Эпилог

Э П И Л О Г
В конце января 1983 года у Ивана Семеновича случился второй инфаркт. Выйдя через два с половиной месяца из больницы и предчувствуя, что жить ему осталось недолго, он стал приводить в порядок свои дела.
Беспощадный и злой закон прописки часто заставляет тяжело больных людей думать об этой проклятой проблеме, мучительно колебаться и искать решение. И часто бывает, что уже на пороге вечности кто-то судорожно пытается избавить своих близких от мучительной многолетней очереди или трудной тяжбы.
Благородство Ивана Семеновича и тут проявилось в высокой степени. Пока еще были силы, он быстро и мужественно решил все тягостные вопросы. Перевел на имя Тани 13 тысяч рублей, т.е. все, что у него оставалось, стремясь избавить ее даже от формальных хлопот. Спустя еще несколько дней, он показал обливающейся слезами Танечке конверт, положил его в ящик длинного столика и велел вскрыть сразу после его смерти.
15 мая 1983 года Иван Семенович скончался после очередного сердечного присту-па, не дожив три дня до своего 60-летия. Готовый уже адрес, который получают у нас все служащие, так и не нашел своего юбиляра.
Короткую стандартную речь на могиле произнес директор. Несколько довольно прочувствованных слов сказал главный инженер, но видно было, что скорбь его и дози-рована и фальшива. Суровый парторг предпочел не выступать.
Семен Абрамович начал было говорить, но не смог продолжать...
Семен Абрамович получает персональный оклад и должна быть еще большая надбавка после присвоения ему ВАКом ученой степени кандидата архитектуры. Он сделал еще две оригинальные работы с Иваном Семеновичем и одну уже без него. Все три работы получили высокие отличия.
Не станем описывать поминки. Обычай этот, наверное, очень хороший и правиль-ный – жизнь продолжается. Много водки и много закуски, и все это было бы прекрас-но, если бы еще сильнее не ранило двух или трех самых близких людей.
Когда Татьяна вскрыла конверт, то из нескольких пунктов целых три касались Семена Абрамовича. Первое – никогда не напоминать ему об их совместной трехне-дельной страшной работе. Второе – никогда не напоминать о долге 2000 рублей. Тре-тье – подарить ему картину несчастного художника и макет элеватора.
Через несколько дней Семен Абрамович сам появился. Дрожащими руками достал он две пачки денег. Год назад Иван Семенович помог ему вступить в кооператив, что казалось вообще несбыточной мечтой, прекрасной сказкой, если учесть, что квартира требовалась однокомнатная для “отселения” матери или “расширения”, и пройти требовалось сквозь многие ужасы и преграды.
Жена Семена Абрамовича, устав ждать хорошей доли, пустила на мелочи их нич-тожные сбережения. И он наскреб всего одну тысячу, которой хватило только на взятку. Три тысячи дал ему Иван Семенович, из которых одну он вернул. Теперь, одолжив где-то или что-то продав, или как-то еще, он принес остальные две.
Потом он показал ей эскиз памятника. Она отказалась взять деньги, ссылаясь на волю покойного мужа и не понимая вполне ясно, как ей в этом случае поступить.
– Пусть тогда все эти деньги пойдут на памятник и на могилу. И прошу вас, Танечка, позвольте мне взять на себя все эти хлопоты.
– Ну что ж, Сеня, будь по-вашему.
Она плакала, и он не мог сдержать слез. В этот же день она передала ему картину и макет. У него остался и адрес, который он, конечно, не стал ей показывать, страшась причинить новую боль. Ведь подобный документ всегда содержит пожелания долгих счастливых лет. Адрес так и хранится у него.
Теперь уже конец августа. Уже есть ключ от новой однокомнатной квартиры, кото-рую предстоит немедленно менять, соединяясь с мамой, чтобы не расплачиваться когда-нибудь долгие годы за ошибку. Неумолимый закон не разрешает наследовать кооперативную квартиру, а только милостиво разрешает наследнику вернуть деньги, да и то не сразу.
Со дня на день придет благоприятное решение из ВАКа – он в этом уверен. Он может стать членом Союза архитекторов, а если очень постарается – доктором архитек-туры или технических наук.
Суровый парторг не ищет его дружбы и едва удостаивает кивка. Директор раз пять разговаривал с ним, но тоже держит дистанцию. Главный инженер, искушенный в вопросах престижа и соавторов, после смерти Ивана Семеновича обдумывает вопрос, искать ли новые оригинальные темы для СКО, чьи акции неимоверно поднялись, или сразу прыгнуть в Москву, не дожидаясь отличий и премий в провинции.
Впрочем, недоброе его чувство к Семену Абрамовичу и сейчас проглядывает заметно.
Но Семен Абрамович уже и сам знает неплохо кухню, казавшуюся ему раньше непостижимой. Кухню, без которой мертвы самые блестящие дарования. Можно было бы предположить, что оставшаяся часть его жизни будет счастливой.
Но пока это не так, совсем не так. Жизнь его омрачена неуходящей мыслью о незабвенном друге, который пожертвовал своим здоровьем, спасая его от мрака и гибе-ли. Каждое воскресенье приходит он на могилу. С белого мраморного, но скромного памятника смотрит на него прекрасное барельефное изображение дорогого лица. Ниже надпись:
Иван Семенович Патрикеев
18 мая 1923 – 15 мая 1983
Воин, Строитель и Инженер
Слезы катятся по щекам несчастного Семена Абрамовича. Когда еще зарубцуется эта рана...
Осталось сказать совсем немного о том, как сложилась судьба симпатичных наших проектировщиков.
Старший сдельщик после больших приключений отстоял свой средний чуть выше 300 рублей, но даются они в новой группе гораздо труднее. Он бросил домино, играет только в шахматы и в пинг-понг и только в перерыв, а после работы прихватывает от получаса до полутора. Впрочем бывают и исключения.
Младший сдельщик год назад уволился и работает на одном предприятии водите-лем автокары. Здесь он достиг подлинной виртуозности, заработок его даже возрос. О прежней своей работе не сожалеет, но держит эту специальность про запас.
Девицы на проектную работу, конечно, больше не поступали. Известно о них мало. Младший сдельщик встречал их еще до увольнения в обществе роскошных парней и в беседе со старшим высказал предположение, что они все еще не замужем, о чем они оба искренне пожалели.
Проверяющая сделала стандартный маневр, доступный служащим: ноябрь-декабрь-январь-февраль, что и дало ей четыре месяца подряд по 280 рублей. Раз группы больше нет, то нет и именин среди комбайнов, и она никогда не приходит.
Интеллектуалка теперь работает не два-три часа в день, а целых шесть, если не больше. Новый ее групповод, как только кончаются расчеты и появляется на столе журнал, немедленно находит ей черчение. Проверяют ее расчеты такие же “расчет-чики”, как она, и всегда у них кипит жаркий спор, который некому разрешить.
Ведущая как в воду глядела. Теперешний групповод не устает ей твердить, что она не только увязчик и чертежник, но и дипломированный инженер.
Уцелевший Михаил Львович охотно к нему присоединяется. Все его словоблудие остается при нем, он глаголит об инженерной мысли. И в нем не шевелится чувство стыда при воспоминании о событиях, имевших место два года назад.