Мечты в клетках

Мои мечты сидят в клетках. Почему? Я слишком их берегу. Они так призрачны, что могут раствориться и исчезнуть в любой момент. Они так непостоянны, что могут убежать и покинуть меня, когда моральная сила будет исчерпана. Без мечты ведь человеку не жить? Что ж, так и быть, пусть сидят в клетках. Но я ведь не изверг? Порой я даю им разгуляться на просторах компьютерного экрана, среди квадратных пикселей, так похожих на четырехугольники их клеток...

Невысокого роста неприметная девушка подпирала широкий квадратный столб в метро. На ее лице рисовалось унылое безразличие, искусно созданное старательной художницей. Небольшие каблучки ее черных сапог сверлили гранитный пол. Да и руки самым предательским образом теребили что-то в кармане. Но даже если бы неспокойные конечности не были видны высокому парню, только что вышедшему из вагона, присмотревшись к ее лицу, он бы с легкостью мог понять, что в этом спокойствии читается нечто напускное. Лицо было напряжено: все мускулы были связаны невидимой нитью, более смахивающей на блестящую леску, берущую свое начало в темных глазах.
Парень хорошо знал, что она зорка и без труда сможет углядеть его среди толпы, стоит той расступиться. Именно поэтому его черное пальто с легкостью нырнуло за следующий столб и начало отдаляться от места, где стояла девушка.
Она еще раз поглядела на часы, точнее постаралась поглядеть. Как только ее рука начала движение наверх, она вспомнила, что утопила их в ванне и те на данный момент находятся в нерентабельном состоянии дома. Следующим действием должна была стать мучительная попытка вспомнить, в каком конкретно кармане лежит телефон, но тому не суждено было случиться – она имела привычку сначала делать, а потом думать. Пальцы шаловливо поползли ощупывать карманы, но тут же были схвачены на месте преступления. Чья-то холодная ладонь сжала ее руку. Жаль, что бедная девушка имела одну сомнительную особенность: ее способность пугаться обыкновенным вещам превосходила все возможные и невозможные пределы. Так что же могло сделаться с неприметной героиней, когда в метро ее руку зажимают могильно-холодные пальцы? Она замерла от ледяного ужаса, заморозившего ее душу, и обратила широко раскрытые глаза за свое правое плечо. И обмякла...
Парень изучающе глядел на свою будущую спутницу несколько секунд: сделать это ему позволяла затянувшаяся пауза – ведь девушка с превеликим любопытством рассматривала юношу, столь напугавшего ее. В этом взгляде было что-то от ребенка: эти широко раскрытые глаза, пусть темные и казавшиеся недобрыми, этот наивный интерес, этот взор, направленный сверху вниз и, наконец, эта детская бесхитростность, непонимание, что такая ситуация не подобает взрослым людям.
- Ну здравствуй, – его голос был так мягок и бархатен, что казался лишним среди этой колкой суетни будничного метро.
- Привет, – видимо, решив поддержать имидж ребенка, о котором, боюсь, девушка и не подозревала, она ответила ему высоким голосом и чуть пискляво – именно так, как обычно говорят дети.
- Долго ждала? – парень совсем чуть-чуть наклонил голову вправо, не переставая ее изучать.
- Не-а... – расслабленные связки на этот раз выдали спокойные, едва утомленные звуки, могущие исходить от уставшего человека.
- Сколько? – уловив несоответствие, он не преминул поинтересоваться.
- Минут двадцать... – казалось, она почти не задумалась.
- Двадцать?! – парень чуть вскрикнул, а потом незамедлительно продолжил: – ну тогда пойдем.
- А куда?..
Думалось, что ему достаточно взять ее за ручку, чтобы превратить статную девушку двадцати пяти лет в симпатичную восьмиклассницу.
Обходной маневр ему удался. После того как парень в темном пальто нырнул за столб, он отошел к дальнему концу зала, где, не опасаясь быть замеченным, перешел на другую сторону платформы и пошел за колоннами, надеясь застать ожидающую его девушку врасплох. Сделано то было не из простой прихоти, а для конкретной цели – ему важно было, чтобы при их первом взгляде, он смотрел не в занавешенные ложью глаза, а на неискаженное маской лицо, искреннее, излучающее открытый взор.
Добился ли парень того, чего хотел, мог сказать только он. Но, впрочем, то было не важно.
Солнце ударило в глаза, когда они вышли из подземки, и проблески мыслей стали почти незаметны среди снопов яркого света.

* * *

Мечты-убийцы – мечты-мутанты – мечты-идеи. Они наша суть? Ведь они так похожи на людей... такие же вирусы, заражающие все вокруг, подчиняющие, ломающие работу мозга. Именно поэтому мои мечты бережно запрятаны в клетки. Я не хочу их убивать, но еще больше не хочу, чтобы они убили меня. Когда мечты становятся идеями, навязчивыми, с подоплекой тотального исполнения, они начинают уничтожать... Вирусы, всего лишь вирусы, – ошибки, которых быть не должно, но которых не быть не может. Они сотканы из нас?.. Или мы сотканы из клубка идей, именующих себя мечтами?

По кофейне струился почти осязаемый аромат. Из разносимых чашек вился пар, постоянно меняющий форму, извивающийся, словно кобра, следующая за своим главным врагом – волшебной дудочкой, издающей неслышные ей звуки. Казалось, даже стены помещения были пропитаны запахами кофе и вкусных пирожных, от отсутствия которых на столе живот сводило в томительной судороге.
Он продолжал смотреть на нее, цедя истину по каплям, пробираясь в самые глубины ее существа. Он уже просканировал ее мозг, вдыхал ароматы ее души, видел свет ее сердца, но никак не мог добраться до главного – до естества ее натуры. Оно было сокрыто тайной, пушистой, мягкой, похожей на темно-синее покрывало, вытканное из ночного неба, сияющего белоснежными звездами.
А девушку не беспокоило то, что она уже которую минуту смотрела на него в упор, ее не волновало, что парень с проникновенными синими глазами даже не собирается реагировать на столь долгий и откровенный взор. Казалось, нервные окончания ее мозга атрофировались: искорки сознания перестали поблескивать в глазах, она застыла наподобие восковой статуи, не в силах отвести глаз или просто-напросто сказать что-нибудь. Ей виделось, что есть только он и она, а остальной мир – это фон, постоянно меняющийся и остающийся неузнанным.
Он медленно тянул сигарету, а потом позволял поднимающемуся наверх дыму обволакивать его лицо, тонкими струйками источаться из носа. Молчание, продолжавшееся, можно подумать, целую вечность, было прервано стуком чашек о стол – официантка принесла заказ. Глоток чуть терпкого, горьковатого и безумно вкусного кофе уже не мог сводить с ума, как раньше: теперь лишь один взгляд на сидящего напротив парня мог доставить удовольствие во много раз большее. Она знала, что влюбилась, и не хотела этому противиться. Она просто попивала кофе и вела диалог... глазами. Девушке не верилось, что кто-то еще в этом мире может так же хорошо владеть языком взглядов. Но это было так. И ноги ее теплели все сильней и сильней, и все отчетливей и отчетливей она понимала, что реальность оставила ее. Действительности больше не существовало. Было лишь холодное пирожное и горячее кофе... и булькающий, кипящий горячий шоколад сладостных грез, в котором утопало ее сознание.
- Хорошая погода? – спросил он, а за окном светило солнце, но жарко не было: весна настигла зиму слишком рано.
- Не холодно, – вопрос не казался ей странным, он был задан на их собственном языке с целью узнать о возможности последующей прогулки.
- Радует. Нравится дым? – он выпустил изо рта неровное колечко.
- Предлагаешь?.. – она улыбнулась, поморщилась. Ее лицо в мгновение приняло вид взрослой задумчивости, но ему это не понравилось.
- Много больше, – их диалог нельзя было понять, но пресловутая шифровка, мысль о которой быстрее всего возникала в голове, не имела места. Он касался кончиками пальцев ее сознания, нежно ощупывая его, пытаясь понять, чего она хочет. – Не боишься?
- Нет. – Ответ был категоричен до отвращения. Он смягчил удар и подставил другую щеку.
- Меня? – его брови воспарили так легко и плавно, что движение, думалось, так и осталось незамеченным. Для других. Но только не для нее.
- Вообще, – она оголила ряд ровных верхних зубов и поднесла чашку кофе ко рту.
Точно по мановению его мысли, к столику, стоявшему в темном углу помещения подошла миловидная официантка и положила небольшую кожаную книжечку, в которой лежала бумажечка с обозначенной цифрой – какой, не стоит внимания. Он, не задумываясь, вложил туда несколько купюр, достаточных для оплаты их приятного времяпрепровождения и поднялся, увлекая свою спутницу на свежий воздух.
А все снаружи дышало весной, неясной, воздушно-прекрасной и легкомысленной, точно игривая девушка только лишь намекала о своем присутствии, не желая выдавать того, где она и скоро ли будет.

* * *

Мне искренне жаль людей, которые потратили всю свою жизнь для исполнения мечты. Я ведь знаю, что она не исполнилась по-настоящему. А если и исполнилась, то она их погубила. И оттого мои мечты ютятся по клеткам. Я выпускаю лишь самых серых, немощных, таких, которые никогда не исполнятся. Просто, оказавшись на свободе, они все равно подохнут – реальность поглотит их, заставив стать частью, – и осуществятся, правда, сильно исказившись, лишь только официальной частью походя на мои прежние.

Девушка смотрела на бесцветное, залитое солнцем небо. Ее глаза были сильно прищурены, а выражение лица было такое, будто лучи светила обжигали ее кожу.
- Не любишь солнце? – он глядел на нее с явным беспокойством.
- Оно не дает людям видеть, – слова прозвучали глухо, голос стал хриплым и надрывным. Парень встал перед ней и заслонил свет, и теперь она более ничего не видела, кроме его синих, ночных глаз. Казалось, они чуть посветлели. Парень взял ее за руку и повел по парку.
- Смотри, здесь все еще зима... Но люди улыбаются. Солнце красит унылый день, и они начинают верить и надеяться, – да, его глаза стали светлее. Радужка приобрела еще более неестественный и яркий цвет. Она грустно улыбнулась.
- Это все равно не по-настоящему, – в обиженных нотках слышалось что-то детское. В уголках его глаз показались тоненькие складки, а губы растянулись в еле заметную улыбку.
Ей казалось, стоит только ткнуть пальцем, и реальность развалится, очутившись лишь качественными декорациями. Этот придуманный кем-то мир выглядел так фальшиво, что в ее глазах, точно от примеси ядохимикатов в воздухе, возникали слезинки. Она хотела дунуть и рассеять окружающее на мириады атомов, чтобы все вдруг воплотилось в туман, чтобы оно было и не было в один и тот же момент.
Парень вел ее по парку, а ей становилось нечем дышать. Он тащил за собой безвольное тело, начиненное светом всех тех мечтаний, что таились внутри. Он влек за собой девушку-собачку, на шее которой тонкий поводок золотого солнца утягивал ее жизнь все туже и туже.
Они вошли в темный подъезд, пропахший вонючими квартирами и полумертвыми телами, заковавшими себя в бетонные саркофаги. Здесь был лишь искусственный свет, окутывающий этажи еще большим мраком, – он ей нравился. Через пару-тройку пролетов они оказались у нужной квартиры. Дверь открылась, и на девушку пахнуло дальневосточными пряностями, азиатскими благовониями и ароматными душами, освобожденными от всего земного. Мир вдруг превратился в туман, как она и хотела: девушка более ничего не видела кроме вездесущего дыма, закрадывающегося не только в дыхательные пути, но и в мысли.
- Кто они? – ей не надо было знать, но она спросила.
- Джинны, – парень лукаво улыбнулся и потянул ее за собой – внутрь, в квартиру. – Люди, сотворенные из воздуха; самые безвредные существа на земле.
Девушка засмеялась, непринужденно, тихо, но как-то по-плохому – зловеще и угрожающе. По ее щекам разливался румянец – в помещении было жарко и душно. В голове что-то ненавязчиво гудело, отвлекая внимание. Память перестала скапливать информацию. Мыслительные процессы стали быстрыми и стихийными. Но девушка наслаждалась, она познавала то удовольствие, которое не было доступно ей в подлинной реальности. И смеялась... над ним.
Она чувствовала губы парня опасно близко: он что-то шептал, точно заговаривал ее уста на ответный поцелуй. Ощущала прикосновения его кожи, своей нежностью похожей на лепестки розы. Чувствовала теплый и сладкий дым, шедший изо рта. Где-то на задворках сознания затесалась мысль, что его руки слишком далеко и в то же время очень близко. Но мир больше не складывался в одно целое, кусочки мозаики разжижались и переплывали друг в друга, не желая становиться на свое место. А внутри невидимый стержень болел и изнывал, магнитил и размагничивался. Дыхание сперло, а в легких появился будущий сгусток звуков. Дурман окутывал ее сильнее и сильнее... Стержень не переставал ныть, а боль становилась все ощутимей и ощутимей.
Девушка судорожно глотнула воздуха и открыла глаза.
- Синие глаза... Неестественно синие глаза... – повторила она словно в бреду и начала переходить через дорогу. Но нечто не давало ей идти, как будто сумка за что-то зацепилась. Мгновенно обернулась – позади бабулька, действительно чуть придерживающая ее за ремешок.
Волосы взвились. Позади с ревом пролетел автомобиль, оставив после себя лишь клубы едкой пыли. Ее глаза расширились, а легкие сжались от напряжения. Бабушка лишь только кивнула на светофор и пошла по «зебре».

* * *

Порой мечты могут убить нас не только морально. Человек слишком сильно повязал свое внутреннее со своим внешним. За душевным след в след идет физическое. Это почти аксиома. Не важно как, не важно когда. Важно лишь то, что мечта будет преследовать вас, пока не разрушит сознание, пока не подчинит себе. Мечта как наркотик. Вы не можете его не принимать, хотя знаете, что он сломает ваш организм. Мечта как воздух, прожженный токсинами. Он отравлен веществами, разрушающими ваши легкие, но вы не можете не дышать. Иначе вы умрете.

Вагон метро слегка покачивался, а несносный шум не давал думать. Волосы длинными плетьми спадали на лицо, застывшее в напряженной маске, а глаза, уставившись в афишу, омертвели. Ей казалось, она стала меньше, вжавшись в саму себя: в реальности стало неожиданно неуютно и тесно. В голове что-то упрямо стучало, оглушая отрывными битами. В горле засел ком, а глаза все так же, не сдвинувшись ни на миллиметр, вперились в одну точку.
Ей довольно сложно было понять, что же произошло. Почему то, что она себе представляла, стало настолько реальным и ощутимым, точно кто-то пустил девушку в ее собственный иллюзорный мир? Легкие чуть побаливали. Но это ничего. Теперь ей стало намного легче. Однако голова раскалывалась, будто после сильной пьянки, и глаза ничего не видели – лишь туман и синий взгляд. Но что-то внутри, до боли ощутимое и естественное, не переставало ныть. Хотелось плакать. Ее бездушные темные глаза наполнились соленой влагой, но, оказалось, ее было слишком мало, что вылиться за пределы. Зато глаза стали видеть – она закрыла их, а в уголках век застыли маленькие слезинки, слишком тщедушные, чтобы стать настоящими слезами.
Перед девушкой на противоположных сидениях вагона сидела девчонка. Ну, как сказать девчонка: ей было лет пятнадцать. Разрыв в десять лет давал ей право называть ее так. Девушка бросила беглый взгляд по всем пассажирам и остановилась на ней. Что-то неуловимое привлекло ее внимание. Конечно же, этот браслет – когда она оканчивала школу, у нее был такой же. Она вгляделась в девчушку и, неожиданно для самой себя, начала вспоминать собственные школьные годы. И чем больше она вспоминала, тем больше понимала, насколько она была похожа на эту девочку, которая сидела напротив нее в метро: такая же веселых цветов одежда, поношенные кроссовки, отросшие неухоженные ноготки, темные волосы, распадающиеся по плечам, и это же выражение лица – чуть отсутствующее, думающее, но такое живое. «Откуда, куда она едет? Кто ее ждет?.. А кто ждет меня? Только вот она об этом даже не задумывается... Она свободна. Она жива. Она счастлива», – незаметно мысли девушки потекли быстрее и быстрее, слезинки в уголках глаз начали расти. Ее глаза стали наполняться живительной печалью. Но вдруг она увидела, как девчушка глядит на нее: взгляд девочки чуть омрачился, в зрачках блеснула сиюминутная зависть, а потом – успокоение. «...Она счастлива?.. Разве? ...Я знаю. Она хочет стать такой, как и я. Она понимает, что ей придется чем-то пожертвовать, но это ее мечта... Она уже раба».
Стержень внутри скрутился, скукожился. Лицо прожгло болью, какая бывает при пощечине. И она снова начала задыхаться... Казалось, слизистая носоглотки вдруг резко воспалилась, перекрыв носовые пути для воздуха. Девушке хотелось крикнуть, но опухшее горло уже было не способно воспроизвести и звука. Затошнило – накатами, будто волны то приливали, то отливали. Голова закружилась от недостатка кислорода...
- Вы не уступите мне место? – проговорила женщина в возрасте. Пучина ощущений вдруг разверзлась, уступив место ясному разуму.
- Да, конечно. – Девушка поднялась и неровными шагами направилась к месту у дверей, противоположных открывающимся. Облокотившись на перила, она стала напряженно вглядываться в схему метро, пестрящую разноцветными линиями и точками. Девушка как никогда понимала необходимость сохранения здравого смысла, но сознание неожиданно снова начало туманиться.
«Перестань душить меня, перестань... Отпусти, – она заметила, девочки больше не было на прежнем месте. – Куда?..» Ей показалось, из ее рук начала вытекать кровь, вязкая и липкая. Вагон метро почему-то перекосился, как будто произошла авария, но люди, как ни в чем не бывало, продолжали стоять на своих местах. «Ах, это я падаю...» – подоспела запоздавшая мысль. Ее нескладное тело растянулось посреди вагона. В ушах вдруг пропал звук, а глаза закрылись... «Я не хочу, не хочу...»
Судорога в легких, расширенные зрачки и темно-синие глаза, склонившиеся над нею.
- Ты в порядке?.. Ты упала.
Взглянула вверх – вагон метро. Все еще.
- У тебя синие глаза? – спросила она охрипшим голосом.
- Нет, один карий, а что такое?