Софья Петровна

1
В пятом классе у нас новый предмет – английский язык. Пришла молодая симпатичная учительница, наверное, только что закончила институт. Школы тогда были раздельные и в нашем классе училось около тридцати мальчишек с очень сложными характерами, даже опытным учителям с нами было не просто. Молодая «англичанка» - Маргарита Павловна, хотела наладить с нами контакт, она искреннее желала разнообразить уроки, сделать их интересными, внести в них элементы игры, учитывая, что нам было одинадцать-двенадцать лет. В общем, она была полна творческих планов и из нее получился бы хороший учитель.
 
Она читала нам простые сказки на английском языке, была с нами приветлива и даже ласковая. В общем, удивительно светлая и приятная учительница, но, почему-то, нам не понравилась. Не понравилась, и все! И мы начали диктовать на уроках свои условия и своим поведением ставить ее в трудное положение. Мы интуитивно чувствовали, что у Марго, так называли мы ее между собой, еще нет опыта работы с такими как мы, и это нас еще больше разбирало. Несколько раз Марго со слезами уходила из класса, но пока не жаловалась директору и завучу, что было отмечено нами как положительный фактор. Но мы не сдавались…

Однажды Марго задержалась в учительской на несколько минут, мы выставили дежурного у двери и, когда он дал сигнал, что она идет, мы все встали и начали хором громко скандировать:
 - Англичанка – «эманка»! Англичанка – «эманка»!… Мы придумали это прозвище после того, как Марго нам прочитала небольшую сказку про обезьянку. Марго вошла в класс, мы враз замолчали, но на наших физиономиях, наверное, светилась радость и ожидание ее реакции. Она остановилась, не доходя до своего стола, посмотрела на нас широко раскрытыми глазами и вдруг отвернулась, и со слезами, заплакав навзрыд, выбежала из класса. Такой реакции мы не ожидали и у многих в душу закралось нехорошее ощущение, что перебрали. Все молча присели за парты и притихли.
 
Через несколько минут в класс вошел директор, мы его страшно боялись. Он был небольшого роста, плотного телосложения и когда ему надо было посмотреть в сторону, он медленно поворачивался всем телом, что почему-то вызывало у нас особый ужас. Мы встали и замерли. Сергей Филиппович прошел медленно по рядам, мы стояли как вкопанные, потом он несколько раз прошел вдоль доски. Стояла мертвая тишина, мы, кажется, даже перестали дышать. Директор внимательно посмотрел на нас очень тяжелым взглядом.
 - Негодяйство! – вдруг тихо сказал он, долго, казалось вечность смотрел на нас повернувшись к нам всем телом и вышел из класса. Почему-то это слово, и то, как оно было сказано, оказало на нас сильное действие. Мы сели и молча просидели в классе до конца урока.
 
Следующий урок английского заменили русским языком – Марго заболела. Мы ждали, что нас вызовут на педсовет, или в учительскую, или к директору на разборку, но ничего этого не произошло. Много лет спустя, вспоминая об этом случае, я удивлялся мудрости директора: он специально применил этот прием – не прорабатывать нас обычным способом, а выдержать, чтобы сами подумали и сделали выводы. Все это привело к нужному результату, мы поняли, что сделали очень плохо, нам стало жалко учительницу, и даже самые отчаянные не могли вспомнить, что нам так не понравилось в ней. Потом, до конца года, по английскому у нас была учительница из старших классов. Большая часть класса чувствовала себя отвратительно в связи с болезнью Марго, все понимали, что она заболела из-за нас. В конце концов, снарядили трех ребят сходить к ней домой, узнать о ее здоровье, поздравить с Новым годом, наступили зимние каникулы, и передать несколько мандаринов из наших новогодних наборов…
 
Я и двое наших ребят пришли по адресу, который дали в учительской. Дверь открыла пожилая женщина с усталым и грустным лицом. Это была мама Марго.
 - Здравствуйте, мы из 5б класса и пришли узнать о здоровье Маргариты Павловны, - представились мы. Слезы выступили на глазах мамы Марго, она пригласила нас зайти в квартиру. Мы зашли, сняли куртки и она провела нас в большую комнату.
 - Будете чай? – засуетившись, спросила она, но мы чувствовали себя неловко, не знали что сказать, и буркнули: - Спасибо, - и добавили, что нам хотелось бы узнать, как себя чувствует Маргарита Павловна и передать ей вот это, мы протянули небольшой пакетик.
 - Риты сейчас нет дома, она в больнице, идет на поправку. Ну, давайте я вас напою чаем, у меня очень вкусное варенье и пряники, - опять ласково предложила она. Но мы поблагодарили, что-то невнятно пробормотали о каких-то домашних делах и отступили в прихожую.
 - Жалко, что у вас нет сейчас времени, заходите еще…
 - Передайте Маргарите Павловне от нашего класса поздравление с Новым годом и скажите, что мы ее любим, - вдруг неожиданно сказал Колька, один из организаторов «давления» на Марго. Мама Марго растерялась, - Спасибо! Обязательно передам… Мы схватили куртки и выскочили на лестницу. Почему-то домой бежали молча, жили мы в соседних домах и также молча разбежались по своим домам…
 
 Марго так и не вернулась не только в класс, но и в школу. Говорили, что она после болезни еще была дома два месяца, а потом перевелась в другую школу.
 
Прошло несколько лет. Я перешел в девятый класс. В городе прошло так называемое «районирование» учащихся и меня перевели в другую школу, которые теперь сделали смешанными, в них девочки и мальчики учились вместе. Это было непривычно и поначалу приводило к разным курьезам. Сначала мальчики стеснялись девочек, потом начали демонстрировать себя, старались привлечь их внимание, совершая глупые поступки: например, вдруг, нет ни с чего, начинали толкаться или без причины дико хохотать, то вдруг срывались с места и неслись по коридору как лошаки. Но девочки делали вид, что они ничего не видят и держали холодный нейтралитет. Постепенно ребята успокоились, да и девочки привыкли к нам и наши выходки не кончились, конечно, но стали очень редкими.
 
В конце первой четверти мне надо было придти в школу во время второй смены, когда учились начальные классы. Я шел по коридору и увидел в его торце, около боковой лестницы, несколько первоклассников, или второклассников, и женщину, которая сурово отчитывала их за что-то. Когда я подошел к ним, чтобы спуститься по лестнице, учительница повернулась и подозрительно посмотрела на меня, продолжая ругать малышню. В эти несколько секунд я увидел ее лицо – злое и неприятное. Я узнал в ней Маргариту Павловну. Она постарела, из миловидной девушки превратилась в злую суровую женщину. Резкая вертикальная складка на лбу над переносицей усиливала суровость лица. Я вздрогнул от неожиданности и первая мысль была: это мы сделали ее такой! Вот он, результат нашего «негодяйства»! Она меня не узнала, а позже я слышал, что Маргарита Павловна была завучем младших классов. Бедная Маргарита Павловна, несчастные малыши…

 2
 В десятом классе у нас появилась новая учительница по истории – Софья Петровна, она же была назначена нам классным руководителем. Ей было лет тридцать пять – сорок, одевалась она просто, аккуратно, но просто. Во всех одеждах преобладали серые тона. Волосы были собраны на затылке в пучок, украшений никаких она не носила. Софья Петровна была нервической, какое-то беспокойство почти всегда тускло светилось в ее глазах. Она давно работала учительницей, предмет свой знала и преподавала его интересно. Но в ее нервическом поведении, в ее одежде, было что-то, что не располагало к ней, а многие ребята не любили историю и вместе с ней и Софью Петровну и провоцировали срывы урока, чего часто достигали. Эти ребята называли Софью Петровну «историчка-истеричка». На комсомольских собраниях класса эту ситуацию осуждали, ставили ребятам на вид, срывы уроков практически прекратились, но не в результате разборов, а просто недоброжелателям Софьи Петровны надоело…
 
Наиболее тонкий способ вывести Софью Петровну из себя изобрел и применял много раз я. Мое место было в среднем ряду на второй парте. Так вот, на ее уроках я все убирал с парты и сидел истуканом, руки сложены одна на другой, по всем правилам. Всем своим поведением и мимикой я изображал глубокий интерес и внимание к тому, что рассказывала Софья Петровна. Но во всем этом чувствовался подвох, ехидство, хотя формально я вел себя подчеркнуто хорошо. Софья Петровна больше десяти минут не выдерживала: она делала мне замечание, я изображал, что мне не понятно за что, она покрывалась медленно красными пятнами, сначала на щеках, затем на шее. Все замирали, она срывалась и шипящим голосом выгоняла меня из класса. Я вежливо вставал и с видом незаслуженно обиженного, молча, выходил в коридор. Настроение у Софьи Петровны было испорчено, к радости части класса. Меня удивляло, что после моих выходок, Софья Петровна ни разу не проводила со мной воспитательных разговоров и, вообще, не было никаких дисциплинарных реакций. Меня это удивляло и я даже сократил свои демонстрации. Кроме того, однажды одна девчонка из нашего класса остановила меня и, сверля глазами, зло сказала:
 - Как тебе не стыдно, что ты изображаешь? Думаешь, это умно? Ты просто издеваешься над слабым. А еще мужчина! - и она повернулась ко мне спиной. Я хотел ответить что-нибудь грубое и резкое, но слова застряли и я промолчал. Но, в общем, я много попортил нервов Софье Петровне…
 
Когда мы закончили школу, на выпускном вечере не узнали Софью Петровну. Она оделась по-праздничному, сделала другую прическу, глаза у нее блестели, и вся она была непонятно загадочная, близкая и добрая. Это нас поразило, но настоящий шок я получил позднее…
 
Мне нужна была характеристика от школы, для поступления в институт. Эту характеристику подписывала классная руководительница, а утверждал директор школы. Я пошел в учительскую, завуч нашла характеристику, но оказалось, что она, и еще несколько характеристик, не подписаны. Так как мне надо было ехать в Москву поступать на Физтех, где экзамены сдавали раньше, чем в других институтах мне нужна было срочно характеристика. Завуч дала мне адрес Софьи Петровны и сказала, что я могу съездить к ней домой и получить необходимую подпись. Я удивился, что Софья Петровна живет очень далеко, на краю города, в очень бедном районе, где были бараки и небольшие домишки. Туда ходил только трамвай, и я ехал около сорока минут.
 
С трудом нашел дом, в котором жила Софья Петровна и вошел в калитку. Оказывается, она занимала полдомика, в небольшом дворе бегали трое ребят, две девочки и мальчишка. Посреди двора на низком столике или на табуретках стояло корыто со стиральной доской и Софья Петровна стирала в нем белье. В задней части двора на веревках сушилось уже выстиранные детские вещи. Тут же валялось несколько игрушек, потертый конь на колесиках, несколько тряпичных кукол.

Софья Петровна не видела, как я вошел во двор и когда я с ней поздоровался, она повернулась ко мне, вздрогнула от неожиданности и густо покраснела.
 - Ой! - вскрикнула она, - Я сейчас, - она сняла пену с рук и вытерла их о мокрый передник.
 - Как ты сюда попал, что-то случилось? – и она еще больше смутилась.
А я смотрел на нее и мне вдруг показалось, что Софья Петровна гораздо моложе чем мы ее видели в школе, что она очень симпатичная женщина, куда-то делись черты лица, придававшие ей суровость и нервозность.
 - Софья Петровна, извините, - пробормотал я, - Я приехал подписать характеристику.
- Ой, зачем, - засуетилась она, я завтра буду в школе и хотела подписать
несколько характеристик, - Я не успела это сделать, - оправдывалась она,
- Заболела, и несколько дней была дома.
 - Ну что Вы, Софья Петровна, мне не сложно, я хотел посмотреть, где вы живете, - зачем-то добавил я и тем еще больше смутил ее. Она отбросила прядь волос назад и как-то грустно сказала:
 - Вот так и живу. Заходи в дом, я сейчас вымою руки и возьму ручку.
 
Я зашел в прихожую, оттуда в комнату. Здесь все было чисто, уютно, но все говорило о том, что здесь живут не богато. В это время в комнату вбежали ребятишки и вошла Софья Петровна. Ребятам было лет шесть-восемь. Они с любопытством рассматривали меня.
 - Это мои сорванцы, Сережа, Настя и Галя, с теплотой в голосе сказала Софья Петровна.
 
У меня что-то оборвалось внутри, мне стало ужасно стыдно, какое «негодяйство» мы делали по отношению к этой несчастной, доброй женщине, которая одна воспитывала троих детей и жила, мягко говоря, очень скромно.
 
Не помню, как я выбрался к трамваю. Уже трясясь в вагоне, я начал приходить в себя, а картина двора, жилья и детей Софьи Петровны стояла перед глазами. Господи, какую жестокость мы проявляли к нашей «историчке-истеричке», как мы даже не задумывались о других людях, откуда такой эгоизм? Мы, не задумываясь, хамили, глумились над человеком и считали это геройством. Наверное, эти размышления были первыми на пути к взрослению…
 
Несколько дней я не мог придти в себя и успокоиться. Я тогда еще не знал, что память сохранит все детали моего визита к Софье Петровне на всю жизнь.

3
Я уехал учиться в Москву, затем после окончания Института остался работать в одном НИИ. Прошло почти двадцать лет, я ни разу не был в родном городе и вот командировка в город моего детства, туда, где я учился и закончил школу. Когда я летел в самолете, куча детских и юношеских воспоминаний захлестнули меня. Я здесь родился, вырос, имел много друзей детства, самых сладких и дорогих друзей. Конечно, еще раз вспомнил Софью Петровну, я часто думал о ней. Какое-то теплое терпкое чувство возникало в душе при этих воспоминаниях. Все это годы я испытывал чувство вины перед этой женщиной, которое с годами не ослабевало. Еще в самолете я дал слово, что все сделаю, чтобы увидеть, хоть на недолго, Софью Петровну и извиниться за все…

Конечно, все получилось не так, как я хотел. Работы было много, график был очень жесткий и только на второй день я смог вырваться и пошел в школу, чтобы узнать адрес или телефон Софьи Петровны.
 
Школу я нашел почти сразу, она также стояла среди больших, но постаревших, деревьев. Мне показалось, что здание стало ниже и было не таким монументальным как я помнил. Также как тогда, около школы бегали девчонки и мальчишки. Какое-то теплое чувство разлилось по телу, практически все осталось как прежде. Я вошел в фойе, здесь появилась большая раздевалка, раньше раздевалки были в каждом классе. Молодая учительница регулировала движение ребят, делала какие-то замечания и указания отдельным мальчишкам. В общем, все было как тогда. Я подошел к учительнице и спросил, как мне пройти в Учительскую, я помнил, что она была на втором этаже, но на всякий случай хотел уточнить. Учительница посмотрела на меня слегка подозрительно, но потом, повернувшись, показала на лестницу, ведущую на второй этаж и сказала:
 - На втором этаже повернете налево, третья комната. А вы что хотели?
 - Я давно учился в этой школе, закончил ее двадцать лет назад, вот приехал в командировку и хотел узнать адрес моей классной руководительницы, которую не видел как раз двадцать лет. Учительница оживилась и заулыбалась:
 - Очень приятно, что ученики помнят школу столько лет. Я здесь работаю только десять лет и мне было бы приятно увидеть своих учеников через двадцать лет. А кто у вас был классным?
 - Софья Петровна Савченко, она была учителем истории, вы не знаете ее?
 - Я слышала эту фамилию, но не застала ее, по-моему, она сейчас вообще не работает. Но вы спросите в учительской, сейчас как раз большая перемена и все учителя там.
 - А как вас зовут?
 - Валентина Ивановна, я преподаю географию и… астрономию, - она почему-то смутилась. А я вздрогнул, у нас тоже учительница географии вела астрономию. У нее с астрономией было не все в порядке, как, чувствуется, и у Валентины Ивановны. Я поблагодарил ее и двинулся по лестнице в Учительскую. Подойдя к двери Учительской я вдруг ощутил робость, разволновался и вспомнил, что вызов в эту комнату обычно ничего хорошего не предвещал…
 Я открыл дверь и вошел в учительскую, в которой также стояли столы учителей, шкафы и несколько учителей пили чай и обсуждали какие-то проблемы. Я поздоровался, все повернулись в мою сторону и одна учительница спросила:
 - Вы к кому? Ваш ребенок в каком классе учится?
Я не успел представиться, как одна пожилая учительница с очень знакомым лицом воскликнула:
 - Постойте! Да это к нам пожаловал Андрюша Сидорчук, давненько мы его не видели. Все учителя с интересом еще раз посмотрели на меня. От стола в глубине учительской встала и подошла ко мне учительница, которая меня узнала и я сразу, моментально, вспомнил ее, нашу учительницу по химии, мою любимую учительницу.
 - Ирина Викторовна! Я что-то хотел сказать, но комок подступил к горлу, перехватил дыхание. Я почему-то никак не ожидал встретить ее. Ирина Викторовна подошла ко мне, обняла, и внимательно посмотрела на меня.
 - Ну, дай на тебя посмотреть! Возмужал, прошло ведь, наверное лет двадцать, если мне не изменяет память. Я всю жизнь удивлялся памяти учителей, проходит много лет, десятилетий, а они помнят каждого, наши имена, фамилии. Теперь я сам преподаю и понимаю, что ученики становятся очень близкими, почти как своими детьми. Но школьные учителя имеют все-таки удивительную, уникальную память…
 - Это Андрей Сидорчук, он учился у меня в 10б классе, по химии у него были всегда одни пятерки, - представила она меня учителям и я невольно поклонился в их сторону. В это время прозвонил звонок, большая перемена кончилась и учителя засуетились на уроки.
 
Проходя мимо меня они улыбались и я поймал себя на мысли: почему когда мы учились, мы не видели в них простых, хороших людей. Видели в них только «шкрабов» и придирались ко всяким мелочам, но не видели главного. Очень редко мы испытывали искреннее уважение или любовь к учителям, но и это носило часто эгоистическую подоплеку.

4
 - Очень хорошо Андрей, у меня сейчас нет урока и, если ты не спешишь, хотелось бы узнать как у тебя дела, чем живешь, где ты? – сказала Ирина Викторовна и добавила, - Ты себе не представляешь как приятно и здорово увидеться с бывшими учениками через много лет. Мы сели на диванчик около большого деревца в красивом кашпо, Ирина Викторовна неотрывно смотрела на меня, - Ну, рассказывай!
 - Я сейчас живу и работаю в Москве, в НИИ вакуумного приборостроения, инженером. Жена Валя работает в Университете, сын – Алеша, учится в четвертом классе. Работа интересная, вот сейчас в первый раз за все эти годы повезло, приехал в командировку в родной город. Вы же знаете, что за свой счет приехать сюда очень дорого, да и работа отнимает все время. Я решил обязательно зайти в школу, посмотреть, хотя очень тяжело через много лет посещать родные места. Я решил зайти во двор, где мы жили, на ул. Кирова. Но знаете, обошел вокруг дома, а во двор не решился. Один вечер удалось собрать старых дворовых ребят, кого можно, с кем я переписывался все эти годы. Просидели почти всю ночь в разговорах и воспоминаниях, было весело, но в конце все загрустили. Завтра все разойдемся и опять много лет не увидимся и встретимся ли опять все вместе? Ну, ладно как у вас дела, как вы живете? Как ваши ученики? И у меня к вам просьба: не знаете ли, где сейчас живет Софья Петровна?
 - Ладно, все по порядку. Сегодняшние дети не плохие, но почему
то они как-то слабее, более инфантильные в учебе, но практицизма в житейских делах гораздо больше, чем было у вас. Вы были больше романтики, с вами было труднее, но интереснее. Сейчас тоже трудно, но не так интересно. Я уже на пенсии, но продолжаю работать, хотя трудно физически, но думаю, что это последний год. Правда это уже говорю третий год, - рассмеялась она, - Но сейчас думаю, что все же этот год последний, да и внуки подрастают, дочери и сыну нужна бабушка. В общем, вот такие дела. Как у тебя с химией? Ты же всегда проявлял к ней интерес. Я помню, как ты участвовал в городских химических олимпиадах и показывал мне грамоты победителя. Я тебе еще тогда советовала идти учиться на химический факультет.
 - Так я ведь вам не сказал, я поступал на Физтех, но не поступил, и в тот же год стал студентом Института тонкой химической технологии. Помните, Вы мне давали посмотреть двухтомник «Основы химии» Менделеева, я ведь потом купил у букинистов такой же двухтомник. А помните, вы у меня брали труды Бутлерова… Так вот сейчас я занимаюсь вакуумной техникой для решения разных химических задач в области биотехнологии. Поэтому я ваш наказ выполнил. Я действительно всегда любил химию и физику.
 - А чем занимается твоя жена?
 - Она географ, довольно часто ездит в экспедиции, правда, не очень продолжительные. Валя очень интересный человек и мы живем дружно, хорошо, да и поводов нет для конфликтов, да и дел у нас много. Сын у нас самостоятельный парень и с ним пока легко, не знаю как потом, но сейчас нормально.
 - Я рада за тебя, как-то сейчас не часто встретишь семьи, в которых мир и порядок. А что ты хотел узнать о Софье Петровне?
 - Я честно скажу, что я виноват перед ней, я часто обижал ее и вел себя очень плохо на ее уроках. Я хотел бы ее увидеть, узнать как у нее жизнь, как ее детишки. В общем, хотелось бы увидеть ее. Где она сейчас, не знаете ли ее адрес или телефон?
 - Софья Петровна никогда не говорила о тебе плохо, это я бы запомнила, так как тебя считала своим хорошим учеником. А о ней, что я знаю? Она уже почти десять лет не работает. Тяжело болела, потом сложно болел ее старший мальчик, по-моему, его зовут Сережа. Все это сильно подорвало ее здоровье. И она ушла из школы, как только вышла на пенсию, слава богу, дотянула. Последний год она практически только числилась и мало работала. Ребята ее все получили высшее образование, устроены хорошо. Одна дочка уехала куда-то далеко с семьей. А Сергей и другая дочка работают и живут здесь, дочка живет вместе с Соней. Адреса, к сожалению, я не знаю, из старого коллектива остались я да учитель черчения, помнишь Геннадия Ивановича? Но он сейчас болеет и у него нет телефона, да и не знаю, есть ли у него адрес Сони. А вот телефон у меня где-то записан, сейчас. Ирина Викторовна подошла к своему столу, перебрала пачку тетрадей и книг и, достав большую тетрадь, после недолгих поисков дала мне телефон Софьи Петровны.
 - Я очень рада было тебя увидеть и узнать, что у тебя все в прядке и хорошо. Ты записал бы адрес школы, у нас некоторые изменения. Написал бы, хотя я знаю, что пишем мы плохо, по себе знаю. Да, запиши на всякий случай мой домашний телефон. Вдруг когда-нибудь удастся позвонить. Я достал записную книжку и приготовился записать адрес и телефон.
 - Ты помнишь мою фамилию? – я по правде в продолжение
всего разговора пытался безрезультатно вспомнить. Имя и отчество я вспомнил сразу, а фамилию… Но когда она у меня спросила, почему-то сразу вспомнил.
 - Конечно, помню! - сказал я уверенно, - Ивантеева Ирина Викторовна.
 - Замечательно, у тебя всегда была хорошая память, - она улыбнулась и я записал ее телефон.
 - Ирина Викторовна, спасибо вам за наш разговор, я обязательно вам буду звонить, я же всегда помнил о вас, уроки химии, которые конечно определили, в какой-то степени, мое будущее. Очень не хочется уходить, здесь так тепло и уютно, а ведь когда-то Учительская была местом, куда мы шли как на казнь. Но надо, действительно, идти, да и у вас, наверное, еще есть сегодня уроки.
 - Да, сейчас будет у меня урок в 8б классе, самый слабый класс, иду к ним без интереса. Мне было очень приятно с тобой увидеться, Сегодня у меня праздник, большое тебе спасибо. Она меня ласково обняла, в глазах у нее блестела влага, да и у меня часто забилось сердце и комок подступил к горлу.
 - Иди, - она подтолкнула меня к двери и отвернулась к окну.
 - До свидания Ирина Викторовна! Спасибо вам за все, большого вам здоровья и счастья, - выдавил я и быстро вышел в коридор. Я спускался по лестнице, когда резко зазвонил звонок, закончился очередной урок. Я не помню, как вышел из школы, прошел несколько улиц, как дошел до гостиницы.
 
5
Когда вернулся в гостиницу, было около двенадцати часов дня, я как раз отпрашивался до обеда, но обедать что-то не хотелось и, выпив в буфете чай с бутербродом, я поехал на работу.
 - Андрей Николаевич, - встретила меня Наденька – техник-лаборант, - Вам здесь Петр Иосифович оставил записку, а нам поручил заказать билет на Москву на завтра, на утро. Мы заказали, вы можете получить билет в кассе Аэрофлота вечером, они работают до десяти часов вечера. В записке было написано, что пришла телефонограмма из Москвы, меня срочно вызывают, завтра, во второй половине дня важное совещание.
 - Спасибо, Надя, а где Петр Иосифович?
 - Он у начальства, обещал быстро придти.
 - Ладно, я пойду в Лабораторию.
Через полчаса появился Петр Иосифович, действительно звонил мой шеф и срочно вызвал в Москву, а я рассчитывал, что у меня есть один день в запасе.
 - Давайте подведем итоги, - сказал Петр Иосифович, - Я подготовил проект заключения, посмотрите, что надо дополнить или исправить, мы внесем исправления и подпишем его. И, наверное, все.

Через час мы подписали заключение, закончили все официальные дела. Петр Иосифович достал бутылку армянского коньяка, кофе, нарезанные ломтики лимона на небольшой тарелочке и несколько бутербродов.
 - Давайте на посошок, по рюмочке. Он включил электрочайник и пока кипятилась вода, мы выпили, закусили лимоном и разговорились о нашем законченном деле и о планах на будущее.
 
На прощанье мы обменялись рукопожатием, пожелали друг другу здоровья и успехов и я вышел на улицу. Недалеко была цветочная лавка, я купил букет гвоздик, в соседнем магазинчике коробку конфет и вернулся в НИИ. Поднялся на второй этаж, нашел Надю, вручил ей цветы и конфеты и поблагодарил за помощь. Она растерялась, покраснела, но было видно, что мои знаки внимания ей очень приятны.

6
Вернувшись в гостиницу, я никак не мог решить, позвонить Софье Петровне или сначала сходить за билетом. Мне стало вдруг немного страшно: что ей скажу, помнит ли она меня, как ей все выскажу о чем много думал? В общем, сначала пошел в кассу. Это было недалеко, минут пятнадцать-двадцать ходу пешком. Я шел медленно, но как не тянул время, через час вернулся в гостиницу.
 
Я прилег, и перед глазами возникли школьные годы, учителя, ребята, с которыми дружил и дрался, как мы неуклюже ухаживали за девчонками. Вспомнилась светловолосая Оксана, в которую был безумно влюблен, а она на меня демонстративно не обращала внимания. Это потом я понял, что это была девичье притворство, но тогда для меня это была драма, трагедия. Несколько раз нападала хандра, ничего не хотелось… Где сейчас эта девочка? Как у нее сложилась жизнь?
 
Так незаметно я задремал. Когда проснулся, было уже восемь часов вечера и я, наконец, решился позвонить Софье Петровне. Собрался с духом и набрал номер ее телефона.
 - Алло! - в трубке прозвучал девичий голос.
 - Добрый вечер, вы, наверное, Галя?
 - Да, здравствуйте, а вам кого? - в голосе Гали чувствовалось удивление и любопытство.
 - Галя, а Софья Петровна дома? Можно ее позвать к телефону?
 - Да, сейчас. Мама! – позвала она, - Тебя спрашивают.
Я почему-то разволновался, у меня заболело сердце и как-то стало не по себе.
 - Алло! Здравствуйте, - послышался в трубке голос Софьи Петровны, - это кто?
 - Софья Петровна, здравствуйте, это звонит ваш бывший ученик – Андрей Сидорчук. Я у вас учился двадцать лет назад, сейчас приехал в командировку, зашел в школу и мне ваш телефон дала Ирина Викторовна.
 - Теперь вспомнила, после секундного замешательства сказала Софья Петровна, - Да, конечно. Помню, ты еще сидел за второй партой и всегда изображал, что тебе очень интересно, а я сердилась. Помню, как ты приезжал за характеристикой. Как у тебя дела, я слышала, что ты учился и работаешь в Москве. Как ты живешь, есть ли семья?
 - У меня все нормально, живу и работаю в Москве и я ей пересказал приблизительно то, что рассказал Ирине Викторовне, - Я сейчас разговаривал с Галей? Верно?
 - Да правильно, удивительно, что ты запомнил ее имя. Мы с ней живем, Сережа с семьей тоже живут здесь, у него семья, а у меня внуки. А Настя, старшая, вышла замуж за военного и с ним живет на Дальнем Востоке, у нее очаровательная дочка.
 - Как Ваше здоровье?
 - Да ничего, сейчас ничего, спасибо.
 - Софья Петровна! Я хочу вам сказать, что все годы после школы я вспоминал о вас, и все время хотел извиниться перед вами за свое поведение в классе, за нервы, которые я вам портил. Знаете, я не могу этого забыть и простить себе. Я много понял, когда был у вас дома, тогда, с характеристикой. Я вас очень люблю, уважаю, желаю большого здоровья и семейного счастья. У вас хорошие дети и это очень здорово! – выпалил я на одном дыхании.
 В трубке послышался легкий смех и взволнованный голос Софьи Петровны:
 - Андрюшенька! Спасибо тебе большое за добрые слова. Я на тебя никогда сильно не обижалась, ты же в принципе всегда был добрым мальчиком, а у меня те годы были самые трудные. Когда умер муж и у меня осталось трое маленьких детей… я была на грани нервного срыва, но старалась никому не показывать, а вот на вас срывалась... Но всех вас я любила и среди вас были хорошие ребята и девочки. А за твои слова спасибо, ты мне сделал подарок, праздник, ты не представляешь, сколько стоят твои слова, многого. Спасибо, мой мальчик! - мне почудилось, что Софья Петровна плачет.
 - Софья Петровна! Вы знайте, что я вас никогда не забуду. Спасибо вам большое, здоровья вам и бодрости, - я больше ничего не мог сказать…
 - До свидания, Андрюша! Успехов тебе… спасибо…- услышал я
в ответ…