Акула. Первая глава. Банкир

Посвящается моей любимой сестренке.

АКУЛА

Электронная почта, которую она ждала сегодня, так и не пришла.

Сказать, что она была расстроена, было нельзя. Было чувство решимости, уверенности и спокойствия, когда ставки сделаны, и надо только терпеливо ждать розыгрыша. Но вот этого Клер как раз и не хватало. Все сейчас и все сразу, ожидание было пыткой.

Вчерашнее письмо Клаусу было, наверно, одной из самых удачных попыток с целью зацепить его, так как она с беспокойством ощущала, что он выскальзывает из ее рук.

Нет, это какое-то наваждение, этот Клаус, банкир! Как же все было легко и непринужденно в самом начале их краткой переписки по е-мэйлу и одного звонка. Его профиль и обращение к ней на этом сайте знакомств странным образом перекликались с ее собственными мыслями, настроением, жизненными установками, да и доход, превышающий 100.000 в год значительно облегчал принятие решения в пользу того, чтобы начать с ним знакомство. «Возможно, я смогу исполнить все твои желания. Не стоит ли рискнуть?» - лаконично и прохладно звучало письмо, за которым чувствовался привыкший повелевать характер. Отсутствие фотографии можно было уже простить. Краткий чат, потом звонок ему на работу, приглашение в ресторан, которое ну уж очень хотелось отклонить, так как фотка из его кабинета, сделанная камерой с мобильного телефона его же секретаршей, показала лысого, скучного, облеченного властью банкира, который ну совсем никак не походил на мужчину ее мечты. Рядом была ещё другая фотография, сделанная для прессы года 4 назад, как он сам пояснил. Клер даже улыбнулась; где-то он напоминал Путина, который, может быть и был дамским любимцем, но совсем не в ее вкусе. Но, несмотря ни на что, этот кавалер, по всей видимости, знал подход к женщинам, предложив на выбор либо итальянский ресторан, либо африканский. Это решило все дело. В африканском ресторане она не была никогда.

Встреча была отложена ей самой ещё на неделю, так как сердце было занято одним «трактористом», как она его окрестила, с Северного моря. Влечение с обеих сторон было так велико, что «тракторист» решил приехать. Да, в реальной жизни он подтвердил ее ожидания и после бурной ночи уехал обратно, оставив ее в смятенных чувствах и полной уверенности, что она его больше никогда не увидит. Нет, если быть до конца откровенной, она бы вряд ли повернула оглобли к нему на Север, не имея там ничего. Слишком часто раз она оставляла за собой все, мчась на крыльях надежды навстречу неизвестности. Можно было бы проделать это ещё раз, но только зная, что тебя ждет мягкая посадка и всегда есть запасной аэродром.

С легким сердцем, что банкир ей совершенно не нужен, но вечер обещает быть приятным, она ждала его звонка после работы. По странному стечению обстоятельств, лет 20 назад Клаус тоже снимал квартиру в этом же доме. Узнав об этом, он игриво написал, что может это судьба. Приятно было ощущать его волнение и свою прохладу и уверенность в себе. Он сыпал ей на работу короткие сообщения по электронной почте, и она нехотя но благосклонно отвечала.

Звонок, и Клер без капли волнения и абсолютно уверенная в себе спускается вниз. Огромный блестящий новый БМВ и приятный и обходительный мужчина. Забравшись в салон машины, Клер почувствовала себя на сто процентов в своей тарелке и принялась мило щебетать, в то же время замечая, что ее собеседник достаточно умело направляет ее наводящими вопросами на интересующие его темы. Ах, как она все это любила – большие и красивые машины, приятных, элегантных и уверенных в себе мужчин, этот чудесный мир, где ни о чем не надо беспокоиться, и уж во всяком случае, не мучаться угрызениями совести, покупая какую-нибудь обнову и думая о том, что откладываешь родителям ничуть не больше, чем стоит эта вещь. Как хотелось заниматься чем-то любимым, а не работать только потому, чтобы всех прокормить. Но она всегда должна была кому-то помогать – то первому мужу, который продолжал учиться на дневном ещё три года после рождения ребенка, а она содержала семью, работая где только можно; то родителям в огненном и страшном Таджикистане, то сестре с семьей. За всю свою жизнь она не знала ни дня, когда можно было вздохнуть свободно и сказать: «Теперь я могу спокойно умереть, так как в моей помощи не нуждается никто.» Нет, даже умереть было нельзя.

Машина мягко остановилась где-то на горке у ресторана с названием Farmerhaus. Да, ресторан был что надо, высшего класса, и, выбирая себе меню, Клер знала, что не надо беспокоиться о ценах, как иногда, когда она чувствовала, что мужчина стеснен в средствах. Она смотрела своему спутнику в глаза, кокетливо улыбалась и теплый поток струился по ее телу. Ну опять пришлось коротко поведать свою биографию – как она оказалась в Германии и что она из Москвы. Да, именно из Москвы, как она всегда с шуткой заявляла - Москва и Россия это две большие разницы. Пришлось рассказывать о своем втором браке, в результате которого она получила вид на жительство, но который был скорее похож на тюремное заключение и напоминал по своему жанру психологический триллер. После их разрыва, сопровождавшегося вызовом полиции и недельным пребыванием в женском приюте, Клер чудом нашла крватиру, и жизнь резко пошла вверх. Она до сих пор не могла забыть эту пьянящую эйфорию, это непередаваемое ощущение счастья, которые сопровождали ее ещё несколько месяцев. Каждое утро, просыпаясь, она спрашивала себя, сон это или явь, что она теперь свободна и может распоряжаться собой и своим свободным временем как ей вздумается. И осознавая, что все это абсолютная реальность, снова радовалась как ребенок. Все это было год назад. Теперь надо было найти подходящего партнера уже без всяких «но» и компромиссов, и весь мир был бы в кармане. Тогда ей казалось, что все ей по плечу, что она не знает больше страха, что все самое ужасное позади, и она ощущала себя почти что сверхчеловеком. «Дайте мне опору, и я сдвину земной шар» - повторяла она про себя и мечтала о добром и надежном, щедром и благосклонном, любящем и любимом, который станет ей этой опорой.

Нет, абсолютно точно, она ему очень понравилась. Ей было 38, но никто ей не давал больше 30 лет. Она знала, что все ее считали красивой, хотя она довольна придирчиво относилась к своей несколько полноватой женственной фигуре и не слишком высокому росту. Светло-пепельные волосы неряшливыми локонами обрамляли ее круглое лицо и свободно падали на плечи; по детски пухлые, аккуратно подведенные губы уже не раз были предметом комплиментов. Но самой ее большой гордостью были глаза – огромные, ярко-голубые, с длинными ресницами, глубокие и часто печальные, в которых можно было просто утонуть, что часто и случалось со многими соискателями ее сердца, неудачно заглянувшими ей в глаза. Клер видела, как он смотрел на нее, и знала, что и он не остался равнодушным. Мы нашли друг друга, - подумалось ей, - одного поля ягоды. Оба, знающие свою цель и идущие к ней пусть не напролом, но с напористостью быка, огромным терпением и волей. Клер, смеясь, даже рассказала, как когда-то один ее знакомый выдал ей такую фразу: «Ну, если акула это рыба, то тогда ты Рыба» - имея в виду ее астрознак. Но в то же время она никогда не шла по трупам. По крайней мере, ей так казалось.

Клаус заметил, что на фотографии она выглядит по другому. Клер забеспокоилась. «Фото были сделаны месяц назад, Клаус!» - запротестовала она. «Нет, в твоем лице очень много граней, оттенков, теней, оно играет как алмаз, особенно когда ты о чем-нибудь страстно рассказываешь… Фото не может это выразить. У тебя удивительные глаза!» - сказал он, и она тут же расслабилась, только что не урча как кошка от удовольствия.

Ему было 44 года, детей у него не было, и он был однажды женат три года на какой-то Мисс Германии. «Я видел ее чаще по телевизору, чем дома» - добавил он. Его мисс не разделяла его желания иметь детей, но однажды согласилась, заявив, что тогда надо нанять няню, которая будет заниматься с детьми. Эта идея совсем ему не понравилась и они расстались. «Тебе нужна женщина, которая родит тебе ребенка», - подумала Клер и прикинула, что если поторопиться, то можно ещё сесть в последний вагон. Мысль иметь ещё одного ребенка вполне отвечала ее представлениям о будущем.

Было видно, что он любовался ей, и она уже стала смущаться, отводя от него взгляд. Щечки немного горели, и во всем теле чувствовалось возбуждение. Он протянул через стол руку и нежно погладил ее по щеке, сказав при этом, что несмотря на не очень легкую жизнь, ей удалось сохранить девичье лицо, какую-то милую детскость, наивность и беззаботность. «Ну, какое ещё желание я могу исполнить?» - спросил он, совершенно обезоруживая ее своей улыбкой. «Нет, мне кажется, я больше уже ничего не хочу» - ответила Клер. Улитки и отбивные из страуса, мясо зебры и антилопы, шампанское, красное вино, под конец эспрессо…. Как-то в переписке она спросила у него, уж не волшебник ли он, на что он ответил, что с соответствующим медиумом ему удается творить чудеса, главное – мотивация. «А вот что удается мне, - написала в ответ Клер – это мотивировать!» «Да. Ты умеешь мотивировать!» - пришло ей вечером на её ящик в «Митике».

И вот уже сели в машину и подъехали к ее дому. Он взял ее руку, поцеловал, поблагодарил за вечер и сказал, что можно было бы его ещё повторить, на что она сразу, наверно, слишком быстро ответила - «С удовольствием!». «С удовольствием?» - переспросил он. «Ладно, мы тогда созвонимся, или свяжемся по е-мэйлу». Вот это уже звучало как-то подозрительно. «Тебе все кажется подозрительным!» - одернула себя Клер и выкинула эти мысли из головы. Он коротко коснулся губами ее губ, и она вышла из машины.

Утром она нашла в своем ящике холодное короткое письмо с благодарностью за проведенный вечер. Земля уходила из-под ног, и лысый банкир уплывал из рук со всем своим богатством, шармом, захватив вместе с собой и сердце Клер. А сердце действительно заныло. Расстерянность и отчаяние охватили ее от ощущения того, что игру ведет кто-то другой, а она превратилась из режиссера в марионетку. Мысли метались, как загнанные и затравленные зверьки, один план по привлечению банкира сменялся тут же другим, перемежаясь с мыслями, что надо выкинуть его из головы, много народу гуляет по профилю, ещё найдем. Нет, нет и нет, выкинуть его из головы не получалось, пропало всякое желание с кем бы то ни было знакомиться, общаться. Это уже выглядело катастрофически.

Через два дня Клер играла со своим «Маленьким Оркестром» на одном концерте в церкви , где она иногда заменяла органиста на церковных службах. И тут! Великолепная идея! Я его сегодня приглашу! Он не может не прийти. Как это ни грустно, но он смог не прийти, сославшись, что приглашение поступило за 3 часа до начала концерта, и что уже было поздно.

На следующий день боль была такова, что она не смогла сдержать слез, сидя на работе в офисе и проговаривая сквозь зубы: «Как больно! Как больно! Ну что же делать!» Ну почему нельзя было сказать, что да, вечер был приятный, но мы не пара. Клер быстро выбрасывала из головы подобный мусор, когда ей становилось ясно, что звезду с неба не достать. Но он играл с ней. Она вышла с работы в обед, села в машину, выехала на трассу и разрыдалась как ребенок. Это не годилось никуда!

А впереди маячила как грозовая туча, не предвещающая ничего доброго, поездка в Бонн в российское консульство. Несмотря на свои феноменальные способности пролезать везде и добиваться самых невозможных справок и документов, проходить через самые свирепые очереди без очереди, только сама мысль о поездке в Бонн мучила как больной зуб. Как только она узнала голос своего первого мужа по телефону, позвонившего ей пару недель назад из Москвы, она поняла, что он получил квартиру, и оставляет ей с сыном свою прежнюю. 20 долгих лет она ждала этого! С тех пор, как родился Алекс. Впереди предстояло оформление кучи документов, приватизация, бесчисленные конторы, бумажки, бумажечки и бесконечная липкая и засасывающая как болото бюрократическая волокита. Но квартира того стоила. В мечтах о том, как она ее получит и продаст, Клер уплывала далеко, ее мучал вопрос, что же она будет делать с деньгами, но одно было ясно – она купит себе кабрио, и лучше всего Пежо. С тех пор, как она год назад получила права, страсть к машинам только росла.

Ещё затемно она выехала по направлению к Бонну. Опрокинув плохо закрытый термос на дно машины, заблудившись в Бонне, а потом 4 часа простояв в очереди к нотариусу, она, наконец, получила необходимую доверенность и поехала домой. В первоначальных планах у нее было встретиться ещё с одним претендентом, стрелку с которым она забила уже давно, как только узнала, что надо ехать в Бонн. Раскинув мозгами, а почему бы не использовать эту возможность и не встретиться с кем-то из Бонна, Клер завязала виртуальное знакомство с Томом, который занимался чем-то вроде менеджмент-тренинга. Она обещала ему короткую встречу после посещения консульства, но была настолько вымотана, что все отменила. До дома 200 км, что для нее все ещё были приличным отрезком. Выкурив пару сигарет, глубоко вдохнув и выдохнув, она начала свой путь.

Дорога была отличной, машин не очень много, и окрестности, все ещё окрашенные в красные, желтые и оранжевые тона, несмотря на середину ноября, быстро проносились мимо. Постепенно машин становилось больше, и она перешла на четвертую скорость, но на обгоне она почувствовала, что с коробкой передач что-то произошло. Рычаг просто не входил куда надо. Кровь бросилась в голову, волосы зашевелились. На сцеплении она стала резко уходить вправо, понимая, что машина будет тормозить. Визг тормозов, сигналы автомашин, все было как во сне, и когда она очутилась в правом ряду между двумя фурами, удалось найти третью скорость. На ближайшей стоянке она позвонила своему мужу, с которым она все ещё поддерживала отношения скорей всего потому, что он отдал ей в пользование свое кабрио. Фридрих сказал, что она должна попытаться доехать до Дармштадта, что она и сделала. Он уже ждал ее в автомастерской, где машину забрали в ремонт, сказав, что, может, на следующей неделе постараются починить. В качестве замены она получила старенькую Пежо 205, уже отмахавшую 150 тысяч км. На таких колымагах ей ещё ездить не приходилось, если не считать папиной «шестерки». «Ничего, - подумала Клер – профессионалы ездят на всем, как и профессиональные пианисты не валят неудачное выступление на плохой инструмент.»

Дома они с Алексом опустошили бутылку шампанского в честь его успешной сдачи экзамена на права, а также долго обговаривали его предстоящую поездку в Москву и ситуацию с квартирой.

По странному стечению обстоятельств, как только Алекс уехал в Москву, перестал работать Интернет. Сначала она жутко разозлилась, но потом ей пришло в голову, что может, это знак свыше, что надо где-то остановиться, успокоиться, заглянуть в себя и понять, что и кто тебе нужен. Эти последние два месяца лихорадки на этом сайте были полным кошмаром! Это засасывало хуже всякого болота и наркотиков! Мужчины всех возрастов, начиная от 20 и до послепенсионного одолевали ее комплиментами, мольбами о знакомствах, и стоило зайти туда, толпы страждущих набрасывались на нее с чатом.

Клер снова вспомнила, как она сидела в Интернет кафе, и увидев, что Клаус попался на ее двойника, некую Агнес, профиль, сделанный ей ещё много раньше, и вовсе не для того, чтобы провоцировать Клауса, ее бросило в жар, в ушах гудело, руки дрожали, она ничего не видела перед собой, кроме этих строчек, адресованных Агнес. Он писал, что ищет мать своим детям, которых у него ещё нет. И тут эти формулировки о том, если ты хочешь, чтобы у тебя и твоих родных все и всегда было хорошо... Он хочет ее купить! Бизнесмен, и здесь пытающийся совершить сделку, считающий, что все продается и все покупается. Нет, не все! Имея рядом с собой купленную тобой куклу, которая родит тебе детей, но не будет тебя любить, через какое-то время ты взвоешь. Нет, ты выбросишь ее, дав ей в зубы какой-то кусок, чтобы она умолкла, и оставив детей себе.

Мысли захлестывали ее…. Что делать, что делать… Первым делом она осторожно написала ему ответ от Агнес с наводящими вопросами, как он видит себе будущее партнерство, должна ли она сидеть только дома и прочую ерунде о хозяйстве. Когда она отправила письмо, ей не стало легче, она вдруг ясно поняла, что вот вот может потерять все, и письмо к нему, которое она планировала ему написать как последний крик, выждав ещё какое-то время, надо было писать именно сейчас. Все ее истрепанные нервы, слезы, ее ноющее сердце – все рвалось наружу. Она может себе позволить говорить то, что она хочет и когда хочет. Она имеет право не держать в себе эту боль неизвестности и неразделенных чувств.

«Здравствуй Клаус,

Я уже поняла, что не совсем подхожу тебе, но я не могу окончательно смириться с этим, не попытавшись ещё раз. У меня было чувство, что я тебе очень понравилась, но, как ты и говорил, твой разум всегда довлеет над чувствами. Я не хочу быть навязчивой, не была и буду. Но, пожалуйста, мог бы ты мне поведать, что сказал тебе твой разум? Я понимаю, я хочу слишком многого, но я же просто женщина.

Мне абсолютно все равно, что ты обо мне подумаешь, мне надо было высказаться, я не могу идти дальше, пока мне все не станет ясно. В первую очередь, это важно для меня самой. Как ты мне понравился! Я совершенно этого не ожидала… Я просто хотела побывать в африканском ресторане. Ты мне не был важен. Но этот вечер и ты… Я подумала тогда, что я могла бы тебя полюбить, я чувствовала себя такой счастливой! И это не то, что у тебя есть деньги, хотя это тоже важно, это совсем другое. Я была знакома с мужчинами, у которых было много денег, но я поняла, что я не могу только ради этого быть с кем-то. Я всегда гордилась тем, что я не завишу от денег, я свободна от них, я смеялась, что никто и никогда не сможет меня купить, ни за какие деньги. Моя внутренняя свобода мне дороже всего. Я не знаю, что со мной случилось на этот раз…. Я так горько плакала в машине в понедельник… Да, я как ребенок, который плачет, если не может получить то, что хочет. Я не могу выкинуть тебя из головы! Я действительно настоящее сокровище, но только для одного, кого я полюблю, лучше меня ты не найдешь никого, в этом я тебе клянусь… Я тоже могу много дать.

Это письмо… я это сделала для себя, я не могла уже это держать в себе… как ты с ним поступишь – это только твое дело.

Клер»

Удивительное спокойствие охватило ее, когда она написала это письмо. Вся боль, все метания и страсти тут же отпустили ее. Он не может не ответить, и он должен ответить либо да, либо нет. Третьего не дано. Она знала, что скоро ее судьба решиться, и теперь все зависит совершенно не от нее. Ей не о чем теперь беспокоиться. Если он не оценит ее, значит, он ее не достоин, и его надо очень быстро забыть, и успокоить свое сердце каким-нибудь новым страстным романом. Все встало на свои места.

Собираясь утром на работу, она все же попробовала зайти в Интернет. Получилось! Трясущимися руками, не попадая на клавиши, Клер зашла на сайт… Конечно, письмо от него! Ещё не читая его, она залогинилась под именем Агнес – а что же он, ответил ли Агнес? Она даже вскрикнула! Там тоже было его письмо. Что же читать первым? Какое из них несет плохую весть? И какое – блаженство? А может оба только плохие вести? Она открыла свое….

«Здравствуй Клер,

Я глубоко склоняюсь пред тобой. Так открыть свою душу и искренне сказать о всем, что ты думаешь, не боясь никаких последствий, нужно иметь настоящее мужество. Я должен извиниться пред тобой. Это совсем не то, как ты называешь «не совсем подхожу тебе». У меня сейчас очень непростое время. Как на работе, так и дома. Но я хотел бы рассказать тебе об этом лично. Мой день, к сожалению, имеет только 24 часа, когда мне необходимо 30. К концу года у нас на фирме всегда просто ад кромешный. Но одним махом после 20 декабря все успокаивается, и снова появляется время. В личной жизни есть тоже небольшая проблема, с которой надо разобраться. Но, как я уже сказал, я хочу сказать тебе обо всем лично. Я постараюсь завтра договориться с тобой о встрече.
Я хочу также добавить, что ты мне тоже очень понравилась. Ты такая хрупкая и в тоже время очень сильная. Я верю, что если ты полюбишь одного, то сможешь только по глазам читать все его желания, если захочешь. Мы обязательно встретимся!!! Абсолютно точно.
Клаус.»

Все ещё не веря своим глазам, она ещё и ещё раз читала это письмо, пытаясь прочитать его также между строк. И что это за личная проблема? Бывшая жена? Или какая-то незаконченная связь? Но зачем же он ответил Агнес? Из вежливости? А Агнес он писал, что каждый из партнеров должен заниматься своим делом. Он умеет хорошо зарабатывать деньги, а его половина должна заниматься детьми и домом. Если оба будут зарабатывать деньги, то их пути параллельны и не будут пересекаться, поэтому такое партнерство никому не нужно. Ах, так он ещё и приверженец домостроя! Но это уже не интересовало ее, так как впереди была ещё одна встреча, где она сделает все возможное, чтобы их связь получила продолжение.

Пару дней от него ничего не было, и она начала уже волноваться, но тут пришло его письмо, где он писал, что объявится через неделю, так как на работе дел невпроворот.

Нет, она все ещё не верила, что это произошло. Он ей позвонил на работу. Когда она увидела номер телефона на дисплее, она поняла, что это Франкфурт, и скорей всего он.

Она официально ответила на звонок.
- Привет. Вот я, наконец, и объявился.
- Я так рада тебя слышать!
- Извини, что это так долго длилось. Мне и самому все это неприятно...
- Перестань, нет проблем.... Я все понимаю.
- Ну, как твои дела?
- Супер. Сегодня забираю машину, представляешь, там все надо было чинить – и коробку передач, сцепление, тормоза впереди тоже не работали....

Она щебетала и щебетала, зная, что у нее красивый голос, играя им и придавая ему различные оттенки. Клаус снисходительно поддакивал ей, показывая интерес, но все равно она ощущала в его голосе некоторую скуку или, может, его мысли были заняты чем-то иным. Все было тревожно, но главное – они скоро встретятся. Встреча была назначена через два дня.

И вот наступил решающий день. Может быть и хорошо, что сегодня ей пришлось участвовать на фирме в инвентаризации, но она была вымотана в конец. На складе внизу все курили, и она тоже сильно переборщила с сигаретами. Предыдущая ночь была очень неспокойной. Несмотря на то, что она много крутилась по квартире, прибираясь, стирая и чистя перышки, что затянулось до полуночи, усталость все равно не помогла быстро заснуть, а ночью, просыпаясь, она постоянно возвращалась мыслями к завтрашней встрече с Клаусом. Она поражалась себе весь день, что она совершенно спокойна и не взволнована, как обычно. Зато сейчас после инвентаризации мысль о том, что она через полтора часа увидит его в своей квартире, чуть не лишила ее чувств. Состояние было такое, что она сейчас потеряет сознание, сердце, колотясь, готово было разорваться и не было сил его унять, в горле пересохло и язык отказывался ворочаться. Даже подумать о том, что что-либо сыграть на инструменте в таком состоянии, было безумием. Она бы не связала двух нот. А как же ей хотелось сыграть что-то милое на этом роскошном чембало, которое стояло у нее в квартире уже месяц для того, чтобы она репетировала Брандербургский концерт Баха, который она должна была играть со своим «Маленьким оркестром» на первом Адвенте перед Рождеством. Она не представляла себе в этот момент, как она сможет взять себя в руки и не потерять сознание перед ним.... Надо было ехать домой и приводить себя в порядок. Лицо горело, глаза были воспалены от сигаретного дыма, а также кучи цифр, которые пришлось сегодня просмотреть. Надо успокоиться, взять себя в руки. Она была как в лихорадке. В это было невозможно поверить, какую власть он над ней имел, и все это случилось совершенно незаметно для нее. Неужели опять она заболевает этой болезненной любовью?

Он позвонил ей ровно в 19.00, когда он должен был уже быть у нее:
- Ты уже здесь?
- Извини, но я ещё в офисе, столько дел, не успел, но я буду через полчаса.
- Нет проблем. Я дома и жду.

Когда он вошел в ее квартиру, она практически не волновалась. Чувствовала себя гидом по его прошлому, ведь он жил здесь 20 лет назад. Для него это было удивительное время, как он говорил, начало всех начал, стартовая площадка, и, она знала, что он очень взволнован снова быть здесь в этом доме через столько лет.

Она показала ему чембало, что-то сыграла, он заинтересованно осматривал инструмент. Он не присел, она не уговаривала.
- Поедем куда-нибудь посидим? Ты ужинала?
- Да… немножко… Да, поедем.

Al Capone. В этом ресторане ее коллеги часто сидели со своими клиентами, но она никогда не была там. Они сели за стойкой бара. Судя по всему, Клаус был там завсегдатаем, так как весь обслуживающий персонал так и расшаркивался перед ним.

Что она хочет взять выпить? Пиво? Дешево и несерьезно…. Лучше уж кампари с соком. Как когда-то давно в Москве.

Ей было тяжело вести беседу, она чувствовала себя в его власти. Ей хотелось только быть с ним рядом и вести какую-то беседу было чем-то излишним для нее. Она знала его, она хотела его больше, чем что-либо на свете, и все, что бы он ни говорил, она могла бы пропустить мимо ушей. Но все равно все это было интересно. Самым увлекательным был разговор о том, что с ее стороны она бы никогда никому не смогла причинить зло. Он же сказал, что он бы мог пойти даже на убийство, если кто-то ему или его близким сделает плохо. Несколько подумав и вспомнив свою жизнь, Клер произнесла:
- Да, я тоже могу убить, если кто-то делает плохо тем, кого я люблю. Я не буду обращаться в полицию или ещё куда-то. Я сделаю это сама.
- Зачем самой? Можно нанять кое-кого, кто может популярно объяснить, что так делать нельзя!

Да уж, повадки русского мафиози… как это ей не претило, но все равно притягивало.

Он говорил о том, что он достаточно суров по отношению к своим подчиненным, секретарше, рассказывал о своем прошлом. Лет 20 назад он подрабатывал где-то на фирме и однажды, когда в офисе уже никого не было, он зашел в кабинет президента и сел в его кресло. Почему-то тогда ему сразу стало ясно, что это его место. Прошли годы, и его предчувствие сбылось. У него была власть и деньги. Потом он рассказывал о том, что вся его школьная компания, как он называл ее «клика», все очень хорошо устроились в жизни, и что самое интересное, никто из них особо не грыз гранит науки и знаний. Так же и он очень плохо учился в школе и получил лишь только среднее образование. Но потом он дал пару удачных советов по купли-продаже акций и недвижимости своему шефу, и тот стал его продвигать, а вскоре и он сам мог играть на купле-продаже и заключать выгодные для фирмы и него самого сделки. Теперь же он состоял в Совете директоров крупного банка, предпочитая оставаться для общественности в тени.

- Меня безумно обрадовало твое письмо, я был потрясен.
- Знаешь, я сделала это для себя… мне кажется, что мы должны иногда говорить открыто то, что мы думаем, мы слишком много держим в себе. Зачем? Это же так прекрасно сказать правду. Как тебе объяснить… Мне стало так легко! Я хотела отдать тебе это – то, что я о тебе думаю, зачем я буду держать это в себе!
- Ты знаешь, у женщин это всегда легче. Мужчинам всегда сложнее все это открыть и сказать, и тем более, когда они ещё толком ничего не знают.
- Мне кажется, все Водолеи такие, и мой сын тоже. Ничего не выведать, ничего не добиться. Ему всегда нужно время, чтобы понять, что же он хочет.

Опять, как и в прошлый раз в ресторане, он повторил, что он как добытчик и охотник для семьи, который на все сто заботится о своем доме. Но с какого-то момента вторая половина начинает привыкать к этому и воспринимает это как должное, и он устает делать подарки, заботиться. Эта тема была у него явно наболевшей. Ну что она могла ему тогда сказать! Нет, я всегда буду с восторгом принимать твои подарки?

- Для тебя, наверно, сейчас самое главное – твой концерт?
- Нет, это не главное. Это я делаю каждый год, и где-то это обыденно и часть моей жизни.
- А что же для тебя сейчас главное?

И тут она не смогла ничего ответить…. Для нее главным был только он, но это было невозможно сказать. Она судорожно металась в своих мыслях, что бы сказать, но ничего подходящего на ум не приходило. Она сидела, совершенно смущенно смотря в сторону, чувствуя, как краска заливает ее лицо, а он рассмеялся и сказал:

- Можно даже слышать, как твой компьютер дымится, чтобы что-то выдать.

Она со злостью и почти со слезами на глазах подумала – если ты слышишь, о чем дымится мой компьютер, то нет смысла что-то говорить, но тут пришла мысль.

- Для меня главное – написать книгу.
- И что это будет за книга?
- Книга об одном характере, об одной женщине.
- О тебе?
- И да и нет. Ни в коем случае это не будет любовным романом. Ненавижу что-либо подобное. Я хочу быть такой как Скарлет О Хара.

Время летело, она смотрела в его глаза и понимала, что она завязла навсегда. Она его любила. Ее не волновало, что у него лысина, животик… Она смотрела ему в глаза и понимала, что это он - тот , кого она искала. Она знала, что он будет с ней. Рано или поздно.

Когда они подъехали к ее дому, она спросила:
- Поднимешься ко мне?
- Сегодня нет, но в другой раз с удовольствием.

Ну что ж.... Она никогда и никого уговаривать не будет. Она сама выбирает и предлагает. Нет – нет. Сухо коснувшись губами ее губ, он спросил, понравился ли ей вечер.
- Да, очень…, - только и смогла она ответить.

Ей хотелось утонуть в его руках, в нем… а надо было уходить и быть гордой. И она, сказав «пока» и пожелав без проблем добраться до дома, вышла из машины. Придя домой, Клер снова развернула его фотографию и посмотрела ему в глаза….

А Агнес он продолжал писать…. Она вчера ответила. Ох, как хотелось открыть карты… но поиграем ещё немного.

Она почему-то подумала, что он очень смахивает на русского мафиози, и хотя ей это было неприятно, это жутко притягивало, все эти темные дела, как легко можно было распоряжаться судьбами, удалять неугодных тебе… она любила эту власть. От него исходил этот русский дух разбитной, бунтарной, темной, вульгарной, и в то же время загадочной и всемогущей России-матушки, какая-то мощь, уверенность, воля, что нам все по плечу. Все эти вялые, инфантильные, апатичные немцы, совершенно избалованные жизнью и условиями, напичканные придуманными страхами о бедной старости, печущиеся о своей пенсии, о завтрашнем дне и забывающие, что жить надо тоже и сегодня, не умеющие совершенно ничего, видящие в каждой тени непреодолимое препятствие, не умеющие бороться, выбирать свою дорогу, плывущие плавно говном по течению тошнотворной и скучной жизни. Ее воротило от всей этой толпы плачущих, ноющих, размазывающих сопли и слюни по клавиатуре перед компьютером существ якобы мужского пола. Первый раз здесь в Германии она встретила человека сильнее себя. Ох, как же она об этом мечтала! И конечно, ничто не дается легко, опять и опять ещё раз она задавала себе вопрос – Ну почему он ей не скажет прямо, что она ему не подходит, что она не в его вкусе, или что-либо подобное…. Этот поводок в его руках… она задыхалась!

Как было бы здорово, если бы он понял, кто стоит за Агнес…Она подождет с ответом…. Это ее месть за его безразличие к Клер. Ответ был готов.. но.. пару дней, если она выдержит.

Ну вот и все. Как она и назвала всю эту возню – буря в стакане.

В воскресенье утром он прислал какое-то трудно интерпретируемое письмо, полуотказ, полу Бог его знает что, но с некиим решением, что он будет напоминать о себе, но нерегулярно и заботиться о ней в полном объеме, как это он себе представляет, он не может. Объяснялось все нехваткой времени. Ну что она могла ответить на такое письмо! Написать, что, спасибо, любимый, хоть так, и на том хорошо. Я тебя всегда ждать буду. Нет, нет и нет! Либо все, либо ничего.

Параллельно он прислал ответ Агнес, которая накануне написала ему, что неужели он хочет и в личной жизни делать бизнес, и верит ли он в любовь. Агнес он написал, что ему очень понравилось одно выражение: «Я хочу просыпаться рядом с тобой, днем помнить о тебе и радоватся, что вечером мы увидимся снова». Он писал, что если она считает этот бизнес справедливым, то это здорово. „Я хочу, чтобы она читала мои желания в моих глазах....» - эту фразу она уже слышала.

Клер глубоко вздохнула и села писать ответ. Сначала от Агнес.
«Да, чудесные слова..... А как насчет того, что я думаю о нем 24 часа в сутки? Будет ли тебя тяготить такая любовь? Читать желания по глазам.... замечательно! Просто замечательно.....»

Тяжело вздохнув, нажала на кнопку.... ушло.... уже не воротишь. Коли начала эту игру, доведет ее до конца. Теперь самое тяжелое. Ее письмо.

Она писала, что она в него влюблена, что он чем-то напоминает ей Россию, что он тот, кого она искала всю жизнь. И, конечно же, она не удержалась и призналась, что Агнес это она. Она извинялась и писала, что не хочет его больше провоцировать.
Она просила его ещё раз с ней встретиться, дать ей возможность сказать ему все это в глаза.

Клер внимательно снова перечитала написанное. Да, все нормально, ни больше, ни меньше. Дрожащими руками она нажала на кнопку отправки... ушло. Теперь все.

День был просто мучительным! Это ожидание его реакции, ответит ли, как ответит, что будет дальше, нет, это было ужасно!

Но ждать пришлось не очень долго. В очередной раз открыв страничку, она обнаружила письмо. Сейчас быстро к Агнес! Там тоже его ответ! Время! Ах, Агнес он написал в первую очередь! «Поторопился!», - злорадно сказала она про себя. «Сначала надо все читать, а не давить сразу на клавиши, тоже нетерпеливый?» И опять, что прочитать первым? Она решила начать с себя. Письмо было резким и холодным, он писал, что с Агнес нет никаких проблем, ему нечего скрывать, и он может кому угодно написать, мысли и мнения от этого у него не меняются. «Как ты можешь писать, что ты меня любишь?! Мы виделись два раза, ты меня совершенно не знаешь! За комплименты спасибо. Я должен сам для себя выяснить, хочу ли я дать волю чувствам. См. мой ответ Агнес.»

Да, он сильно разозлился, она это почувствовала. Не то, что она была Агнес, просто ему, конечно, было неприятно и досадно за потерянное время на ответы Агнес, за где-то напрасные надежды.

Она открыла письмо, адресованное Агнес. Не могла удержаться от смеха, прочитав, что он написал, что думать о ком-либо 24 часа должно быть заболеванием и не совсем нормально, хотя..... это было бы замечательно и где-то смутно он может что-то подобное припомнить, хоть и не слишком отчетливо. Как жаль, что давно ничего подобного он не испытывал, хотя сам виноват. Он не позволял давать волю своим чувствам, но он абсолютно убежден в том, что встретив ту самую, чувства дадут о себе знать.

Клер долго сидела, глядя в экран и не видя перед собой ничего. Единственным утешительным фактом было то, что все уже позади, что теперь надо только взять где-то силы, чтобы залатать это зиящую дыру в своей душе. Как давно она так страстно не отдавалась выбранному ей самой предмету обожания.

День был мучительным, за окном шел мелкий и противный дождь, наводя такую смертельную тоску, что она готова была взвыть. Надо было чем-то себя занять, но из рук валилось бувально все, сконцентрироваться не удавалось ни на чем, от телевизора тошнило. Почитать? Строчки прыгали перед глазами. Она решила поехать в церковь и немного поиграть на органе, все же ей и на органе играть, а концерт через неделю.

Вернувшись домой, она не удержалась и написала ему ещё одно письмо. Нет, последнее слово должно остаться за ней. Уж слишком просительним было то, последнее. «Пожалуйста, не держи на меня зла. И не слишком забивай себе голову. Я знаю, как со всем этим обходиться, я счастливый человек просто по своей натуре, и всегда буду счастливой, с тобой или без тебя.»

Дни шли и он не объявлялся. Она была уверена, что он думает о ней, но какая разница.

Наступил день концерта. Накануне состоялась большая акция по транспортировке и установке чембало в зале церкви, где должен был пройти концерт, и все это после генеральной репетиции. Спала она плохо. Сказывалось и волнение, так как в этот раз ее партия чембало в Брандербургском концерте была солирующей и технически очень сложной. Она знала, что она с ней справилась, так как все ее друзья-оркестранты каждый раз по окончании репетиций не скупились на комплименты. Но самое главное был концерт, и она прекрасно знала, что стоит волнению перелиться через край, все полетит вверх тормашками. Инструмент очень точный, клавиши маленькие, узкие, педалью не прикроешься и тише не сыграешь. А если вылететь в техничном куске, то весь оркестр может разбрестись кто куда, ведь они следовали ей. Здесь ей очень помог совет одного знакомого, который сказал, что ей просто нужно представить себе какого-нибудь музыканта, который является ее кумиром, и представить, что это играет этот пианист, и слушать его как бы со стороны. Тогда всякое волнение пройдет, и придет просто восторг и наслаждение. Совет, действительно, функционировал, а за клавиатурой все время сидел Владимир Горовиц.

Но было и другое волнение – одна маленькая последняя надежда, что все-таки Клаус придет на ее концерт. Он прекрасно знал дату, время и место проведения концерта, и если бы он хоть чуть-чуть был в ней заинтересован, то он бы появился. И вот эти бесчисленные картины его появления на концерте всю ночь терзали ее воображение. Вот вдруг она видит его сидящим в первом ряду. То вдруг он проходит по залу во время паузы, перед самым исполнением концерта. А вот уже все исполнено, и она сияющая и счастливая, кланяется аплодирующей в восторге публике, и тут видит его, идущего через весь зал с охапкой красных роз... нет, лучше белых, нет, лучше одна огромная роза. А вдруг он просто пришлет ей огромный букет с посыльным, и некий неизвестный протянет ей его, в котором будет записка: «Я жду тебя в машине напротив церкви». Или все уже разойдутся, музыканты уберут все инструменты, она снимет свое красивое длинное платье цвета красного вина, специально купленного по случаю концерта, оденет джинсы, свитер, куртку, выйдет на улицу, закурит сигарету, и кто-то положит ей на плечо руку.... или просто увидит его машину, и он откроет ей дверь... Почему подобные вещи происходят только в кино или в романах, почему они не происходят на самом деле, или по крайней мере, с ней? А если как следует захотеть, или попросить? Его, сидящего где-то наверху, или ангела-хранителя, если он у нее есть?

Из всех этих мечтаний сбылось только то, что концерт удался, а благодарная публика ещё долгими овациями не отпускала их со сцены, в результате чего они снова сыграли на «бис» последнюю часть Брандербургского концерта. Придя домой, она в полном одиночестве выпила бутылку красного вина и выкурила неимоверное количество сигарет, все вспоминая и переживая заново весь концерт. Теперь можно было полностью расслабиться. До Рождества и Нового года оставалось чуть меньше месяца, и судя по всему, праздновать ей придется в одиночестве. Если только....