Предтечи Зверя гл. 5

Глава 5

- Следовательно, преобразуем вот это вот так, затем… Ты куда смотришь?
- Весна. Сирень цветёт…
- Тебе надо алгебру…
- Да сто лет мне не нужна алгебра эта!
- Так мне уйти?
- Но я же про алгебру, а не про тебя.
- Макс, будь посерьёзнее. Ты не передумал насчет лётного?
- Нет, конечно.
- А там математику сдавать придется.
- Понимаю. Но мне это неинтересно. Понимаешь, - решился он приоткрыться - Я знаю алгебру. Прочитал этот учебник, потом тот, что ты мне давала, и все понял.
  - Прочитал и понял? Молодец, - иронично похвалила девушка. Но решать же все равно надо.
- Я и решаю. В уме.
- Это как?
- Ну, не знаю. Приходит ответ, и все.
- Не дурачься. Скажи, что не хочешь заниматься…
- А если это правда, пойдем гулять на дамбу? Там сейчас так соловьи поют…
- Ты мне зубы соловьями не заговаривай. На дамбу… Ну ладно… Вот эта задача. Решай.
- Нет, ты скажи, пойдем?
Татьяна отложила сборник задач и внимательно, как- то по- новому, оценивающе, взглянула на юношу. Для понимания сути разговора следует знать, что в неиспорченных нравов военном городке даже просто прогулка детей парой вызывала разговоры. Поэтому и гуляли в основном компаниями. А прогулка за пределы городка – на высокую дамбу горной реки с густо заросшей кустами поймой означала новое качество отношений. Хотя, к чести таких гуляющих, следует сказать, что в их возрасте и прогулки на речку были именно «прогулками на речку» без каких бы то ни было вольностей. Ну, почти без никаких. Поэтому и рассматривала сейчас Татьяна своего подопечного, позволившего предложить такое пари. Вообще-то он стал ничего. Сейчас, когда похудел и вытянулся… Одна пигалица из их класса еще раньше признавалась в их кругу, что Максвелл «ей интересен». А что будет теперь… Пожалуй, такое пари можно и заключить. Как очень вероятностное согласие при очень нереальных условиях.
Максим в это же время рассматривал девушку. Она тоже вытянулась за зиму, стала более стройной и гибкой, напоминающей тянущуюся к солнечному свету берёзку. Татарская кровь отца давала себя знать чуть раскосыми глазами и узким носом. Но это только красило расцветающую девушку. Максу вдруг захотелось погладить её нереально волнистые волосы. Не осмелившись на такую фривольность, он мысленно погладил Рыжика – их домашнего жирнющего хомяка, сейчас почивающего на коленях у Татьяны. Соскучившийся по ласке зверёк умильно закатил свои глазки-бусинки. Затем озабоченно осмотрелся. Максим успел ещё на расстоянии почувствовать пушистость его шерстки, когда испуганный невидимыми руками Рыжик съехал с девушки и жирным колобком покатился в свой спасительный домик.
- Хорошо, - решила Татьяна, провожая недоуменным взглядом удаляющийся меховой шарик. - Вот три задачи. Выбирай. Решишь в уме хотя бы одну, - идем.
- Почему одну, ухмыльнулся Максим. Давай. Записывай. Слегка нахмурив лоб, он с минуту смотрел на задачи, затем предложил девушке взять ручку и надиктовал все три решения.
- Какой-то фокус, - заявила спорщица, сверив ответы. - Признавайся, ты просто выучил ответы на задачи? – Она замолчала, сама поняв дикость предположения. В конце концов, зазубрить формулы ответов было, наверное, сложнее, чем логику решения этих задач.
- Да нет, я же сказал, в уме решаю.
- Ах в уме… Ну хорошо. Вот задача их другого учебника. Уже за десятый класс. Тоже решишь?
Все повторилось. Максим посмотрел на задачу и продиктовал ответ.
- Вперед? – поинтересовался он, отпихивая учебники на край стола.
- Никуда не пойду, пока не признаешься, в чем тут фишка.
- Но так нечестно, - обиделся юноша. Ты обещала…
- Что обещала? Это ты обещал, что решишь задачи. Решишь! А сам только надиктовал ответы.
- Но если я сказал ответы, значит, я решил?
В этом была своя логика, и Татьяна, собираясь мыслями, обвела взглядом комнату, в которой они занимались. Особого внимания почти ничего не привлекало. Досы, они и в Африке Досы. Стандартные дома офицерского состава. Добротный кирпичный теплый дом. Высокие потолки. Недорогая, неброская мебель. Разве что модели, модели и модели указывали на то, что здесь живет фанатик авиации. А модель «Востока», стоящая на письменном столе, говорила, что не только -авиации. В свое время Макс провел даже школьный вечер, посвященный космонавтике. Кроме того, книги. Много книг. Интересно, что он читает? Когда то, очень – очень давно (три года назад!) он выпросил у нее какую- то фантастику. Что там было? Не вспомнив, она наконец, нашлась с возражением.
- В конце концов, не заявишь же ты нашей математичке, что ты вот так решаешь.
- Заявлю.
- Ну-ну, похохмишь. Но в контрольных требуется решение. Поэтому, будь добр.
- Ну ладно, попробую, - сдался юноша. - Но, знаешь, в мозгах это так быстро мелькает.
- А ты притормаживай.
- Ладно, записывай, - Максим начал диктовать.
- Интересно. Очень интересно. Я решала по- другому. И предлагают по другому. Но, конечно, так лучше. А еще надиктуешь?
- Таня, я тебе надиктую целый учебник. Но потом. А пока, может, пойдем? – жалобно попросил Максим.
- Ловлю на слове. Ну что же, проспорила. Пойдем, - притворно вздохнула девушка.
До дамбы было совсем недалеко, по старому полуржавому пути, мимо гигантских емкостей нефтебазы, какого – то охраняемого злой шавкой склада – и вот дамба. В свое время она была выложена бетонными плитами, в стыках которых высадили кустики. Сейчас они бурно разрослись и стали приютом для многочисленных соловьев. Эти птахи устраивали по весенним ночам неслыханные и непередаваемые концерты. И если в вашем сердце пробуждалась или цвела любовь…. Макс был уверен в цветении этого чувства. В чем была уверена или не уверена идущая рядом девушка, он не знал, но она молчала, словно прислушивалась к чему- то.
- Как они поют, – прошептала Татьяна. Особенно те, которые на речке.
И действительно, в густых непроходимых кустах поймы соловьи прямо- таки захлебывались.
- Пойдем туда? – полупредложил, полуспросил Максим.
- Ты что? Там вон какая темень.
- Да ты не бойся. Он решился и приобнял её, положив руку на плечо девушки.
- Да я и не боюсь, но влезем в грязюку. - Девушка не сбросила руку, лишь, как-то неловко потерлась щекой о шевретовый рукав летной куртки Белого - старшего. И этот жест, это принятие его ухаживания привело юношу в тот самый щенячий восторг, характерный для всех влюбленных при первом проявлении взаимности.
- Они сейчас сами сюда прилетят, и тебе петь будут.
- Не надо хохмить. Красиво как, правда?
Кавалер уже не слушал. Вспомнив больничных скворцов, он мысленно предложил певцам корм. Отсутствие реакции развеселило его. Ну, конечно, ему бы сейчас предложили любой деликатес. Бросил бы он ради этого Татьяну? И он предложил им другое – красавицу соловьиху. Он стал внушать невидимым певцам, что вот она – их самая желанная, идет по дамбе и все они, все- все- все, хотят завоевать ее расположение.
- Сейчас они прилетят и будут петь для тебя, - шепотом повторил ухажер попутчице. И действительно, через несколько мгновений чуть ли не из под ног, в уходящих вниз кустах защелкал первый певец, затем второй, пятый, десятый.
- Что это? – прошептала изумленная девушка. А серая певучая братия все прибывала и продолжала свой удивительный конкурс.
- Они поют тебе. Поют, как любят тебя! - восторженно ответил попутчик.
Этими глупыми словами он разрушил то хрупкое очарование, которое сложилось из луны, юности, весны и соловьиных трелей.
- Перестань! Они поют для своих подружек, - громко сказала Татьяна. Свора певцов испуганно притихла, но вскоре вновь зацвенькала на все лады.
- Нет, я не то хотел сказать, - пытался поправиться подросток. Они поют о любви - это точно, и поют сейчас для тебя.
- Ладно, пошли, поздно уже, - повелела девушка, по кошачьи гибко выскальзывая из-под его руки.
- Ладно, – разочарованно вздохнул Максим. - Ну, кыш, по домам, - уныло вслух скомандовал он, и шум десятков крылышек дал понять, что концерт окончен. Вскоре те же песни стали раздаваться на естественном расстоянии.
- Кыш! - рассмеялась девушка. Как курей каких разогнал.
- Да это я так, вспугнул немного - спохватился Макс. - Знаешь, перевел он разговор на другую тему. Однажды мы с отцом очень поздно возвращались здесь с рыбалки. И за нами бросилась псина с нефтебазы. Ну, не то чтобы псина, но я малой был, очень испугался. И сиганул через вон тот ров. И перепрыгнул. Представляешь?
- Фантазер. Тут метров восемь.
- Ну и что?
- Что-что? Я не дитя малое. Знаю, на сколько прыгают. Восемь метров – это международный класс. А ты – в детстве? Почему же ты здесь, а не на олимпиаде?
- Бимон раз в жизни прыгнул на восемь девяносто.
- Ну, за восемь прыгают не раз в жизни.
- Так то спортсмены, а я ребенок был.
- Врунишка ты, врунишка. Знаешь, Максимка, я тебя с первого класса помню. Ты все время до этой болезни, нет - до этого класса, пончиком был. Ну, куда тебе было так прыгать?
- Но зачем мне врать?
- Если хочешь со мной ходить, переставай врать. Это не надо. Расскажи лучше что интересное. Отец тебе ничего поподробнее про аварию не рассказывал?
- Он не любит об этом говорить. Мрачный становится. Говорит, люди погибли, это не комедия, которую на бис пересказывать можно.
- Он прав. Он вообще у тебя молодец. Нравится он мне.
- А я? – простодушно поинтересовался юноша.
- Если завираться не будешь. А так, конечно, – лукаво покосилась на него девушка. Это вновь наполнило его восторгом и желанием сделать хоть что – то.
- Ты видела, как ведут себя ночью майские жуки? - спросил он вдруг, когда они проходили мимо огромного фонаря, освещающего ворота нефтебазы.
 - Ну как летят, бьются о фонарь и падают. Мой отец их тоже на рыбалку собирает.
- А их танцы не видела?
- Что? – изумилась девушка, остановившись. Танцы майских жуков?
- Ну да, - он взглянул на часы. - Сейчас как раз без десяти одиннадцать.
- Домой пора – вздохнув, прокомментировала Татьяна.
- Ты послушай. Ровно без пяти одиннадцать вот здесь они устраивают воздушные танцы. Посмотрим?
- Ну, ты или фантазер или врунишка, или… Ну ладно, пять минут уже не спасут. Проверим.
- Только надо тихо, - попросил Максим. Он попробовал перевести свое настроение в музыку – и она зазвучала. Он вспомнил «вальс Цветов» из Щелкунчика, вспомнил танец цветов из этого мультика и поднял его вверх, к фонарю, делясь свое радостью с кружащей вокруг фонаря живностью. И это началось. Неповоротливые майские жуки образовали круг, который пульсируя, то расширялся, то сужался. Затем он превращался в цветок, звезду, шар… А затем в воздушный вальс вступили и ночные бабочки. Но командовать примитивными существами было ужасно трудно – юноша ощущал недоумение каждого жука, выделывающего па вокруг фонаря. Да, все здорово, все прекрасно, но вот это-то зачем? – словно спрашивали они, выстраивая сложные фигуры. Наконец, обещанные пять минут прошло и Макс, облегченно вздохнув, отпустил участников кордебалета с миром.
- Ну как ?– спросил он у попутчицы. - Кто врет?
- Что это было? – ошарашено спросила девушка.
- Ну, я же тебе сказал.
- Нет, что это было? Это они всегда так? Надо будет заснять, -шептала девушка, приходя в себя. Круто. Никогда бы не подумала! Ты часто видишь такое?
- Где там часто? – начал врать Максим. Он представил толпу знакомых, снимающих ночью на видео фонарь, и хмыкнул. - Это уж как повезет.
- Но ты сказал, в определенное время…
- Но не каждый же день! Только иногда. Очень редко. Нам просто повезло, – придумывал он оправдание на случай, если девушка действительно придет без него любоваться на хороводы майских жуков.
- Ты знаешь, с тобой очень интересно. Спасибо. До завтра. Ты же завтра на занятия идешь?
- Ну да, уже пора.
- Всё - всё. Вон там мои предки мелькают. Ищут. Разбежались до завтра, – метнулась к своему дому девушка.
Пожав плечами, ухажер тоже пошел домой. Бояться Татьяниных родителей было нечего – он ничего плохого не сделал. Но мама блюла дочку – примерную во всех отношениях девочку. Поэтому прогулка с ней после комендантского часа (после десяти часов вечера!), да еще за пределами городка, могла быть чревата. А может, и нет. Но проверять реакцию взрослых ему не хотелось, тем более, что в душе кто-то тепло и нежно играл на скрипке. Заснул Максим счастливым. Даже идиотские выходки с соловьями и насекомыми не показались ему чрезмерными. Он всего лишь проверил некоторые свои мысли и был довольно осторожен. –«Осторожен!» Устроил цирк а потом навешал Таньке лапши на уши, - улыбаясь, возразил себе влюбленный юноша.