Вулкан и вакханка

Он спал. Возвышаясь над известным ему миром, он чувствовал свое глубинное одиночество, свою потерянность и свою опустошенность. Земля породила его, оставив одиноким высоким вулканом посреди пустыни, лишила его той силы, которая таилась в нем, которая спала. Он чувствовал в себе невиданную мощь, с которой он мог извергнуться, но даже это ощущение дремало в нем. Когда-то он был невероятно силен, он покорял своим возвышенным величием, уничтожал своей страстью, вырываясь из кратера безумной массой лавы и горячности. Но теперь он спал, внутри него спало умиротворение и пустота. Одиночество поселилось в его кратере, трубя в холодный онемевший горн песнь пустоты и безысходности. Он был холоден и безучастен к тем маленьким людишкам, которые населяют его подножие. Они боялись его, приносили ему различные дары, чтобы утихомирить и задобрить его. Они приносили ему жертвы, но все эти девственницы были ему безразличны. Он не хотел их и принимал в себя только потому, что одиночество и скука переполняли его кратер. Ему хотелось извергнуться, хотелось покорить их всех и уничтожить, он хотел буйствовать и бушевать, будто бы силясь покорить своей возвышенной эрегированной плотью само небо, которое иногда раскрывало окаймленное облаками лоно. Но опустошенность поработила его, завладела его мощью и его страстью. Та силища, которая таилась в нем, она будто исчезла, оставив его наедине со своим сном и своим холодом. Его плоть была крепка, но мертва, его искра потухла.
Но однажды он встрепенулся, вязкая горячая масса стала бурлить в нем оттого, что он почувствовал у своего подножия легкие белоснежные ступни. Она шла воздушной походкой по нему, даря дивные ощущения свободы и легкости. Ее ступни были столь прекрасны, что он вновь почувствовал в себе незначительную, пока еще пробуждающуюся страсть. Она подошла к его основе и разожгла костер. Ее дивный женственный смех вакханки, столь звонкий и столь яркий, сочетался с мягкой нежной плотью, которую он сразу захотел. Она разожгла костер и стала упиваться бурным красным вином, позволяя тонким едким струйкам медленно ползти по ее жаждущему телу. Ее ножки стали легки и непринужденны, она стала танцевать вокруг костра страстный вакханский танец, кружась и резвясь у его подножия. Ее пьянящая улыбка и помутневшие зеленые глаза будто бы насмехались над ним, потешаясь над его опустошенностью и его одиночеством. Она воспевала песни и будто взлетала над костром, над ним, словно смеясь ему в лицо и поднимаясь благодаря своей легкости все выше над его кратером. Ее губы, влажные и пухлые, дарили ему тонкие ощущения, которые он не смог остановить. Что-то внутри него вскипало, медленно поднимаясь вверх. Она кричала ему, вызывая его на поединок, бросала ему свои сладостные плевки, которые он ловил и которыми наслаждался. Он чувствовал свою мощь и свой огонь, который таил уже тысячи лет. И ему хотелось показать этой дерзкой вакханке всю свою страсть и весь свой игривый молодой азарт. Лава мешала ему дышать, поднимаясь все выше и выше, распирала его и душила ту боль, которая вот-вот вырвется из него. Она ничего не просила, не приказывала ему, она просто хотела, чтобы он показал ей всего себя. И она насмехалась над ним, видя его бессилие.
В мгновение ее танец закончился, глиняный кувшин с вином опустел, она была пьяна и невероятно красива. Она легла на него и прислонилась своей упругой кожей к его шершавой плоти. Он почувствовал биение ее сердца, мурашки на ее коже от его холодности, трепет ее тонких волос. Она заснула на нем, безутешно плача и увлажняя его своими сладко-солеными слезами. Она заплакала оттого, что проиграла ему, оттого, что ей не удалось воспалить, заставить его извергнуться. И тут он проснулся. Что-то могучее стало бить ключом в его плоти, стало вырываться наружу. Страсть душила его, вырывая из его основ нечто очень горячее и шипящее. Он стал трястись и вознесся еще выше, пробивая небо своей крепкой плотью. Лава, таившаяся в нем тысячелетия, вдруг поднялась и с грохотом изверглась из него. Тысячи тон его плоти, которая горела и бушевала, полились на тех несчастных людишек, которые ублажали его веками. Он взлетел над известным ему миром и поразил своей грозной мощью, своим неистовством и своим жаром. Его живая красная плоть полилась, размазываясь по горе едким пламенем. Он поразил ее, заставил радостно смеяться, безумствовать, беситься в сладостной оргии и в мучении.
Он поразил ее своей горячей силой, парализовал своей страстью и своим могуществом. Теперь она всегда с ним, теперь она никогда не уйдет. Он сковал ее в свои объятия и стал держать мертвой хваткой в застывшей лаве. Теперь она всегда с ним.
Он спокоен теперь. Теперь ему придется ждать еще тысячелетия, пока не придет еще одна вакханка. Он подождет, у него целая вечность в запасе.