олененок

 Олененок


 Стояли последние зимние дни. По утру еще морозило, к полудню таяло, прилетал запоздалый мокрый снежок, а иногда моросил дождик. Лисицею подкрадывалась весна, оставляя свои следы, и в воздухе рождалась долгожданная свежесть.
 На каникулы мы подрядились поработать в лесничестве. На работу ходить было не так уж и далеко. В три перекура, как говорили взрослые мужики. Тропинка вилась между елочек и березок, за которыми стоял мощный строй деревьев, и в кронах слышалась песня ветра, да на сушинах дятлы гулко отбивали свои токкаты.
 Каждое утро, входя в царство ельников, на этих то подмерзших, то раскисающих тропинках, мы видели волчьи и оленьи следы. Словно здесь проходила граница двух миров – кончались следы оленьи и начинались волчьи. И волчьих следов всегда было больше…
 Однажды, когда Вася оторвался вперед (был его черед разводить костер и варить чай), мы шли по мягкому ночному снежку, огибая примороженные лужи. И вдруг услышали, как к нам бежит Вася:
 - Ребята, там волки!.. Гонят оленей!... Тише. Оттуда треск идет и след недалеко, метрах в пятидесяти отсюда. Кровь там!
 И первый побежал назад по своему следу.
 - Да, вот он волчий след, а вот и олений. И снова волчий. А вот и кровь. Ее нельзя не различить на снегу. Кровавый след уводит в лесную волчью глушь, к повалу.
 Вася, где по волчьему следу, где на слух уверенно пробивается ближе и ближе к волкам. Мы за ним. Прыгаем через канавы, вскакиваем на пни, чтобы лучше разглядеть, куда уходит погоня.
 Сколько же надо оленю сил, чтобы делать такие огромные спасительные прыжки! А серые хищники наседают и наседают молча, беззвучно. Они гонят зверя, а мы бежим за ними не зная, как помочь ему.
 - Вон там!
 - Да, туда, к поляне!
 Светлеет горизонт. Мы спешим друг за другом. Первым Вася, за ним я и Петя. Волков уже видно. Один матерый, два поменьше, молодые. Звери со всех сторон окружают важенку – самку оленя. Молодые слева все время пытаются схватить ее за шею, но, прыгнув, срываются и в этот момент вожак стаи хватает ее сзади за сухожилия ног. Вот-вот животное будет сбито и наступит развязка.
 Мы кричим, и волки останавливаются в замешательстве. Важенка прыгает через канаву и удаляется вглубь леса. Но где же преследователи? Вдруг как сквозь землю провалились. Не развернулись ли на нас? Уже шагом доходим до канавы, взбираемся на насыпной гребень и не можем сказать друг другу ни слова. В канаве на правом боку лежит тяжело дыша важенка. Клубы пара от глубоких и частых вздохов поднимаются над мордой, а по телу, словно круги по воде, пробегают судороги. Спускаемся в канаву, подходим ближе к ней, окружаем полукольцом. В тот момент, когда она вздыхает, отчетливо видно, как в утробе у нее бьется олененок. На снегу алеют пятна крови. Видно, что раза четыре хватал ее волк за сухожилия задних ног, но не разорвал их, повредив только кожу.
 Вдруг важенка вскочила сначала на задние ноги, а затем на передние и большим прыжком с места перемахнув через Петра, стала уходить по замерзшей заснеженной канаве. Уходила торопливо, без оглядки, в рассвет. Мы обессилено усаживаемся на поваленное дерево. Шутим, вспоминаем подробности, а потом устало возвращаемся по своим следам. Кто подбирает брошенный свитер, кто шапку. И даже не вериться, что можно столько пробежать по собственной воле…
 Летом мы часто видели нашу знакомую. Прихрамывая, она всегда была на одной из полянок, невдалеке от места весенней трагедии. Важенка нас не боялась. Неужели запомнила? Иногда подпускала метров на восемьдесят – сто, чутко поводила ушами, поворачивая голову, разглядывала поочередно то левым, то правым глазом. Волков уже не было слышно. Да летом – то и следов их не заметишь.
 А однажды мы были приятно удивлены, увидев олененка. Вероятно, он и раньше был поблизости, но из-за густой, высокой травы мы могли его не заметить. А теперь, когда лесник выкосил траву, важенка выбирала побеги в нескошенных прогалинах возле деревьев, рядом с ней брыкался ее сынок.
 Мы позабыли о волках. Квартировали у лесника. В дни отдыха загорали, собирали ягоды, купались в заброшенном колхозном пруду. Была вторая половина лета - благодатная пора. Однажды ранним утром к нам постучал лесник.
 - Ребята, помогите. В лесу два раза стреляли, а в это время охота запрещена.
 Не знаю, каким чутьем обладает иногда человек, что говорит ему о беде – душа или сердце? Может это тревога за близкое и дорогое, за красоту на земле, но Вася сразу сказал:
 - Это в нашу важенку.
 Мы, кто, в чем были, побежали за лесником. Он безошибочно вывел нас на знакомую поляну. На том месте, где обычно важенка выходила из леса, она и лежала на правом боку, еще теплая. Из двух ран струйками сбегала кровь. Одна пуля угодила в шею, другая - рядом с весенним шрамом, который оставили волки. Глаза ее еще светились, блестели, в них отражалось небо, веточки осины и мое лицо. Я отпрянул. К глазу уже ползла неведомо откуда прилетевшая в такую рань муха.
 Не помню, кто произнес:
 - Вот и все от волков защитили, а от людей не спасли…
 В это время подбежал олененок. Он тыкался мордочкой к каждому из нас, подходил к матери, будто хотел сказать, мол, вставай, хватит отдыхать, пойдем на поляну. Затем трогал ее, нюхал, подымал голову к нам, смотрел безоблачными глазами и не уходил.
 Подошел лесник. Помолчал, погладил олененка.
 - Браконьеров - то было двое. Они испугались наших криков и удрали на мотоцикле. Один рослый, другой маленький – следы такие. Ее, - указал он на важенку, - надо глубоко закопать. А олененка – в лес. Сразу же. Пусть нас не знает. Гоните его ветками.
 Олененок не сопротивлялся и не уходил. Лесник посоветовал Васе унести его на руках.
 - Вот туда, - показал он на осинник. – Там олени. С ними он не пропадет.
 Работа в тот день не пошла. Все были расстроены…
 А на другой год, когда мы приехали сдавать делянку и жечь ветки в кучах, лесник нам рассказал про нашего олененка. Его приняло стадо. Теперь он красивый, сильный. Но слишком доверчив, и часто выходит к людям. И если вы увидите красивого стройного оленя – это сынок погибшей важенки. Он может подойти к вам, он очень доверчив. Но гоните его в лес, гоните. Там его дом.