Девяносто пять зим

Моя бабка, Анна Демидовна, приложилась душой к Богу 7 Марта этого года. Она пережила свою девяносто пятую зиму трудно, и рассталась с этим миром перешагнув эфемерную чёрточку весны. Так что прожила она девяносто пять ЗИМ.

Мы не были близки с ней. Она прожила большую часть жизни со своим старшим сыном, братом моей матери, а потому больше нянчила моих двоюродных брата и сестру. В памяти она навсегда осталась СТАРОЙ (когда мне было пять лет - ей было уже за пятьдесят) старушенцией в беленьком платке повязанным так, что он закрывал лоб до глаз. Глаза, глубоко утопшие среди бесконечных морщин были блестящими и острыми. До конца своей жизни, она оставалась в здравом, хотя, конечно же потускневшем от прожитых лет уме.

Лишь в значительно более зрелом возрасте, я начал интересоваться историей своей семьи, и Анной Демидовной, как наиболее "взрослом" её представителем. Поговорив с матерью, я узнал невесёлую историю жизни своей бабки.

Анна Лукоянова родилась в начале двадцатого века в семье мелкозажиточного крестьянина в русской деревне Борисоглебск под Казанью. Её отец разводил скот и торговол мясом в Казань. Семья была немногочисленной по тогдашним понятиям, владела землёй и кое какой недвижимостью и скотиной.

Когда я виделся с бабкой в последний раз в Ноябре 2004 года, я порасспрашивал про её житьё-бытьё, и воспоминания о детстве, остались пожалуй самыми светлыми в её памяти.

Замуж Анна вышла поздненько, ей было далеко за двадцать, уже почти тридцать. Не сохранилось ни одной из её ранних фотографий, посему мне трудно представить эту вечную старушенцию молодой и стройной девкой. Видимо всё же, внешность была не самой последней причиной задержки решения матримониальных проблем, приданное за Анной какое-никакое а было.

В начале тридцатых годов вышла замуж Анна, и тут же жизнь начала наносить ей удар за ударом. Семью раскулачили, у Демида Лукоянова отобрали и скот и подворье. Он сошёл с ума, и вскоре умер. Молодая же семья, с Анной на сносях, поселилась в бесхозной бане с провалившимися полами и крышей. Говорят что с милым рай и в шалаше, да что-то не похоже, что бабкина жизнь была хоть сколько близка к раю. Впрочем вскоре и этой хрупкой видимости семейной жизни пришёл конец. Виктор, муж Анны, был арестован и сослан в Сибирь строить Магнитку.

И осталась Анна одна с маленьким ребёнком на руках, среди чужих людей.....

Долгое время я не знал, в чём отличие между селом и деревней, оказалось, что если в населённом пункте есть церковь - то это село. В Борисоглебске церковь была, она и стала опорой для бабки на всю её оставшуюся жизнь. Сначала как таковая, а позже, когда церковь разграбили, и отдали под сельский клуб - её дух. Когда нужно было помолиться за кого-либо, отпеть покойника, или посодействовать каким либо другим способом - бабка всегда была готова помочь. Она сохранила также большинство церковных книг, когорые подлежали уничтожению.

Когда я был ещё сопливым мальчишкой, она научила меня различным маленьким молитвам, так что, когда приходило Рождество, и пацанва отправлялась славить по деревне, меня брали "закопёрщиком". Стучали в ворота, и когда они открывались, меня выставляли вперёд. Ну тут я и заливался, пел псалмы. Бабки прослезившись давали старшему полтинник, а тот оделял меня пятаком или гривенником.

Всё это осталось в прошлом. Я вырос скорее атеистом, чем христианином. Но Библию читал, и, помнится в начале девяностых как то решил подискутировать с ней на предмет некоторых очевидных библейских противоречий.

Бабка удивила меня. "Да что ты, внучек. - махнула она на меня рукой - Я ведь ничего этого не знаю." Бабка верила в Бога - и это было самодостаточным фактом.

Прожив 6 лет и получив разрешение на свидание с мужем, Анна в середине тридцатых годов поехала на Магнитострой и прожила там шесть месяцев. Это был последний раз, когда она свиделась со своим мужем. В начале войны, Виктор был призван на войну, и погиб при форсировании Днепра. В память о деде, первенцы обоих детей были названы в его честь. Так я стал Виктором.

От своего мужа (моего деда) Анна вернулась беременной моей матерью. Беременность протекала тяжело, и это не удивительно, зная сколько стресса пришлось пережить бабке. Мать родилась в 1937 году недоношенной, никто не ожидал что она выживет. Родившуюся Веру звали "поллитрой" такая она была маленькая.

Выдав замуж дочь за моего отца, и женив старшего сына, Анна смогла сложить с себя основную ношу жизни. Старший сын Александр работал водителем, и смог поднять незамысловатое хозяйство. Он построил большой шлакозаливной дом рядом с бывшим барским прудом. Бабка нянчила детей, получала от государства пенсию в 9 рублей, ходила в церковь в Казань, и всё также была незаменимой в деревне, когда речь заходила об отправлении религиозных ритуалов. Я ещё помню её пение на чьих то похоронах.

Потом судьба послала ей новый удар. Один за другим умерли её сноха и сын, оба от рака, и неожиданно, на старости лет, она осталась снова одна. На тот момент ей было далеко за семьдесят. Ко всему прочему зрение Анны стало катастрофически ухудшаться. Один глаз пришлось удалить а оставшийся видел весьма посредственно.

В начале 90х годов умер мой отец, и мать забрала бабку жить к себе. На тот момент бабке было 80 лет. Так последние свои 15 лет, Анна Демидовна прожила со своей дочерью, моей мамой.

Чем живёт человек в таком возрасте и в такой ситуации? Я не знаю, и вряд ли узнаю. Ни один мужчина по обеим сторонам наших семей не пережил рубеж 60-летия. Наверное прошлым, когда будущего нет, а настоящее заполнено страданиями и ограничено площадью дома и прилегающего участка.

Что, ж, Анна Демидовна. Царствие тебе Небесное. Если рай и существует, тебе там самое место, с твоей верой, и жизненными страданиями. И пусть прожитые девяносто пять зим не студят твою память. Смерть приходит как утешение.


Виктор Урусов.


Такома


2006