Бессмертие

Зинаида наполнилась слезами, и сказала: «Ты никогда не умрешь. Твои произведенья навсегда останутся тут.».
Анатолий покосился на ящик своего письменного стола, наполнился слезами, и сказал: «И вальсок!»
«Да, ещё ты написал вальсок. Твой вальсок навсегда останется с нами. Тут.» - бойко кивнула Зинаида.
«Сыграю!» - объявил Анатолий. «Толя?» - испуганно уточнила Зинаида.
Анатолий задумался. В его мозгу зашипел снег, который случается в телевизоре, если канал прекратил трансляцию. Так случалось всегда, когда Анатолий испытывал противоречивое. «Зина, я не понимаю..» - наконец изрёк Анатолий, и зарыдал, упав локтями на рояль.

В этот момент в избу вошли дети, и громко обстукивая с калош грязищу, обратились к Зинаиде с привычной обреченностью: «Опять?».
«Как вы с отцом разговариваете!» - крикнул Анатолий сквозь рыдания. – «Зинаида, скажи!».
Зинаида молча высморкала мужа, методично бьющегося башкой о рояль, подвинула ему под голову стопку газет, печально чмокнула в затылок, и пошла в горницу, к детям.
«Садись йисть, Толяжив. Картоха стынет.» - строго сказала мать. – «Тебя, Навсегда, тоже касается».
«Что куксишься, поди в сельсовет опять носило?» - подбоченилась мать над Толяживом, понуро ковыряющем картоху.
«Ну и носило. И чё. А хули батя.. кхм…» - внезапно впряглась за брата Навсегда, но покраснела и осеклась, ляпнув «хули».
«Да что ж это. Ты ж сопля ещё. И ты туда же?» - поникла головою Зинаида.
«Мать, да ты пойми. Батя нездоров, допустим. А мы? Нам то мучаться пошто?!» - встал Толяжив, решительно оттолкнув котелок с картохой.
«Отец не велел имена менять. Точка.» - сказала Зинаида, оглядев детей с состраданием.
«Толяжив! Навсегда!» - раздался из комнаты требовательный крик Анатолия.
«Не пойдём. Надоело.» - мрачно сказал Толяжив, глянув на сестру.
«Батя относится к нам потребительски.» - кивнула Навсегда.
«Какие мы слова то умные знаем. Погляди-ка..» - не одобрила Зинаида. – «Спасибо скажите, что я не дала ему назвать вас Ясрал и Насебя. У отца тогда пик самоотречения был.»
«Спасибо, ма.» - оценили дети.
«Толяжив! Навсегда!» - повторно раздалось из комнаты.
«Может, его врачам показать?» - спросил Толяжив мрачно.
Зинаида молча погрозила Толяживу пальцем.
В комнате что-то протяжно тренькнуло.
«Отец страдает. А вам хоть кол на голове теши.» - шепнула Зинаида.
«Толяжив! Навсегда!» - в третий раз сказал Анатолий, затем что-то опять протяжно тренькнуло, и в комнате воцарилась тишина.
«Странно. Неужто у него получилось?» - напряженно привстал Толяжив.
«Странно.» - привстала вслед за братом Навсегда.
«Что ж. Отец всегда стремился попасть в историю.» - сказала Зинаида, не двигаясь с места.
«Ма, может, посмотрим?» - предложила Навсегда, приподняв бровь.
«Да что там смотреть. Не видала что ли, как в историю попадают?» - тихо произнесла Зинаида, машинально расправляя скатерть.
«Это ж, мать, у всех по-разному..» - продолжая привставать, сказал Толяжив. – «Кого на дуэли пристрелят, кто сам себя.. А кому и обосраться бывает достаточно..»
«Думаешь, насрал в рояль?» - спохватилась Зинаида, и кинулась в комнату.

Когда мать и дети вбежали в комнату, Анатолия видно не было. Чёрный лакированный рояль одиноко красовался в центре залитой солнцем пустоты. Да в углу – стол. Зинаида откинула крышку рояля - не насрано. Глянула в стол – чисто. На люстру – нет никого.
Навсегда поползла лицом в плаксивую гримасу, Толяжив побледнел, стоя у стены.
«Толя..» - чужим волевым голосом позвала Зинаида.
«Не знаю.» - задумчиво раздалось из рояля. – «Ничего не чувствую».
«Батя? Ты?» - вздрогнул Толяжив, косясь на рояль.
«Ничего. Совсем» - с той же задумчивостью раздалось из стола.
«Маааа!.. Где батя?..» - пискливо прохныкала Навсегда.
«Зинаида, зови детей.» - прозвучало опять из рояля.
«Они тута, Толя» - сказала Зинаида, странно озираясь.
«Толяжив, Навсегда..» - спокойно прозвучало из стола. – «Идите в сельсовет. И простите отца.»
«Батя.. Ты че удумал..» - спросил Толяжив, выгребая бумаги из отцовского стола, в поисках отца как источника звука.
«А ну, порви, сынок, тетрадку? Синюю. Со стихами моими.» - вновь неведомо откуда прозвучал отец.
Толяжив схватил синюю тетрадку, послушно порвал и разбросал по комнате.
«Нет..» - сказали из кучки тетрадных клочков. – «Опять совсем ничего..»
«Толя, может, Навсегда сыграет вальсок?» - конструктивно предложила Зинаида, категорически высморкав дочь. – «Доча, садись, играй папин вальс».
«Одна хрень. Ничего не чувствую..» - раздалось под нотным листком. – «Толяжив, Навсегда. Идите в сельсовет. И простите отца».
«Мать, че он говорит..» - напряженно загулял желваками Толяжив. – «Бать? Че ты говоришь!»
«Идите в сельсовет, скажите, я велел.» - раздалось одновременно отовсюду. – «Тебя, Толяжив, пусть перепишут на Яклал.. А тебя, Навсегда, пусть запишут как Набессмертие..»
«Мне не нравится Набессмертие!» - вдруг, возмутилась Навсегда. – «Не женское оно..»
«Дочь права. Это эгоизм.» - поддержала Зинаида.
«Какая ещё дочь..» - прозвучало за окном спустя паузу.
«Батя!» - испуганно позвала Навсегда.
«Какой такой батя..» - сказали откуда-то из-за горизонта.
 
Спустя время, пили чай с вареньем. Отмечали в узком семейном кругу новые имена. Яклал в чистой накрахмаленной рубашке, Набессмертие в нарядном сарафане, и Зинаида, заботливо подливающая чай.
«Вчера вечер в клубе был хороший.» - сказал Яклал.
«Хороший. Много народу пришло.» - кивнула Набессмертие.
«Стихи читали. Вальсок играли на этот.. как его.. на бис.» - сказал Яклал. – «А ты, мать, че не пришла?»
«А че я, слов и нот никогда не слышала?» - ответила Зинаида, пожав плечами.
«Так то ж отца..» - уточнила Набессмертие.
«Чьи?» - не поняла Зинаида.
«Батины» - повторил Яклал.
«Ты, сынок, видно, не понял..» - сказала Зинаида, и зачем-то перевела взгляд на небо. – «Да, Толя?»
«Какой ещё Толя..» - задумчиво сказало небо.

2006