Двое

Она расширила свои возможности. Спустилась вниз к воде, к удивительным искрящимся светотеням людей, которых она не знала. На воде пускали кораблики, на другой стороне реки слышался собачий лай. Ночь была теплая, но свежая, блаженная, если она знала это слово. Люди толпились у воды, разговаривали, иные размахивали руками, пытаясь что-то показать наглядным образом своим собеседникам. Она не видела их лиц, стояла чуть поодаль от них, не приближалась. Вокруг было все в граните, в царственном лучезарном камне: набережная, скат моста, под которым вода приобретала металлическое свечение, опоры, поребрик и фигура статуи. Вдруг она упала на колени и стала быстро и страстно целовать камень, на котором только что стояла. Она обхватила голову руками, и тут же из ее ночных глаз вырвался первый поток слез и бесшумно побежал по исхудалому лицу, чтобы, в конце концов, стать той рекой, которая собрала сегодня здесь столько народа. Она плакала бесшумно, но искренне, все сильнее и сильнее прижимаясь синеватыми губами к холодному бессердечному граниту. Один мужчина из толпы вдруг отдалился от народа и стал сквозь бесчисленные спины, руки и голоса пробираться к ступеням, ведущим на мостовую. Его лицо было взволнованным, слегка мокрым и невероятно усталым. Он оставил на воде свой кораблик, синюю яхту, к которой обещал вскоре вернуться. Он не заметил женщину, стоящую у его ног на коленях, и поднялся на мостовую. Отсюда вид был еще благодатнее и щедрее к глазам и сердцу наблюдателя. Река, освещенная газовыми фонарями, дальний ее берег с его ресторанами и магазинами, подсвеченными неоновым блеском вывесок, толпы мужчин и женщин, прогуливающихся вдоль реки. На минуту мужчина остановился, огляделся вокруг себя, как будто ища поддержки, быть может, помощи, вздохнул, улыбнулся; но в глазах его стояли слезы, они отражали изумительно-нежный неон дальнего берега, но были пусты, измучены тревогой. Решительно сжав в глубоком внутреннем кармане пиджака парабеллум, мужчина быстро пошел от мостовой к повороту на проспект. Проехал экипаж, кто-то крикнул коням «НО», и громко засмеялся звонкий женский голос…
Она медленно шла по мосту, внизу искрилась вода, она не плакала, нет, на ее лице было умиротворение и покой, какой бывает у покойников, которым посчастливилось умереть во сне. Дойдя до середины, она остановилась и сказала сама себе «здесь». Дотронувшись руками до холодного парапета моста, она вдруг услышала выстрел со стороны проспекта. Ждать не имело больше смысла; ее поглотила пустота…