Безумный

Кровь. Все в крови. Даже руки, уже десяток раз вымытые под струей ледяной воды, и те имеют ее дурманящий, сводящий с ума запах. А вода все течет. Шум ее капель, падающих на жестяное дно ванны и разбивающихся об него вдребезги, жутко давит на воспаленный мозг. В голове гудит, иногда даже раздаются звуки речи какого-то демонического внутреннего голоса, который советует, советует, советует… Черт знает, что происходит…Душно. Под потолком у лампочки летает муха, жирная гадкая членистоногая тварь. Она гудит, словно пропеллер невидимого вертолета, бьется крыльями об источник света. Кажется, насекомое жаждет проникнуть внутрь лампы и стать ее второй начинкой, накалившейся до предела. Но этого в силу достаточно объективных причин не происходит…СТОП…Муха медленно разрезает стекло лампочки концами своих легких крыльев, и аккуратно, не спеша, продвигает свое членистое тельце внутрь «светила». Теперь ее цель достигнута – она внутри…Насекомое постепенно начинает меняться. Крылья отпадают и исчезают, неизвестно куда, тело разрывается, оголяя блестящую нить, похожую на тонкую проволоку.…Остается одна голова, да и то ненадолго…Она вспыхивает, и загорается теперь вся нить, падает вдвое больше света. Свет. Свет. Светло…
Темно. Под сомкнутыми веками нет ни одного светлого пятна, одна ночь. Но вот они медленно начинают подниматься, и преломленный дифракцией свет проникает через воспаленные глаза в мозг. Под потолком все также летает муха, и хочется подняться, поймать ее и топтать, топтать, топтать.…Чтобы избавить себя от навязчивости и спокойно умереть, а может быть, просто подумать об этом. Уже полночь…
О чем бы еще подумать? Может о любви? Почему бы и нет, тем более что ее никогда и не было.… А может ее вовсе не существует? Да нет, она есть, ведь так часто говорят о ней, что-то вроде заевшей пластинки. Да, любовь есть. Но где она, как сделать так, чтобы она была у меня, а не просто где-то была, чтобы сказать «я люблю»…Не знаю. Да ну ее к черту!
Звонит телефон. Его гудки, отражаясь от стен, разносятся повсюду, кажется, все звонит, звонит, звонит. А на другом конце провода, видно, ждут и что-то, конечно, думают; им нужно только одно - разрешить свои проблемы и спокойно жить, пока те снова не появятся, а потом опять начать их разрешать.…И так все время. Нудно…Гадкие люди, злые, бессовестные, расчетливые, но им это нравится, и пусть они остаются самими собой….Пусть. Да что же это происходит?
Почему кровь такая соленая? Помнится, в школе говорили, что она содержит в себе много солей, но не до такой же степени. Она липкая, когда долго ее не смываешь, она одновременно олицетворяет и жизнь и смерть. А что лучше? Но как же можно сравнивать, когда жизнь и есть смерть, долгая яркая смерть. А может это ошибка? Нет, никакой ошибки быть не может. Подумай, вот живет человек, работает, кормит семью, растит детей. Но для чего все это, когда все его начинания обязательно заканчиваются смертью? Для продолжения рода? А зачем нужно его продолжать? Чтобы опять все рождались и умирали? Жизнь- это смерть.
А может быть смерть- это жизнь, может, просто эти слова перепутаны? Скоро узнаем, очень скоро. Но даже, если это и не так, ничего страшного, уже нечего терять…
Утром было хорошо, тепло, радостно, уютно. Сейчас ведь весна, а что может быть лучше нее, лучше радости и счастья. Утром, помнится, мать приготовила завтрак и быстро ушла - у нее работа, где-то на другой окраине города. Да, это далеко, но ведь вечером она вернется, а на следующий день опять уедет…Я привык. Она опять, как обычно, оставила прикрепленную к холодильнику записку, в которой намечен план на сегодняшний день; но в основном это продукты питания, которые я должен употребить. Да и вообще, эти послания на холодильнике стали единственной моей литературой, если не считать дрянной рекламы в метро, которая щедро там развешана. Но мне, в общем, нравится. Я и сам иногда пишу записки и прикрепляю их к белому чуду; в основном в них сообщается, где я нахожусь и когда собираюсь вернуться, но теперь я ухожу навсегда, и больше не придется их писать, хотя именно это занятие наполняет жизнь хоть каким-то смыслом…Все остальное- ложь.
Мать ушла, а я еще лежу в постели; к счастью, мысли совсем отсутствуют, их нет, и мне пока легко. Но когда они появятся, я уже не смогу бороться с собой, мое внутреннее «я» победит меня.…Это страшно, ужасающе, хочется заснуть.…За окном светло и празднично; субботнее утро, майский праздник выходных людей. Смех под окнами, иногда даже крик- все это возбуждает во мне желание вернуться в детство, хоть на мгновение побыть там, чтобы что-то изменить для настоящего. Этого никогда не произойдет, я знаю, поэтому ухожу, ухожу без сожаления, потому что какие-либо чувства мне давно уже чужды…я ухожу от самого себя.
Помню, как не стало отца. Хорошо помню, хотя был еще совсем ребенком. Помню, как стоял около свежевырытой могилы в черном детском костюме, который жутко меня смущал; я чувствовал себя в нем отвратительно. Помню гроб, кажется деревянный, светлый и немного длинный, помню, как какие-то люди опускали его в яму, а мать, не в силах сдержаться, выла, кричала, и даже не представляю, как кому-то удалось ее успокоить, что произошло уже в квартире, на поминках, когда горе потихоньку стало утопать в вине. Было много незнакомых людей. Говорят, отец был неплохим человеком, но это только говорят, а словам я давно уже перестал верить.
Я так же перестал верить людям. Скорее всего, это произошло из-за них, а не из-за меня, потому что именно они постоянно лгали мне и обманывали меня, а я верил им и говорил только правду. Потом, конечно, я сам начал обманывать, и вот итог моих деяний…
Опять открываю кран, который обжигает мои руки холодом. Ледяная вода успокаивает, жутко успокаивает, и я закрываю его.
Когда появились мысли, появилась и боль, которая поставила точку моим сомнениям, и я решился.…Решился отказаться от самого себя.
Это началось сразу после нового года, и уже в феврале я перестал быть собой. Помню, было жутко холодно, я шел вдоль какого-то бульвара, когда пришла она - боль. Резкая, жгучая боль пронзила суставы, и мне показалось, что пришел конец…Лучше б так оно и было. Вместо этого, из последних сил преодолевая судорогу, которая рвала мышцы, я подошел к бордюру тротуара, выставил руку, на которую вскоре остановилась машина. Я даже не помню ее цвета, не говоря о марке, помню только, что свет ее фар показался мне на удивление приятным и успокаивающим, как камфара. Водителем оказался человек лет пятидесяти, который согласился подвезти меня бесплатно, ибо только сердце изверга не сжалилось бы над человеком, который оказался поздним вечером наедине с таким морозом. Мужчина был разговорчивым, что-то меня спрашивал, но, видя, что со мной неладно, оборвался на полуслове и уже больше ничего не говорил пока…пока я не вытащил нож.
Да, мне нужны были деньги, очень нужны, без них я бы погиб, а организм еще продолжал бороться и из последних сил сопротивлялся. В ту ночь их было у меня предостаточно, ибо добрый водитель как раз в тот день получил зарплату, и я утолил свой голод, утолил сполна.
Я никогда не мог позволить себе воровать деньги у матери. Она была и остается для меня святой, она – единственная ниточка, которая еще недавно удерживала меня в этом мире, но, как все ниточки, удерживающие кого-то, порвалась…
Опять звонит телефон. Надо бы встать и отключить его, но уже нет сил, мышцы ослабли и обмякли. Я лежу на холодном дне ванны, и мне почему-то страшно. Наверное, я представлял в этой ситуации себя по-другому и ошибся…умирать действительно страшно. Рядом со мной лежит небольшой перочинный ножик, о котором мечтает каждый ребенок, только вот лезвие его все в крови, в моей крови… Я чувствую, что уже скоро…скоро наступит что-то неизведанное, таинственное.…И хочется только попросить прощения, прощения у самого себя…