Обретённая утрата

***

« - Я вам не скажу за всю Одессу», - предупреждал «Костя-моряк», приводивший в своё время шаланды полные кефали в порт и честно признаваясь в своей недостаточной популярности в родном городе, где его знали только Молдаванка и Пересы.

В отношении Рузаны Аршайлусовны Рштуни необходимости в такой оговорке не было.
Бессменную Заведующую областным управлением розничной торговли морепродуктами мадам Розу, в отличие от Кости-моряка, в Одессе знали все без исключения. От докеров торгового порта, чьи заработки на прямую зависели от товарооборота дарами моря до республиканских чиновников - любителей морских деликатесов.
 
Мадам много лет управлялась с порученным делом так, что не были в накладе ни те, ни другие.

Сама же импозантная дама, не стесняясь ни своей дородности, ни стоимости без конца обновляемых туалетов, благоухая всеми ароматами парижского парфюма, время от времени показывалась на публике, чтобы в очередной раз подхлестнуть волну общественных кривотолков по поводу своего умения жить и вертеться.

По Одессе ходили слухи о её неимоверных и не совсем праведных личных доходах. Однако ни плановые ревизии со стороны Отдела по борьбе с хищениями (ОБХСС), ни внезапные проверки, учреждаемые время от времени Комитетом народного контроля (КНК) по сигналам трудящихся, ничего у мадам, кроме свидетельств образцово поставленного дела не выявляли.

На увещевания Обкома партии, рекомендовавшего вести себя скромнее, мадам Роза не реагировала, продолжая пользоваться в деловых кругах Одессы громадным авторитетом, и вызывая при своём появлении, в отличие от Кости-моряка, почтение не только у портовых биндюжников.

Свою древнюю армянскую фамилию - Рштуни, одинаково трудную для русского уха и языка она унаследовала от далёких предков, осевших на черноморском побережье чуть ли не со времён основания самой Одессы.

Все предшествующие ей поколения в их роду, традиционно занимались торговлей в многонациональном городе, одинаково хорошо владея, при этом, множеством портовых языков и диалектов, не выделяя особо среди них свой собственный.
 
Легко изъяснялась на них с детства и мадам Роза, так же, как и предки, не осознавая себя в привычном городском многоязычии армянкой. Ни религия, ни культура нации, к которой она принадлежала исторически, и куда уходила корнями её необычная фамилия, до какого-то времени были ей неведомы и, честно говоря, не очень интересны.

Она была преуспевающей одесситкой, и это ей казалось вполне достаточным.

Разговоры «за историческую родину» возникли в её доме с появлением Анжелы – очаровательной армянки, однокурсницы сына, которую тот привёл к ней для официального представления.

Сыновья избранница, принадлежавшая к ереванской интеллигентной семье, была не только утончённо воспитана и музыкальна, но, в отличие от мадам Розы ещё и весьма начитана.
Она мадам Розе сразу понравилась.

Девушка так увлекательно рассказывала о многострадальной истории своего народа, что мадам Роза, привыкшая к тому, что окружающие люди слушают в основном её, к собственному удивлению сама стала частой и благодарной слушательницей своей будущей невестки.
 
При среднем уровне своего довольно среднего образования, мадам принимала речи Анжелы за откровения, и воспринимала их с детской непосредственностью.

- А вы знаете, что Армения приняла христианство на государственном уровне первой в мире? – спрашивала та.
- Да, ну!

- А вы знаете, что это было за шесть с лишним веков до крещения Руси?
- Да, что ты!

- А вы знаете, что всё это произошло при царе Трдате III, после того, как он безуспешно пытался овладеть красавицей Рипсимэ, которая его отвергла, заявив, что принадлежит Христу?
- Да?

- Что их, с её наставницей Гаянэ было 37 юных христианок, давших такой же обет и бежавших в Армению от преследований римлян, а на своей исторической родине вместо убежища вынужденных спасаться бегством от домогательств не крещёного царя.
- И спаслись?

- Нет. Отвергнутый язычник учредил погоню за беглянками и не пощадил никого. Все они были настигнуты и убиты.
- И, что же потом?

- Господь покарал убийцу, наслав на него тяжелый нервный недуг и допустив в него бесов. Спасаясь от них, царь был вынужден освободить из темницы Просветителя Григора, который, будучи христианином, был перед этим обречён на казнь за отказ от жертвоприношения языческому идолу.
- И, что же Григор?

 Тот, по свидетельству историков, сразу же собрал и предал земле мощи дев-великомучениц, а затем после 66-дневной молитвы исцелил царя.
- А царь?

- Трдат III, избавившись с помощью Просветителя от бесноватости, вместе со всем двором принял крещение, стал строить христианские храмы и провозгласил христианство государственной религией. Было это в 301 году.

- Выходит начало христианству в Армении, ценой своей жизни положила непреклонная девица Рипсимэ?
- Именно так. Признавая её заслуги, благодарные потомки три века спустя (618 г.) над её святыми мощами воздвигли в Эчмиадзине один из самых прекрасных христианских храмов Армении – храм Святой Рипсимэ.

Вот этот, - подтвердила Анжела, показывая будущей свекрови красочную фотографию.
 - Клянусь, я повенчаю вас в этом храме!- любуясь снимком, в сердцах пообещала растроганная рассказом мадам Роза.

 Тогда свидетели сказанного из почтения возражать ей не стали, хотя и усомнились в том, что в храме, сохранившемся в советское время, только благодаря своевременному преобразованию в безбожный исторический музей, это может быть позволено.

А с другой стороны, какие могли быть сомнения, ели учесть, что повенчать молодых в храме Св. Рипсимэ, (для чего вернуть ему на один день его исконное назначение), задумала не кто-нибудь, а мадам Роза из Одессы?

В тот год мы с двенадцатилетней дочерью Ольгой проводили отпуск за рулём собственных болотных «Жигулей» и приурочили свой приезд в Ереван к 25-ти летию окончания Тбилисской спецшколы ВВС, многие выпускники которой, переквалифицировались из военных лётчиков в гражданских пилотов и летали здесь в составе ГВФ Армении.
 
В своё время их приютил наш общий товарищ, Гарик Папьян, который в недобрые времена хрущёвского разгрома военной авиации, не только одним из первых сменил пикирующий бомбардировщик на пассажирский лайнер, но и возглавил Ереванский лётный отряд ГВФ Армении.

Мы застали его в отпуске, который он по наущению жены – Раечки тратил на ремонт кровли родового дома в 3-м переулке Касьяна, где они проживали, и где он, своим безотлучным присутствием на рабочем месте заслужил у соседей прозвище: «Папьян, который живёт на крыше».

Получив в своё распоряжение ключи от наших, ещё редких в Ереване «Жигулей» в обмен на возможность для меня в его сопровождении беспрепятственно дегустировать на каждом шагу армянские вина, Гарик с удовольствием прервал уже поднадоевшие ему ремонтные работы на обязанности принимающей стороны и усевшись за руль нашей автомашины занялся нашим просветительством.

Днём мы карабкались в своём автомобильчике по серпантинам армянского нагорья, посещая древние храмы и раскопки, а по вечерам собирались с лётчиками за столом у хлебосольной Раечки за коротким ужином и длинными разговорами о 25 годах минувших со времён нашего незабываемого авиационного кадетства.
 
 Лётчики, чувствовавшие себя аборигенами по отношению к заезжим гостям, строго и ревниво расспрашивали нас о впечатлениях от посещаемых нами храмов и развалин, и казалось, были удовлетворены нашими красочными рассказами об увиденных памятниках и качестве опробованных при этом армянских вин.

За отведённую в нашем отпуске неделю мы посмотрели в окрестностях Еревана всё, что было возможно за это небольшое время, оставив напоследок поездку в Эчмиадзин – резиденцию армянского католикоса.

- Кстати, - заметил Гарик, - если вас интересует полномерный обряд армянского венчания, есть уникальная возможность завтра посмотреть это в Эчмиадзине в одном из самых прекрасных и почитаемых в Армении храмов – Храме Святой Рипсимэ.

- Но разве там не музей? - усомнились мы.
- Конечно музей, - подтвердила Раечка, - но ему на один день вернули церковный статус. Дело в том, что некая мадам Роза из Одессы пожелала обвенчать своего сына с местной девушкой именно в этом храме, и поставила по этому поводу на уши всю республику.

В городе говорят, что она собирается преподнести невестке какой-то немыслимый подарок.
Если хотите попасть вовнутрь, надо выехать пораньше.

На следующий день перед храмом святой Рипсимэ в армянском Эчмиадзине, где на этот день был назначен обряд венчания, который мы собирались поглядеть, на добрый километр растянулись припаркованные на обочине бампер к бамперу сияющие лаком чёрные представительские машины.

Мадам Роза, как и обещала, организовала венчание с присущим ей размахом.

Неизвестно с кем и как она договорилась, и какими пожертвованиями церкви и партийно-правительственным чиновникам это обошлось, но километровый ряд чёрных автомобилей перед храмом в день венчания, многие из которых, судя по служебным номерам, были заимствованы из гаражей высоких советских учреждений, красноречиво свидетельствовал о том, что ей это таки удалось.

При нашей попытке дополнить гостевую парковку своими «Жигулями» возник молоденький автоинспектор, который вежливо попросил нас переместиться на противоположную сторону шоссе.

- А мы тоже на венчание, - заявили мы стражу порядка, полагая, что этого вполне достаточно, чтобы поставить нашу машину в общий ряд.

- Охотно верю, - согласился он, - но со стороны храма мы паркуем только чёрные «Волги». Вы уж извините. Такова просьба заказчицы.

Говорить о своих правах, после того, как мы пожаловали на столь высокое мероприятие всего лишь в «Жигулях», да ещё и выраженного болотного цвета было бесполезно. Поэтому, не вступая в споры с подневольным инспектором, на которого не подействовали даже наши московские номера, мы послушно откатились, куда было сказано и, при этом, оказались даже ближе к храму, но с противоположной стороны улицы, что в представлении привередливой заказчицы обряда видимо, означало наш несколько иной гостевой статус.

На самом деле никакого статуса у нас не было вообще, поскольку никто нас на это венчание не приглашал, и прибыли мы сюда, движимые только любопытством, и только по собственной инициативе

Помимо вереницы чёрных «Волг» у храма толпился народ.
Кордон в оцеплении, выставленном милицией проверял у желающих пройти вовнутрь наличие пригласительных билетов, которых у нас, конечно, не было.
 
Пришлось достать служебное удостоверение Академии наук и заверять патруль о нашем научном интересе к происходящему, упирая на то, что, приехав в такую даль из Москвы, мы к тому же ещё и армяне.

По видимому вняв последнему доводу, офицер, в конечном итоге, смилостивился и пропустил нас под купольные своды одной из жемчужин классической армянской архитектуры VII века.

Хотя мы и кичились перед стражем своим армянским происхождением, надо сказать, что понятия армянских традиций венчания были известны нам в самых общих чертах.

Было ясно, что для большей части народа, который проживает в диаспоре, институт семьи и брака имеет особое значение. Мы знали, что крепкая семья для армян не только вопрос личного благополучия. Речь идет о сохранении религии, языка, культуры и традиций.
Развод в армянской семье до сих пор считается позором и для мужчины, и для женщины.

Когда мы, попав вовнутрь, присоединились к приглашённым, обряд венчания, именуемый в Армянской апостольской церкви «псак» уже начался.

Жених с невестой, одетые в праздничные наряды, стояли в центре зала. Перед ними держали зажженные свечи мальчик и девочка. Позади пары стоял крестный жениха и его супруга. За ними располагались родители жениха и невесты, родственники и другие гости.

Церемония венчания началась с молитвы «Хайр мер» (Отче наш). После прочтения, которой священник вместе с церковным хором исполнил красивое и торжественное духовное песнопение «Айсор еркнаин» (Сегодня приходит Небесный).

Далее дьякон поднёс священнику обручальные кольца для благословления, и батюшка с помощью невесты надел одно кольцо на левую руку жениха, и с его помощью другое на левую руку невесты, после чего соединил руки новобрачных.

Кульминация свадьбы заключалась в вопросах Священнослужителя жениху: «сын мой, готов ли ты до конца жизни быть главой семьи и заботиться о своей жене?» и невесте: «дочь моя, готова ли ты до конца жизни быть покорной твоему мужу?».

Некоторое разночтение в тексте вопросов, заданных жениху и невесте отражался традиционный менталитет взаимоотношений мужа и жены в армянской семье.
После положительных ответов жениха и невесты бракосочетание было объявлено состоявшимся.

 Потом священник и хор исполнили духовное песнопение «Ура Лер Сурб егехеци» (Радуйся, Святая Церковь) и стали читать молитву, в которой батюшка просил Господа благословить новый брачный союз. А дьякон надел красивые, богато украшенные короны на головы новобрачных.

Новобрачные осторожно склонили головы друг к другу так, чтобы короны соприкоснулись. Перед этим дьякон вручил крестному жениха большой крест, который тот поднял над головами молодой пары и продолжал его держать, пока Батюшка читал молитвы.
 
В конце церемонии молодым преподнесли вино, и они отпили его из одного бокала.

Наконец наступила самая трогательная и ожидаемая публикой процедура венчального обряда: молодая пара, стоя на амвоне, у алтаря, стала принимать поздравления и подарки родных и близких.

Традиционно это были упрятанные в пакеты красочные открытки с вложенными в них пачками ассигнаций.

Однако наряду с общими подношениями была ещё традиция перекрёстных памятных даров жениху и невесте со стороны их родителей.

Поэтому публика ожидала главного, ради чего пришла. Увидеть, наконец, своими глазами, что именно преподнесёт молодой невестке родительница жениха, могущественная мадам Роза из Одессы.

Последние дни город в ожидании этого терялся в догадках, подогреваемых уверениями, что невестке уготован подарок ценой в целое состояние.

Между тем мадам Роза с подходом к молодым не торопилась. Выдержав напряжённую психологическую паузу, она подошла, наконец, к Анжеле без видимого предмета в руках.

Только в последний момент, когда все окружающие до предела вытянули любопытные шеи, извлекла из кармана и одела ей на пальчик поверх кружевной перчатки массивный серебряный перстень с громадным бриллиантом, шепнув на ушко интимно, но достаточно громко, чтобы услышали стоящие рядом:

- Придержи его, деточка, чтобы не обронить. В нём три с половиной карата.

Публика ответила глубоким вздохом восхищения. Возбуждённых новостью людей не стали торопить с окончанием обряда, чтобы дать возможность мадам Розе тут в древнем храме в полной мере насладиться своим триумфом.

На это ушло некоторое время и, наконец, наступил момент, когда молодым осталось поставить свечи около какой-либо иконы и вместе с родственниками и друзьями покинуть древние стены, чтобы отпраздновать свадьбу.

Дьякон уже дал сигнал служке, чтобы тот распахнул входные врата, когда со стороны амвона раздался вдруг истошный вопль невесты и вслед ему громогласный мужской окрик:
- Стойте! Не трогайтесь с места!

Эту команду мы услышали уже в догонку, успев покинуть храм, чтобы, опередив процессию запечатлеть её на фото. На улице мы долго и безуспешно ждали выхода обвенчанных из церкви пока не выдержав, я оставил Гарика с Ольгой у машины, а сам вернулся узнать, в чём причина столь длительной задержки.

 Меня беспрепятственно в храм впустили, но как скоро выяснилось, обратно выпускать не собирались.

Внутри храма творилось что-то невообразимое. Чинную публику, пожалованную на венчание в претенциозных чёрных «Волгах» было не узнать.

Недавно ещё европейски выдержанные отменно разодетые солидные мужчины и женщины теперь на самых повышенных тонах, никого не слушая, размахивая руками, смешав наряды и смазав макияж, пытались что-то доказать друг другу, сотрясая подкупольное пространство древнего храма вульгарным азиатским гвалтом.

Оказалось, что с пальца обвенчанной молодой супруги исчез только что подаренный свекровью бриллиантовый перстень.

Его каким-то образом утеряли и не могут теперь найти.
Я посмотрел на пол в храме, выложенный из каменных глыб с широкими зазорами между ними и понял, что если перстень попал в один из таких узких и глубоких провалов, его не найдут никогда.

Публика была возбуждена чьим-то предположением, что перстень мог быть не утерян, а похищен и пока, мол, никто ещё из храма не вышел, всех следует обыскать, хотя бы для того, чтобы убедиться, что это не так.

- Но если под подозрением все, то кому доверить обыск? Кому и как обыскивать женщин? – галдела толпа, и тут было из-за чего орать друг на друга. Послушали бы, какие неимоверные и экзотические меры предлагались, чтобы вернуть бриллиант весом в три  с половиной карата (действительно целое состояние).
 
Свекровь и невестка, убитые горем стояли, обнявшись и невозможно было описать печаль выраженную на их лицах.

Между тем время шло, а дело не продвигалось. Люди стали выражать недовольство затянувшимися бесплодными спорами, но в то же время не желали оставаться под подозрением.

 А тут ещё снаружи поступило сообщение, что водители чёрных «Волг», арендованных в государственных учреждениях, ждать больше не могут и собираются возвратиться в свои гаражи.

В то время, когда распалённые до предела люди старались перекричать друг на друга, они в суматохе упустили, что в храме, кроме них, находятся ещё двое детей, участвовавших в церемонии.

Как мы говорили эти два ангелочка стояли во время обряда со свечками перед женихом и невестой. Теперь они пристроились в уголке на ступеньках амвона всеми забытые.

Девочка, пригорюнившись и роняя слезинки, перебирала оборки своего наряда, а мальчик развлекался тем, что рассматривал окружающую публику через отверстие в каком-то небольшом предмете.

- Что это у тебя? - погладив его по голове, участливо спросил священник.
Ребёнок разжал кулачек, и изумлённый святой отец увидал на детской ладошке старинный перстень с бриллиантом весом в три с половиной карата.

Перед этим по поводу пропажи народ орал друг на друга уже так сильно, что казалось прочность церковного купола на пределе и большей нагрузки уже не выдержит. Но когда кольцо нашлось, гвалт усилился вдвое, а старинный купол, к чести его создателей, выдержал и это.

С трудом успокаиваясь, люди, наконец, двинулись к выходу, и я едва перед этим успел снова выбежать со своим фотоаппаратом, чтобы встретить процессию.

На следующее утро мы собирались уезжать, поэтому вечернее застолье в доме Гарика было прощальным.

 Как всегда мы предполагали поделиться с друзьями своими дневными впечатлениями. Сегодня их было не занимать.

Мне, оказавшемуся в центре такого грандиозного и так счастливо разрешившегося скандала, не терпелось поведать об этом товарищам, которые, безусловно, будут слушать очевидца столь необычного события раскрыв рты и приумножат мою заслуженную славу незаурядного рассказчика.

К моему удивлению с ожидаемым успехом дело не клеилось. Чем старательней я расписывал наши дневные приключения, тем меньше интереса они вызывали у моих слушателей,

и в то время как я вовсю распинаясь, старался живописать подробности наших похождений, напирая на исключительный драматизм происходившего в церкви, мои собутыльники позволяли себе откровенные смешки и моему рассказу предпочитали закуски и отрешённые разговоры.

Не выдержала Раечка.
- Ладно, уж, - вмешалась она, - хватит прикидываться. Объясните ему, что происходит у нас на армянской свадьбе.

А на армянской свадьбе, как нам тут же объяснили, испокон существовала примета: если во время церемонии бракосочетания пропадёт какая-либо ценность, а потом чудесным образом найдётся, то молодым будет уготована безбедная и счастливая жизнь.
 
Родителям всех молодожёнов очень хотелось, чтобы на свадьбе их детей это обязательно случилось, и желанное событие стали всякий раз искусно инсценировать, разыгрывая на публике огорчение от якобы понесённой на свадьбе утраты, и счастье от её находки.

Режиссура этого действа держалась в глубокой тайне, а смысл и мастерство исполнителей заключались в том, чтобы никто, кроме посвящённых, толком не узнал, было ли случившееся притворным или оно происходило на самом деле.

После подробных объяснений нас, смеясь, поздравили с тем, что мы, по всей видимости, стали очевидцами этого красивого, однако далёкого (и не более того) от драмы розыгрыша. То есть шутки.

Хотя, как говорится, ничего себе шуточки с бриллиантом в три с половиной карата.

Признаться, нам было жаль расставаться с красивой и драматической историей подлинной пропажи и находки сказочной драгоценности, но мы утешились тем, что в России её можно будет с успехом рассказывать, не посвящая слушателей в театральную сторону вопроса.

 Теперь же, покидая Армению мы ещё раз убедились, как воистину благословен наш замечательный народ, не приемлющий на своём пути неудачи, и способный на протяжении тысячи лет своей многострадальной истории сохранять святую веру в достоверность признаков и призраков своего неминуемого благополучия, якобы уготованного ему Богом.
 
Наверное, поэтому, несмотря на козни судьбы он и сегодня по-прежнему жизнерадостен и горазд на выдумки.

Хотите в этом убедиться? Посетите, как и мы Армению. Вам наверняка там покажут и расскажут много интересного. Как говорится - Бари чанапар! Счастливого пути!

Москва, 2007г.