Водка

Он терпеть не мог воскресенье. Нет, с утра день был еще ничего, но под вечер выходной начинал выходить из строя как желудок, переевший на хорошем дне рождения. Тошнота сменялась приступами непонятного довольства, а усталость предыдущей недели перерождалась в какое-то беспокойство, словно завтра предстояло что-то такое, от чего зависела вся последующая жизнь. Но, как писал его любимый автор, для таких случаев существовала водка. Тот спутник, которому все равно когда появляться – один черт окажется вовремя.
Обнаружив себя за столом и со стаканом, наполненным именно «спутником» вперемешку с чем-то, что давало повод усомниться в чистоте эксперимента в желудке, он понял, что ему осточертело пить одному. Тем более, что судя по ощущениям в голове пил он уже долго и много. Да тут еще вдобавок под Do The Evolution плеер в ушах окончательно скорчился и стал фонить. Он вытащил наушники и вслушался в тишину. Вернее половину тишины… Четверть тишины…
Приглушенные звоночки стаканов и рюмок, запах пролитого спиртного на дерево. Кто-то кому-то за стеной методично и глухо бил морду. Нет, блин, так нельзя. Под это и с этим тронуться с ума можно. Он сглотнул водкосодержащей жидкости и вытащил из кармана джинсов телефон. Протер пальцем засаленный экран и стал выбирать номер.
«Какой?», - подумалось ему, - «Этот спит… У этого ребенок маленький… Этому не звонил сто лет… Этому пофигу…». Пальцы машинально перебирали клавиши, намеренно пропуская номера телефонов женщин, коих в телефоне было большинство. Он им практически никогда не звонил, но они и не были памятником в его телефонной книге, ибо более чем дружеских отношений у него с ними не было. Просто приятели. Он в штанах, а они в юбке. Вернее, они тоже подчас в штанах, но с другими отличительными признаками. Теперь он мог гордиться перед самим собой, что никогда не давал им о себе знать, когда был в одиночестве и в глухом алкогольном бреду.
Прощелкав всю телефонную книгу, он потянулся за водкой, но на почти пустой бутылке уже лежала чья-то ладонь. Крепкая, с коротко стрижеными ногтями.
- Хм… Ты?
Ладонь, разжав бутылку, отошла симметрично с другой в разные стороны мол «я не я…», Плечи пожали, а голос спросил:
- Я присяду?
- Да базара нет, конечно…
Несколько минут они смотрели друг на друга. Глаза в глаза. Серость с зеленью гостя и серость с желтым и красным от недосыпа другого. Он провел машинально рукой по щеке. Щетина недельной давности словно ждала прикосновения ладони и отчаянно зачесалась. Гость наполнил стаканы. В его, булькнув, отразилось что-то до сих пор непонятного цвета.
- Выпьем? - спросил гость.
- Как всегда… - отозвался он, и, спохватившись, он спросил, - а за что?
- Давай за молодость. За то, что было.
- Тогда за убитую молодость, - уточнил он.
- Нет, брат, она даже умереть не может, так как была и останется молодостью. Она не умирает. Она просто уходит. Как опадает сирень. Цветы уходят, а дерево остается.
- Но после осени вновь приходит весна и сирень вновь цветет, - самоуверенно возразил он. Его сигарета, оказавшись между пальцев, внезапно оказалась прикуренной.
Гость убрал зажигалку и обронил:
- Знаю… Но это становится привычкой. Лишь отсутствуя долго, ты понимаешь, что она опять цветет и опадает. Находясь, все время рядом ты этого не замечаешь. Ты лишь знаешь, когда сгрести листья, чтобы потом их сжечь… Выпьем?
Не найдя сразу аргументов он выпил и, утерев горькие и пощипывающие от спиртового раздражения губы, посмотрел на собутыльника. Тот выпил водку, словно воду.
- Хорошо. Не та сивушная дрянь, что мы пили когда-то…
- Тогда многое другое не было дрянью…
- А сейчас разве что-то изменилось?
- Да, наверное…
- Ну что? Табак? Хлеб? Дружба? Небо? Солнце? – гость сверлил его глазами как пуля, входящая в затылок.
- Любовь… - глухие слова сами слетели с его губ, и он на секунду испугался, - или как там ее…
Гость, поперхнувшись очередной порцией водки, тихонько улыбнулся, а потом засмеялся во весь голос.
- Ха! Дурак, да что ты понимаешь в этом? Ну что?
- Я люблю… Я умею…
Опять повисла тишина.
- Кого? Кого ты любишь? Ты разбрасываешь камни пригоршней в темноту, не зная, какой из них попадет в цель. При этом ты прекрасно знаешь, что цели, в которые ты попадешь, могут быть такими, что ты предпочтешь не слышать даже намека о том что влупил в десятку!
- Неправда! Я умею любить!!! Я ничего не разбрасываю. Я верен себе!
- Воот… Ты верен себе… Ты думаешь, как там… Ты считаешь, что у любого автомата, подняв его из грязи можно передернуть затвор просто ударив по нему сверху ногой. Дебил… Все гораздо сложней и, сделав так как в окопах, ты наживешь себе сначала уважение, а потом отвращение…
- Но я ведь честен!!!
- Да пофигу!!! Ты должен понять, что автомат нужно смазывать и ухаживать за ним, так как это твое. ТВОЕ, черт возьми, без чего ты жить не можешь. А ты сам изнашиваешь то, что тебе было даровано свыше для спасения в угоду тому, чтобы на плацу выглядеть как бравый вояка!!! Ты красуешься тем, что тебе доверили свою душу, ты используешь ее как сигнальную ракету: ах смотрите на меня как у нас все зашибенно и какой я весь из себя крутой!
- Ах ты!!! – он приподнялся и как учили машинально ударил гостю прямо в челюсть.
В ладонь его впились осколки зеркала. Из разбитых кусочков грустно ухмылялся его собеседник.
- Прости, братишка, я иначе не мог… Ты бы совсем загнулся так. А сейчас все будет в порядке. Поверь мне. Я такое тоже проходил…