумал он. Море людских голов, заливает площадь, шумит… И глаза. Покрасневшие, выцветшие; чистые глаза первокурсниц в первых рядах, а может, и не первокурсниц вовсе, а старшеклассниц… И все – на него. Остановились, застыли, смотрят с надеждой, с завистью, как на живого Христа…

А что им сейчас сказать? Мы боролись не за то, свобода – это, оказывается, галлюцинация… Да здесь, на площади, будет волна самоубийств! Гарри вдруг поймал себя на мысли, что минимум одно точно будет. Но что всё же сказать?

Гарри обвёл площадь глазами. На противоположной стороне улицы висели гигантские электронные часы, без устали перекидывающие секунды зелёными цифрами. Ему показалось, что часы всё ускоряют ход, секунды зловеще мелькают, сливаются цифры…

Ждать становилось невыносимо. «Что там?» – крикнул кто-то из толпы. Гарри окончательно смешался.

–Пока не всё ясно, – начал он, сбивчиво, обрывками мыслей. – Но мгновенного перемещения не было… Это какое-то воздействие на мозг… Ещё многое непонятно… Сродни гипнозу… Ещё нет окончательного решения… И вот…

Сэм, куривший на краю крыльца, понял, что Гарри «поплыл». Ситуацию надо было спасать, и он вслух – так, чтобы услышала вся толпа – вспомнил, что у парламентёров истекают полчаса. Кто-то в оцеплении постучал в окно машины, где сидела троица. Вышел этот тип из городского управления и заявил, что у делегации есть ещё три минуты двадцать одна секунда. На число секунд он почему-то сделал акцент.

Гарри не выдержал. Нащупав под мышкой кобуру, он бессознательно надавил предохранитель – может, чтобы потом не терять времени… Пробормотав «пойду уточню», он пошёл в здание.

На площади было шумно. Поэтому дальние ряды в толпе не слышали выстрела. Стоявшие на крыльце услышали и рванулись внутрь, но путь им преградила раскалённая дверь. От жара, шедшего из подвала, её заклинило. За прозрачным металлопластиком было видно, как перед самой дверью обрушилось горящее покрытие потолка.

Пожарные приехали через шесть минут. К этому времени здание уже выгорело. Оцепление рассыпалось, и толпа разошлась.

На противоположной стороне улицы гигантские электронные часы на столбе всё быстрее перекидывали секунды. Зелёные цифры сливались в глазах у прохожих.



01.07.2006 г