Перекати-поле

Зима в этом году явно не удалась. Капризничала, словно маленький ребенок. Если с утра шел снег, то после полудня все начинало таять. С крыш текла вода а под ногами стояла жижа из снега и воды. Неожиданно ночью мог ударить мороз, но самое долгое, сколько он мог продержаться – опять-таки, до утра. Почти ни одно утро не обходилось без тумана, а ближе к обеду начинал дуть ветер. Сырой и пронизывающий ветер характерный для Поволжья. Редко бывает, чтобы в этих местах не было такого ветра. Здесь ветер полновластный хозяин, хозяин степей. Вот об одном из поселков, расположенных в степях Поволжья и пойдет речь. Сам по себе этот поселок не большой. Его так же как и все поселки на Руси коснулась разрушительная сила перестройки. Ранее, процветающее селение, утопающее в зелени вязов и кленов жило своей жизнью, ни на что не претендующее. Случались в поселке и происшествия, но как-то мирно, тихо все это происходило. Имелись свои тунеядцы, пьяницы. Но и они не представляли опасности перед руководством поселка, с ними планово боролись и их в соответствии с графиками «искореняли».
Действовал кирпичный завод, который кормил большую часть поселка. Были колхозы и совхозы, все как полагается, все согласно советского строя…Люди работали и им наверное нравилось, а если и не нравилось – альтернатив никаких перед ними больше не было. Тихо жили, тихо умирали. И продолжалось бы это так долго, но нагрянуло все дозволенное время и покатилось перекати-поле…
Волна «поголовной» приватизации быстро нашла «хозяев» на завод, который меньше чем за год умудрились сравнять чуть ли не с землей. Все заговорили новое слово – «нерентабельность», покупая кирпич в соседнем районе. То, что возводили кровью и потом рушили на глазах, растаскивали по кускам, по кирпичикам.
Потом вроде бы и кинулись, «хозяева»-то липовые а завод настоящий, государственный. А раз государственный, то и принадлежит он государству. Государственное имущество нужно охранять. Но извините, что там было уже охранять? От завода остался призрак. Но батенька, приказ прозвучал из самой «златоглавой» - охранять. Охранять, так охранять. Приказ есть приказ. Вот и возложили эту миссию на местные органы внутренних дел. Местное и есть местное. Оно власть. Ему решать, что охранять а на что глаза закрывать. Такие вот передряги коснулись одного рабочего поселка, а сколько их на Руси?
Поселок же продолжал чахнуть и вянуть. Кто-то уехал, а кто-то остался прозябать в пьянстве и нищете. Те, то не успел спиться и не умер, занимались «металлом» и «кирпичом». Объяснение значения этих слов простое. Заниматься «металлом» население начало сразу после развала завода. Его добывали, но не в буквальном смысле. Резали все металлоконструкции и.т.п. В последующем все сдавалось скупщикам. Их благо, хватало. Были и заезжие, так и местные. Даже в лице бывшего инженера этого же завода. «Кирпич» более трудоемкое занятие и менее оплачиваемое, в которое входило: разборка цехов и построек при заводе. Все превращали в штучный кирпич. Сбывали так же, гостя из соседних областей. Поначалу занимались все, но со временем только с разрешения. Но с чьего именно никто толком и не знал. Лишь милиция продолжала «охранять» и все «проверять».

Где-то около полудня, отдаляясь от поселка к мосту, пересекавшему небольшую речушку, брели двое малолеток. Девочка повыше, мальчик ниже. Девочка волочила санки, мальчонка отставал. Дорого была скользкой, шли медленно и осторожно. Илюшка – это тот что поменьше был доволен. Настроение было оптимистичное. Слыхано ли, сегодня наконец-то сбылась его мечта, Ксюшка взяла его на «металл». Ему было только семь лет, поэтому его не брали. Обычно ходила мамка и Ксюха, но сегодня мамка приболела. И вот он, шанс! Илюшка не упустил случая им не воспользоваться. Мать после некоторых колебаний, понимая, что дочери одной будет тяжело, все же согласилась:
- Ксюш, ты за ним там присматривай. Да смотрите, Михалычу не попадитесь.
-Хорошо, мам, - кивнула Ксюха одевая брата.
Кто такой Михалыч Илюшка толком не знал. Знал одно – милиционер. И размышлял. Раз, милиционер, боятся его нечего. Не такие они уж и страшные, милиционеры, видел он их на улице и по телевизору.
Вот он довольный и топал за сестрой. Ему не портило настроение даже то, что нога намокла из-за дыры в сапоге. Он знал, за «металл» дадут деньги и мамке будет, на что купить ему новую обувь. Они прошли мост и уже показались руины завода.
- Илюш, давай руку, - сказала, протягивая руку Ксюха.
- Что, уже пришли? – оживился братишка.
- Уже подходим и смотри, от меня ни на шаг. Кого увидишь, говори.
- А кого я увижу? – спросил наивно Илюшка.
- Илюш, хоть кого увидишь, говори, - наставляла брата сестра.
Сейчас она хотела быть похожей на маму, когда та отчитывала их с Илюшкой за какую-нибудь шалость. Брови она сдвинула к переносице, ноздри чуть вздернутого носика еле заметно вздувались.
- Мама отпустила тебя со мной, значит, ты должен слушаться меня во всем. И вообще, я старше тебя, а старших слушаются.
- Да, и не намного ты меня старше….- хотел было и дальше продолжить Илюха, но потом передумал. Не хватало, чтобы она еще развернулась обратно. Тогда они пойдут домой, а этого ему совсем не хотелось. Ну а то, что она старше него, да на каких-то два года, он еще потом ей скажет.
- Хорошо, что увижу, скажу.
Дети вошли на территорию завода. Об этом напоминали столбы, остатки от завода. Местами и их уже повыдернули. Ксюха шла по-хозяйски, знала куда.
- Догоняй, - вполголоса окликнула отставшего брата.
Когда он догнал, она показала ему на полуразрушенное здание.
- Нам туда, там вчера путь разбирали.
- Какой путь? – озадаченно посмотрел на нее Илюха.
- Железнодорожный, по нему поезда раньше ездили, - объяснила, как могла Ксюха можно было догадаться, что речь шла о подъездном пути, но дети есть дети.
- А?! – только и кивнул Илюха. Нельзя было сказать, понял ли он разъяснения сестры или нет. Но для нее это было сейчас, не важно, таща санки, она быстро продвигалась к зданию, Илюха следом.
Она поставила санки у куста и обратившись к брату, стала ему показывать вниз, на землю.
- Илюш, вот видишь, болты, вот шайбы. Их надо собирать.
- Хорошо, - он тут же взялся за дело.
- Только оглядывайся, - принимаясь за работу, напомнила Ксюха.
Получалось у детей быстро. Ксюха нашла прут и им выковыривала вмерзшие в землю железки. Илюха не отставал, то и дело подбегал к саням, кидая туда шайбы, гайки и прочую железную мелочь. Борта сантиметров по двадцать. И за каких-то сорок минут они были наполнены.
- Ну вот, Илюш, хватит. Теперь надо все это дотащить и сдать. Сейчас передохнем, и двинем.
- А я не устал.
- Конечно, сколько я покидала, а сколько ты!
- Сколько? Да, я больше тебя. Не веришь? Вот давай вывалим и увидишь –моя куча будет больше твоей.
- Нет. Вываливать мы ничего не будем. Я пошутила. Конечно, ты больше собрал.
 Ксюшка понимала, сейчас с братом спорить не следует, да и место не подходящее.
- Ксюш, а то вот там? – спросил Илюшка, показывая на куски металла, лежащие не так далеко. Он уже забыл о споре, его интересовала эта куча.
- Это наверное сдавать будут, кто порезал, - ответила тоже глядя на груду металла Ксюха. Как объяснить ему толком, когда она и сама не знала?
- Пошли, посмотрим!
- Нет, надо идти, мама ругаться будет.
- Ну Ксюш, пожалуйста. Одним глазком.
- Нет.
- Ну ксюшечка? – не отставал от нее Илюха. Он не мог успокоиться. Как же, он ходил на «металл» и ничего не видел? Даже друзьям нечем похвастаться будет. Конечно они и так будут ему завидовать, что он ходил на дело. Но что он видел такую кучу – это должно их совсем ошарашить.
- Ксюш, мы быстро. И домой.
- Ладно, только давай сперва сани затащим вот сюда. – Ксюха кивнула в сторону здания. Илюха первый схватился за веревку, но у одного сил не хватило их сдвинуть. Подоспела сестра. Дети затащили сани в проем здания.
Они бегом направились к груде металла. Снег был рыхлый и проваливаясь вниз, под ногами хлюпала талая вода. Бежать было неудобно.
Добежав до кучи, Илюха присел.
- Вот это да! Мне бы весь этот металл! Сколько денег, скажи, Ксюх!
- Да! – глаза сестры тоже заблестели.
- Смотри, от чего это? – спросил мальчишка, залезая на порезанную колесную пару.
- От поезда наверное.
- Вот это да! – не переставал удивляться Илюшка. Он уже слазил с кучи, когда зацепился старой, потертой курткой за железный прут. Материал не выдержал и порвался. Илюшка тут же взглянул растерянно на сестру, ища поддержки. Но взгляд сестры был хмур и строг.
- Все, уходим. Мамка теперь точно будет ругаться. В чем ходить будешь?
- Ксюш, Ксюш, а ты зашьешь? – начала подхалимничать Илюшка, зная, что от матери влетит.
- Посмотрим.
Дети шли к саням, когда услышали гул мотора. Обернувшись, они заметили на повороте к заводу милицейский УАЗ.
- Падай! – скомандовала Ксюха, толкая брата, - Михалыч едет! Ползем вот туда!
Они кое-как добрались до здания. Спрятавшись за стеной, стали прислушиваться. Шум от машины докатился очень близко и стих. Илюшке показалось, что сердце у него колотится в груди так, что в поселке было его слышно. Ксюха тем временем пробралась к противоположной стене. Там была приличная щель, все было видно, как на ладони. Цыкнув, она подозвала к себе брата. Заглянув в щель, Ксюха увидела, что УАЗик остановился около распиленной груды металла. Через некоторое время из него вышли двое мужчин в форме. Один выделялся ростом и телосложением, второй был поменьше.
- Точно, Михалыч! - прошептала Ксюха, ей не давал покоя вопрос, неужели он их видел?
- А кто Михалыч? – с просил Илюшка, вид у него был сконфуженный. Он не знал, что делать, боятся ему этого Михалыча или нет.
- Вот тот, здоровый, - показала Ксюха на крупного мужика.
- Точно, здоровый. А что он нам сделает, если поймает?
- Не знаю, к себе заберет.
- Как?! – удивленно посмотрел на сестру Илюшка, ответ Ксюхи ему был совсем не понятен. – Зачем мы ему? Он что, нас к себе домой заберет?
- какой домой? В отдел. Милиция называется «отдел». Мама говорит, что «металл» мы воруем. А почему воруем, я тоже не пойму. Весь поселок что ли ворует? Такого не бывает. Есть один вор, ну два. Но, чтобы все?
- Да, это точно. Помнишь, летом дядя Вася у тети Зины гуся взял? Так говорили, он вор, и он один был. А еще говорят, его судили. Ты знаешь, Ксюш, что такое «судили»?
- Да, толком нет. Смотри лучше.
По дороге, которой приехал милицейский УАЗ в сторону завода двигался «Камаз». Милиционеры стояли и курили. По их жестам можно было понять, что они о чем-то разговаривали. Грузовик подъехал к куче.
- Ух ты, «Камаз»! Я вырасту, тоже буду ездить на таком, - не отрывая глаз от машин, шепнул сестре Илюха.
- Будешь, будешь, - та тоже пристально наблюдала за происходящим.
Тем временем из кабины «Камаза» повыпрыгивали люди. Их было трое. Они подошли к людям в форме, протягивая руки. Поздоровались. Михалыч что-то махнул, и один из рабочих пошел к машине.
Илюшка и Ксюшка наблюдали, как от кузова отделилась лапа и потянулась к куче. Дети были в шоке, если саму технику, то в действии – никогда. Слов у них не было, они лишь пристально смотрели, как лапа, взяв колесо, на котором недавно лазил Илюшка, грузила его в кузов.
- Вот это да! – немного отойдя от шока, выдавил Илюшка, - такого я еще не видел.
Дети полулежа на земле глазели в разлом. Илюшка даже не обращал внимания на промокшую ногу, хотя стало подмораживать. Действо захватило их. «Вот пацаны рты пооткрывают, когда я им расскажу!» - думал Илюшка. Они-то такого, точно не видели!
Погрузка шла полным ходом. Взрослые стояли и курили, время от времени оглядываясь по сторонам. Первой очнулась Ксюха.
- Мамка теперь волнуется.
- А что делать? – глянул брат на сестру и тут же опять на погрузку.
- Что? Пока не уедут, нам ходу нет.
- А когда они уедут?
- Да, я откуда знаю, - явно нервничала Ксюха. Она не представляла, что и как объяснить маме. И когда это закончится?
- Ксюш, а они что, воруют?
- Ты что, дурак? Милиция не ворует.
- А… Тогда значит, грузят, - остался при своем Илюшка.
- Смотри, смотри. Эти в машину садятся, - зашептала Ксюха. Милиционеры и впрямь, сели в машину. Она медленно тронулась, а грузовик продолжал осуществлять погрузку.
- Надо ждать пока все уедут., - глядя на удаляющийся УАЗ сказала Ксюха.
- Почему?
- Почему, почему. Потому!
Илюшка пожал плечами, глянул на «Камаз». Лапа перестала двигаться.
- Ксюш, по-моему все.
- Да, виду я. Быстрее бы уехали, я уже замерзла. И от мамки влетит.
- И у меня нога замерзла, - пожаловался Илюшка.
- Ну теперь уже терпи, осталось Илюш немного. Они кажется, заканчивают.
- Да уж скорей бы, - азарта в ее словах Илюшки уже было не то, как прежде.
Ко всему прочему он и правда стал замерзать, лежа на холодном полу. «Камаз» тронулся от бывшей груды металла. На земле осталась лежать только мелочь.
-Все, пошли отсюда, - встала отряхиваясь Ксюха, - надо санки еще дотащить.
Илюшка беспрекословно подчинился. Он устал. Дети вытащили сани из здания и направились к мосту, лишь бы быстрее покинуть территорию завода. Но не так просто тащить сани по рыхлому снегу. Ксюшка запыхалась, Илюха не тащил, а можно сказать, просто держался за веревку. Хныкал:
- Ксюш, давай отдохнем.
Она и сама была готова расплакаться, но нужно было идти.
- Илюш, потерпи. Вон уже мост, а там отдохнем, - старалась взбодрить она брата. Он напрягался, но хватало его на метров пять-шесть и все начиналось заново. Когда до моста метров пятнадцать, Ксюшка все-таки решилась передохнуть. Она была вся мокрая, сил не было. Тащить за двоих тяжело.
- Ладно, пять минут отдохнем и пойдем.
Илюшка уселся прямо на снег. Она подсела к нему.
- Устал.
- Да. Может мы много нагрузили?
- Да нет, как обычно.
Время близилось к вечеру. В поселке кое-где были видны огни фонарей. У девочки не шевелились ни руки, ни ноги. Ей хотелось остаться прямо здесь и никуда больше не идти. Но двигаться было нужно. Она подняла глаза и посмотрела на брата.
- Ну что, пошли?
- Мамка! – вскрикнул Илюха и рванулся на встречу женщине. Ксюха увидела приближающийся от моста силуэт. Она встала, не зная, что делать. Как объяснить, почему задержались, что Илюшка устал и тащит она одна? Ксюшка знала одно, - мать спросит с нее – она ведь старшая. Ксюшка почувствовала, что сейчас разревется. В темноте девочка разглядела бледное от болезни лицо матери.
- Мам, он устал, - сказала Ксюха подошедшей матери с братом.
- Ничего, я помогу, - женщина посмотрела на дочь, потом взяла веревку от саней и двинулась в сторону моста. Ксюха тут же ухватилась рядом. Теперь Илюшка шел веселей и даже, начал разглагольствовать:
- Мам, а мне понравилось. Я еще пойду.
- Кто бы тебя взял? – перебила его Ксюха, - таскать за тебя сани кто будет?
- Я тащил, - настаивал Илюшка. Ему было обидно до слез.
- Прекратите ссориться, - оборвала их перепалку мать.
Ксюха шла и думала. С чего начать свой рассказ о том, как они с братом ходили за металлом. Мама явно не одобрит их похождения к куче металла. Они добрались до поселка когда почти стемнело.
- Илюшка, ты беги домой, а мы сейчас сдадим и придем.
- Хорошо, - ответил Илюшка и засеменил по тропинке вдоль домов.
Дети с мамой жили в старом бараке. Когда-то по соседству с ними жили еще две семьи, но они уехали из поселка. Раньше барак отапливался котельной, теперь же ее не было. Она стояла замороженная и наполовину разобранная. В кухне сейчас стояла «буржуйка», благо, помещение позволяло поставить рядом с печкой еще и кровати. Поэтому зиму коротали на кухне. В двух других комнатах находится было невозможно. Печкой обогревались, на ней же готовили пищу. Раньше был свой дворик и огород. Но теперь забор, который окружал двор с огородом, пришлось пустить в дело, то бишь, на дрова. Барак теперь выглядел одиноким и тоскливым, он стоял дряхлым и выглядел абсолютно не жилым. Придя домой Илюшка разделся, вешая куртку, повесил ее таким образом, чтобы оторванный клок не было видно. Подкинул в угасающую печь дров, долил воды и поставил чайник на плиту. Присев к окну, свое любимое место, стал выглядывать в темноту улицы, ожидая своих домашних. Электрический свет он не включал, темнота его не пугала. Да, и мама всегда говорит не жечь его попусту.
Ксюха успела рассказать матери о их приключениях с братом до того, как они дошли до скупщика Севки. На ее удивление мать отреагировала спокойно.
- Главное, Михалыч вас не видел. А Илюшку больше с собой брать, пока не стоит.
- Да, мал он еще, - согласилась по-взрослому дочка.
Ксюха открыла железную калитку во двор скупщика. Мать затащила сани и прошла к сеням.
- Сева, ты дома? – крикнула она приоткрыв дверь. Сразу никто не ответил. Ксюха подошла к матери.
- Что мам?
- Да пока-что никого не слышно.
- неужели его нет? Придется тащить все к Авдею?
Это не радовало. Авдей жил дальше, простым шагом в минутах двадцати ходьбы. Но у них были еще сани, к тому же с тяжелым грузом.
В сенях послышался шум и чей-то кашель. Через минуту появился Сева. Худощавый мужичок, небольшого роста, с крючковатым носом и узким лбом. Глаза были маленькие и чем-то напоминали крысиные. Его взгляд невозможно было поймать. Он бегал из угла в угол, из стороны в сторону. Раньше, Севка был Севостьян Иванович. И было это тогда, когда завод работал и работал Севостьян Иванович при нем инженером. Но сейчас завод развален и разграблен. Народ инженера звал просто Севкой – поскольку и не инженер он вовсе - а скупщик металла.
- Кто там? А, это ты, Дарья. Что там у тебя?
- Да вот, лом возьми.
- Сейчас. Накину что-нибудь и выйду, - и Севка растворился во тьме сеней.
Женщина взяла сани за веревку и потащила их вглубь двора к давно знакомому сараю.
- Ксюш, ты что там, замерзла? – окликнула она дочь, которая о чем-то замечталась. Та встрепенулась, подбежала к матери. Сзади шел Севка. Он отпер сарай и проходя кивнул им налево на весы. Дарья и Ксюха стали выкладывать содержимое саней на весы. Когда они закончили, Севка поколдовал над весами и сказал:
- Итак, тридцать пять минус два за ржавчину. Получается тридцать три на три, это будет девяносто девять рублей. Дарья кивнула в знак согласия.
- Пошли к сеням, у меня деньги не со мной, - закрывая сарай, пробурчал Севка.
Ксюха оказалась первой у сеней. Идущие сзади мама и скупщик о чем-то разговаривали. Девочка поеживалась, холод пробирал через одежду. Она мечтала быстрее попасть домой, согреться у печки.
- Да вот, поразвалили все. Ни тебе работы, ни денег. Куда идем, незнай! – сокрушался Севка, подходя с мамой к крыльцу – Раньше бы за такое к стенке поставили. Такой завод развалили, и что?
Он зашел в дом. Мать посмотрела на дочь, и устало улыбнулась.
- Замерзла. Ну, все, сейчас уже идем.
Послышалось бормотание Севки, потом появился и сам в дверях.
- Дарья, на вот девяносто, копеек у меня сейчас нет. Следующий раз придешь, отдам.
- Ладно, до свиданья.
Женщина, положив руку на плечо дочери, вышли с ней за калитку. Уже стемнело. В домах горел свет. Они шли по пустынной улице. Дорогу покрывала тонкая корка льда, и от того, как она хрустела было неприятно. Идти было скользко, ноги с треском попадали в ямки, в которых стояла вода.
- А все-таки, на пятнадцать рублей он нас надурил, - после некоторого молчания сказала мама, обратившись к Ксюхе.
- Это точно. «Ржавчина», «должен буду», - передразнила скупщика Ксюха, - мелочи у него нет. Да он завтра и не вспомнит что должен. Первый раз что ли? Тот еще жук.
- Ну ничего дочь, не расстраивайся.
- Да я что мам. Просто, почему так?
- Жизнь такая. Но самое главное, мы живы и, то ладно. Вы вот у меня обуты, одеты и сыты.
- Был бы папка жив, - вдруг почему-то вспомнила Ксюшка об отце, хотя ее воспоминания были смутные. Давно его не стало. Но до сих пор у девочки были в памяти его сильные руки, которые держали ее. Усы. Густые и смешные. Смешные, потому что когда держали ее на коленях, частенько щекотали ими ее шею. От этого она заливалась смехом….
- Да, дочка, был бы…- Дарье стало тоскливо. Воспоминания давили на больное сердце. Ей было жаль себя, детей. Это бессилие, жить без любимого человека. Отсутствие опоры семьи привело их к нынешнему существованию. Она не знала как они будут жить дальше. Дни, один похожий на другой. Был бы жив муж, было бы все по-другому. Он был сильный, знающий все наперед. Его нет, но есть дети и ради них она должна жить.
- Интересно, а чем там Илюшка занимается? – постаралась избавится от мрачных мыслей Дарья.
- В окно зыркает, что ему еще делать? – знающе отвечала Ксюшка, - у него одно занятие.
- Быстрее бы он подрос, хоть какая-то надежда.
- А я что?
 - Ты? Ты вырастешь, замуж выйдешь.
- Не пойду я замуж. Я с тобой буду.
- Это ты сейчас так говоришь, а найдешь милого…
- А вот и нет. Илюха вырастет и женится, а я с тобой буду. Я люблю тебя, мамуль.
- И я тебя люблю, но замуж все равно выйдешь, - обняла дочку Дарья, - ну вот и пришли.

Илюшка встречал их в дверях холодного и мерзлого коридора.
- Ну вы и ходите! Замучился вас ждать!
- Да я бы и не сказала, что мы долго. Сдали и домой, - разуваясь ответила мама. Ксюшка раздевшись, уселась у печки.
- Как я замерзла! – протянула она озябшие руки к печке.
- Я дров подложил, чай согрел, - отрапортовал Илюха.
- Молодец, сынок, - теребя его за чуб, похвалила Дарья, - сейчас согреемся, будем ужинать.
- Мам, а когда телевизор сделают? – между прочим, спросил Илюха.
- Ну ты же видел. Женька соседский приходил, ковырялся . что-то там менять нужно. Так что потерпи.
- Жалько. Скучно.
- А как же раньше люди без телевизора жили?
- Я прямо и не знаю…
Дарья подошла к шкафу и гремя посудой, сказала дочери:
- Ксюш, режь хлеб.
- Хорошо.
Ксюха уже согрелась и теперь не спеша, подойдя к столу, убрала с хлеба полотенце, которым он был накрыт, принялась его резать. Мать тем временем разливала по тарелкам суп. Илюшка не мог в этом не участвовать. Он чинно раскладывал ложки, ставил стаканы.
- Ну что, можно садиться, - сказала Дарья детям.
Они уселись за стол. Первые несколько минут царила тишина, было слышен только стук ложек о тарелки. Безмолвие нарушил Илюшка.
- Мам, а я завтра пойду опять?
- Ешь, ходок! Завтра никто не пойдет.
Ксюха вопросительно посмотрела на мать.
- Денег пока хватит дня на два. А там, посмотрим…
- Жаль, - вздохнул Илюшка и тут же, - Эх, мам, а сколько мы «металла» видели!
Он тут же осекся и испуганно посмотрел на сестру. Но та даже не посмотрела на него. Значит, сама все маме рассказала.
- Продолжай, конспиратор, - улыбалась Дарья.
Его это не смутило, и он продолжал:
- Мам, а вот бы нам столько «металла»! Сколько денег!
- Ешь, фантазер.
Илюшка взялся за ложку, но только поднес ее ко рту, как опять спросил:
- Мам, а Михалыч что, тоже воровал, как и мы? Или нет?
Ксюху этот вопрос тоже интересовал, и она с братом ждала возможных разъяснений от матери, хотя ее и не было там. Дарья была в замешательстве. Медленно помешивая суп, она думала о том, что они рано взрослеют и о том, чтобы им ответить. Как объяснить детям? Что он воровал – хотя и представлял власть. Так они сызмальства и будут думать, что власти только воруют, а ведь бывают и хорошие люди у власти. Все хотят жить, используя то, что они имеют. Власть, положение, должность в конце концов. Все это слишком серьезно и сложно в объяснении детям.
- Нет, он не воровал. Ему можно, ему начальник разрешил. Давайте, ешьте.
Детей вроде бы этот ответ устроил. Они принялись молча за еду. Но Илюха после, некоторых видимо сомнений, сделал свой вывод:
- Так я и думал, милиция не ворует.
Покончив с ужином, Дарья мыла посуду, дочь вытирала со стола.
- А я когда вырасту, стану шофером. У меня будет «Камаз» и обязательно с лапой. Буду собирать «металл», куплю телевизор, - мечтал Илюха, продолжая сидеть за столом.
- Будешь, а пока вырастешь «металл» кончится. Что-нибудь другое возить будешь, - продолжила его мечты Дарья.
- Кирпич?
- Может и кирпич. На стройку.
- Нет, я лучше к Авдею возить буду.
Дарья не нашлась что ответить. А он между тем временем продолжал:
- Ксюш, а тебе что купить?
И тут же засмеявшись, закричал:
- Знаю, знаю! Жениха тебе купим!
- нужен он мне больно! – покраснела Ксюшка.
- Илюш, женихов не покупают, - вступилась за дочь мать.
- А как же?
- Ну, встречают . дружат, потом женятся.
- Тогда понятно. Я ни с кем встречаться не буду.
- Это почему? – улыбнулась Дарья.
- Но я же не жених.
Теперь уже Ксюха с матерью залились смехом.
- А кто же ты, Илюш? – не успокаиваясь, спросила Дарья.
- Я буду шофер.
Он смотрел на них, не понимая, что они так смеются над ним.
- Ну и смейтесь! – полез на кровать и отвернулся к стене. Он злился на себя. Ну почему он младший? Был бы хоть как Ксюха.
- Не обижайся, Илюш, - немного успокоившись, сказала Дарья, - ну и рассмешил ты нас. Видя, что Ксюха тоже уже перестала смеяться, показала ей глазами на брата. Та, поняв намек, прилегла рядом с ним.
- Ну, не обижайся, Илюша.
- Да, ну вас! – буркнул он. Она немного приподнялась, чтобы заглянуть в его глаза. Они были закрыты. Илюшка засыпал. Она повернулась к матери и показала мимикой и жестами, что брат уснул. Та шепотом велела полежать с ним. Ксюха и сама не хотела вставать. Не прошло и десяти минут, как она посапывала. Дарья подошла к кровати, накрыла детей. Спать ей самой не хотелось. Она подошла к вешалке и сняла Илюшкину куртку.
- Эх, ну и спрятал, конспиратор! - говорила она, глядя на вырванный клок.
Достав из шкафа нитки и иголку, присела на табурет. Не торопливо вставила нитку в иголку. Мысли беспорядочно кружились в голове. Вспомнился муж, Севка со своей ржавчиной и отсутствием мелочи, Илюшка – «милиция не ворует». Да сынок, пока не воруют. Пока. Пока ты не вырос. А вырастешь – так и сам начнешь понимать, что к чему, решать сам будешь. Куда кирпич возить, на стройку, или к Авдею, или еще куда-нибудь. Самое главное, чтобы ты жил, а не существовал. И чтобы жили ваши дети с Ксюхой. А жениха мы ей найдем. Все пройдет, перемелиться. Не вериться, что так все продолжаться. Нельзя жить на воровстве. Хотя, что такое «воровство»? для них санки «металла» еще один день прожитый сытыми. А вот какое воровство машинами, не ей решать. Суд на то есть. И если суд человеческий мимо слепо пройдет – Божий настанет. Он-то все видит.…Пусть об этом Михалыч думает, и его… Его совесть. Быть может, ее и нету вовсе у него.
Она заштопала куртку, все убрала по местам. Потушила свет и легла. Ну вот и прожит еще один день. А прожит ли он?