Агент по распространению пакостей

Чему осталось удивляться?
Известно всё до мелочей.
Немало выплеснув речей,
Мы научились дознаваться.
И мы горды своим умом!
Им невозможно не гордиться, -
Он знает способы мириться
С несправедливостью и злом…

(Иосиф Лазарев
отрывок из поэмы «Королевство Иронии»).

 
 
 Глава первая:
 "Я ТУТ ЖИВУ"
 

 Внешний, физический мир наскучивает быстро, наверное быстрее, чем планировалось при его шестидневном создании…
 И решил я однажды остаться дома, в своём уютном внутреннем мирке, где, разумеется, также случаются войны и дорогостоящие предвыборные шумихи – при избрании царя в голове, например, – но здесь хотя бы это имеет какой-то смысл!
 
 Сижу, пью чай и с улыбкой созерцаю прилипчивую мысль о вишнёвом варенье. Попытка её отодрать успеха не принесла. Тогда я попробовал её устрашить мрачными перспективами ожирения, но та ещё крепче вцепилась в мозг. Никогда бы не подумал, что мысль о варенье может оказаться столь цепкой и самонадеянной. Ведь знает же плутовка, что ей в конце концов придётся подчиниться! Надеется на счастливый случай? Но тогда чем она отличается от меня самого? Ничем. А значит, борясь с ней, я в некотором роде борюсь с самим собой.
 Человек – единственное животное в мире, которое беспрестанно борется само c собой. Если бы медведь, например, устраивал себе подобные состязания, он бы выпустил собственные кишки и сдох под разноголосье недоумевающих обитателей леса. Не устаю восхищаться Божественным Провидением, мудро отказавшим человеку в когтях и клыках. Впрочем, на мой взгляд, когти можно было бы дать детям, - они их всё равно сгрызут, но зато Провидение считали бы ещё более справедливым!

 Из прихожей донёсся настойчивый стук в дверь. Потом ещё один, и ещё. Досадливо звякнула чашка чая, не меньше моего возмущённая бесцеремонностью, с которой принято влезать в человеческую душу… Мысль о варенье ехидно усмехнулась. Я показал ей кулак и направился к входной двери, на ходу размышляя, кому это из внешнего мира приспичило нарушить моё незримое уединение? Проходной двор какой-то, а не душа, честное слово!
 - Чего вам надо? Вы кто? – раздражённо спросил я, чуть приоткрыв дверь своего сердца, давая время интуиции адаптироваться к темноте. Ведь во внешнем, материальном мире даже при ярких лучах слепящего солнца повсюду царит мрак и ничего не видать, кроме беспорядочного движения суетливых теней. Мы называем эти жалкие образы людьми. Они затравленно мечутся в поисках счастья, усердно заталкивая его же в самые далёкие и необжитые уголки сознания…
 – Агент по распространению пакостей, – бодро представился незваный гость. – А вы, простите, кто будете?
 – Что значит буду? Я уже есть.
 – Поздравляю! – обрадовался агент и кинулся меня обнимать.
 – Я тут живу, – растроганно прошамкали мои губы. Ревнивец-язык отказался их поддержать, сославшись на какие-то личные привязанности в полости рта…
 – Предатель! – решительно отчитал я его.
 – Чего? – растерялся агент. Заискивающая улыбка медленно, будто на ощупь, начала сползать с его лица. Сначала она ухватилась за ресницы, но те не выдержали и дрогнули. Улыбка сорвалась и беспомощно скатилась к основанию носа. Там она замешкалась на опушке леса-усов, не решаясь углубиться в рыжую чащу.
 – Ничего, это я не вам.
 – Конечно-конечно… - взгляд агента выражал трезвую настороженность, которая уже не обещала опьяняться радостью нашего знакомства.
 Волнение не справилось с гостем, зато гость справился с волнением и широкой пятернёй приласкал себе лоб. Лбу это видимо понравилось, он распрямился и, невзирая на богатую россыпь прыщиков, стал производить более приятное впечатление.
 – Так вы живёте в своём внутреннем мире?
 – А где мне ещё жить? – пожал я плечами. – Здесь моё постоянное место жительства, как у любого другого человека.
 – Понятно… – промямлил он.
 Последовало неловкое молчание. Гость топтался у порога, ожидая разрешения войти. Я не желал показаться невежливым, но и впускать в сердце кого попало тоже не хотелось.
 – Так вы, значит, агент по распространению пакостей?
 – Абсолютно верно.
 – Хорошее дело, все тебе рады…
 – Да… Желаете взглянуть на товар?
 – Какой у вас может быть товар? Обыкновенные пакости.
 – Э, не скажите, - оживился посетитель, - у меня не просто пакости. Глядя на продукцию нашей фирмы, никогда не скажешь, что это такое. Пакости последних моделей, к примеру, настолько совершенны, что открывают новую эру в истории человечества. Порой они обнаруживают свою подлинную, гнусную суть лишь спустя десятилетия, будучи до этого по всем показателям чудесными подарками судьбы.
 – Ничего себе технологии! Вы внушаете доверие.
 – Так ведь сколько лет в сфере обслуживания!
 – Ну, допустим, возьму я у вас несколько пакостей, чтобы вы от меня отвязались.
 – Прекрасно! Вы меня покорили! Покорили!
 – Только ведь я в пакостях не особо разбираюсь. Какие посоветуете?
 – Для себя берёте или в подарок?
 – В подарок.
 – Кому дарите: близким, друзьям, сотрудникам?
 – Разве это имеет значение?
 – Это единственное, что имеет значение! Выбор пакостей, молодой человек, дело чрезвычайно тонкое, требующее индивидуального подхода. Пакость жене, например, это одно. А пакость другу – совсем другое.
 – Нет-нет, ни жене, ни другу вредить не хочу. Но вы меня заинтриговали. Пожалуй, я возьму парочку оригинальных, сравнительно безобидных пакостей мужского и женского пола для… экспериментального скрещивания.
 Гость понимающе ухмыльнулся и перешагнул порог.
 Если по вашей оплошности кто-то переступил порог вашего сердца, лучшее, что можно сделать – это сделать вид, что ничего особенного не произошло. Следите только, чтобы вошедшие угощались из пластиковой одноразовой посуды – во-первых, чтобы ушная раковина впоследствии не была завалена грудой немытых «тарелок», а во-вторых, если гости случайно или по умыслу разобьют что-нибудь доброе и вечное, осколки придётся собирать всю оставшуюся жизнь…

 – Право, мне неловко вас разочаровывать, – произнёс агент, удобно расположившись в моём кресле, – но пакости бывают только женского пола. То есть, в лабораторных условиях нами уже разработано несколько мужских экземпляров, но они ещё слишком слабы, чтобы существовать в естественной среде. Для оплодотворения абсолютно не пригодны, а уж оригинальностью и подавно не блещут – никакой изобретательности, ни капли самобытности. И опять же, повторяю, полная неспособность оплодотворять самок. Казалось бы, чего проще!
 – Это у вас они не оплодотворяют, а у меня будут. Уверен, вы что-то напутали с условиями содержания. В общем, оформляйте заказ.
 – С удовольствием, однако по поводу мужских особей фирма ответственности не несёт и…
 – Оформляйте заказ.

 Агент принялся заполнять шуршащие бюрократической монотонностью бумажки: «… если вдруг, то почему… если не сейчас, то когда… если никогда, то как…». Заполнял он их долго и тщательно.
 Моё терпение быстро подходило к концу, последние метры оно уже почти бежало.
 – Из-за одной сделки столько писанины?!
 – А-а, – неопределённо кивнул ваятель отчётной документации, – сделки с совестью извечно сопровождаются кучей ненужных формальностей…
 Расстались мы с агентом нескоро, но вполне довольные друг другом. По крайней мере, те улыбки, которые мы из себя выдавливали, казались искренними настолько, что стирать их с наших физиономий было бы жестоко и негуманно.