Сын волка. Часть первая

КНИГА ПЕРВАЯ
СЫН ВОЛКА


Ветер молча поднимает пыль.
В ветре слышится звон мечей.
Занимаются всплески зари
Над гробницами первых царей.
Собирает дружины свои,
Смотрит ненависть с древних могил
На цветущий, пока ещё, мир
Вороньё созывая на пир.
Карк ворон предвещает беду,
От души смерть помашет косой,
И полягут живые в бою,
Отпоёт их волчий лишь вой.
Слёзам женщин не будет конца,
Не вернуть сыновей и отцов.
Не расскажут о павших поля,
Не утешат вдов и сирот.
Может, путник случайный надёт
Следы давних, жестоких боёв,
Кости павших бойцов погребёт
И прощальную песню споёт.
Ветер молча поднимает пыль,
В ветре слышится пенье птиц.
Над дорогами древней земли
Видны отблески новых зарниц.
В.А.Качаев.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТРОПА СМЕРТИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
ПОСВЯЩЕНИЕ
Тоскливый вой.
Семь суток, не прекращаясь ни на мгновение.
Иногда ближе, иногда дальше, но всегда рядом с посёлком.
Страшно?
Хуже, намного хуже.
Ормаа бросился со скалы.
Скаан с сыновьями вышел в открытое море во время шторма и уже не вернулся.
Геран заперся в собственном доме и поджёг его. Вместе с семьёй.
Вой…
Ветер?
Зверь?
Бесприютная душа?
Нет ответа.
Не имеет значения, кто убивает тебя, когда ты не видишь путей к спасению.

Мбата тоскливо выл в голос ветру. Он не хотел быть услышанным раньше срока. Его терзал голод, но он ещё не был готов напасть открыто, предпочитая поодиночке выманивать людей из посёлка. Потом дойдёт и до становища, горцы сильнее духом и телом. В его памяти была ещё слишком свежа гибель брата, который пал в неравной схватке с людьми гор год назад. Брат поторопился, брат был недостаточно силён. Поэтому приходилось тратить драгоценные силы на колдовство, недостойное воина…
Если б на побережье спустился ещё один его брат, Зовущий по имени…только этого никогда не случится.
Братья не питали друг к другу ненависти, как, впрочем, и особой любви. Просто отец создал их такими. Помощь, даже самая малая, одного из них другому казалась смертельным оскорблением и неизбежно оборачивалась поединком. А их, Дважды Рождённых и без того слишком мало. По крайней мере, в этой части мира.
Зверя тревожили странные сны о днях, когда он был молод и могуч, а мир был иным. После он тщетно искал выживших сородичей. Искал до тех пор, пока во тьму запределья ворвался некто, предложивший ему новую жизнь…
Он чувствовал дыхание смерти за спиной, хотя на побережье не было никого, кто мог бы противостоять в открытом поединке порождению ваорлока. Воители людей, способные на это, остались далеко на севере. А тот, кто мог бы стать таким воителем здесь, на западе Земли Непробуждённых Душ, пал от руки Одинца два года назад.
Подгоняемый смутными предчувствиями, Зверь торопился исполнить закон, заповеданный Отцом: «Уходя за последний порог, оставь своё продолжение в мире живых.»
Зверь поднялся на одну из прибрежных скал. Мутным взглядом окинул уютную бухту. Со стороны он выглядел как очень крупный пёс, который, по каким-то причинам решил встать на задние лапы и этим уподобиться человеку.
 
Мрак.
Безмолвие…
Исторгнутая волей повелителей мира, душа мятежного чернокнижника стала частью мёртвой пустоты запределья, но не знала даже этого.
Раз за разом он пытался вырваться из ловушки, в которую попал, и терпел поражение
-Отец…безумие…я…больше не могу. Прости, я ищу успокоения и небытия. Я исполню завет и уйду…если мне позволят уйти. – Тоскливый вой ворвался в сумятицу мыслей и снов.
По замыслу повелителей мира здесь, в запределье, он, мятежник должен был понять свои заблуждения и отречься от них. Этого не случилось, и наказание длилось бесконечно.
“Я исполню клятву. Мне необходимо только время. И вера моих последователей в мире смертных в моё возвращение.” – подумал он.
Вдалеке вновь сверкнул свет. Человек не знал, как давно он заметил её, но какой-то частью своего существа он понимал: стоит лишь дотянуться до этой одинокой искры и всё будет кончено, он вновь обретёт свободу и способность творить. Потому что на самом деле то, что видится издалека как искра, на самом деле есть дверь, через которую…его ввергли во тьму.
“Я начинаю вспоминать?” – удивлённо спросил он себя.
Он радостно рассмеялся, возвращение памяти означало, что он сделал ещё один, второй, шаг к своему освобождению. Первым шагом стало обретение возможности говорить с последователями и соратниками. Пусть на языке смутных, противоречивых, образов и видений, но всё-таки говорить…
-Этого не будет. – Гулкий, наполненный угрозой и ненавистью, голос ворвался в сознание мятежника.
Он вздрогнул от неожиданности, но уже не почувствовал былого трепета перед одним из повелителей. Если уж враг, впервые за весь срок заточения, соизволил заговорить с ним, значит, он чего-то опасается.
-Меня зовут Майгии, я бастард Ааркисса, властителя Снежногорья. Я тот, кто осмелился бросить вызов Владыкам и поплатился за дерзость. – Крикнул он во тьму, отвечая врагу. – Я помню, значит, битва не окончена.
Силы возвращались медленно, капля за каплей. Их всё ещё было недостаточно, чтобы вырваться из западни, однако человек чувствовал, что время новой битвы приближается.

Запах дождя.
Мерцание звёзд во мраке ночи.
Вымерший посёлок на берегу обширной бухты, редкие огоньки в провалах окон.
Напротив, через бухту, серо-зеленый парапет и цепочка костров в рыжеватом тумане.
Низкие каменные домики посёлка, в беспорядке разбросанные по всему берегу, словно окаменевшие шатры становища. Огни костров у парапета как свет в окнах домов…
Костры горели не переставая. Днём и ночью языки священного пламени хранили становище от колдовского морока, опустившегося на бухту неделю назад, от неведомой угрозы.
Люди гор старались не покидать пределы становища, очерченные пламенем костров. Только воины осмеливались на это и лишь по приказу вождя: племя и костры нуждались в пище.
Неведомый зверь рыскал по округе. Его выдавал только тоскливый вой, от которого стынет кровь. Он ещё не взял ничьей жизни из племени, предпочитая нападать на жителей посёлка, более изнеженных и менее опасных для него, ведь среди них не было вождя и хранителя, знавшегося с чародейством. Однако все понимали, это ненадолго, зверь просто копит силы для решающего удара, постепенно сужая круги охоты вокруг становища.
Людей в посёлке с каждым днём становилось всё меньше.
“Он не успокоится, пока не покончит со всеми.” – говорил вождь соплеменникам и никто не сомневался в его правоте.

-Тот, кому было начертано выступить против нас, выжил, враг мой.
-Ты не ошибаешься? Против чёрного дыхания Земли Огненных Гор люди бессильны.
-Ему помогли. Один из тех, кому ты сам подарил вторую жизнь, тот, кого люди Земли Непробуждавшихся Душ назвали Жестоким Богом.
-Нет. Аоддарх из рода эбронов появился не по моей воле, мой враг. Это второе воплощение легендарного Аодда, последнего из Безумных Богов, кем бы он себя не называл. И я не знаю, кто смог вернуть его из небытия.
-Теперь это не имеет значения. Человек, угрожающий нам, должен быть мёртв. Что ты можешь предложить?
-Тхархонна, повелитель эйджаров. Одно из творений Майгии обитает недалеко от Эркохойта. Эта тварь близка к безумию, нужно лишь подтолкнуть её. Кем бы ни был наш враг, он всё ещё не знает пределов своей силы и не узнает, пока не пройдёт посвящение.
-Какое имя носит тварь, о которой ты говоришь?
-Её имя Мбата. И она уже проснулась…

Люди покидали посёлок тихо и незаметно. Они уходили туда, где спокойнее, где нет колдовского морока и тоскливого воя.
Они, семья за семьёй, понуро брели по единственной улице, толкая перед собой тележки с нехитрым скарбом и сгибаясь под тяжестью вьюков. Море взбесилось, никто не осмеливался выйти в море в такую погоду. Под ногами прилипчиво чавкала грязь. Окна домов, заколоченные досками, сиротливо глядели им в след.

Он чувствовал – этот день и эта ночь последние. Надеялся, что ошибается в своих ощущениях, но знал, что надежды не оправдаются. Ничего нельзя сделать, Если твоя судьба предрешена задолго до твоего рождения, ты ничего не изменишь, ты можешь только следовать принять её такой, какова она есть и не более. По крайней мере, до тех пор, пока не появится сила и желание изменить её…
-Останься. – Тихо шепнул человек. – Останься со мной.
-Ты же понимаешь, Ли, я… – Девушка внезапно передумала и, недоговорив, прильнула к нему.

Ровесники опасались подходить к девушке близко, только провожали завистливыми взглядами. И вовсе не потому, что её отец славился бешеным нравом, в конце концов, с любым человеком можно договориться. Они боялись человека, который не был человеком в понимании обитателей посёлка, боялись Лико. Юнцам он казался смертельно опасным противником, мол, нарвёшься, костей потом не соберёшь. Поэтому никто не решался вызвать зверёныша на открытый поединок. Зато по посёлку упорно ползли слухи, один нелепее другого, и порождали глухую ненависть. Впрочем, самому зверёнышу не было никакого дела до этой ненависти.
-Мы увидимся? Завтра? – Спросил он ближе к утру, когда они насытились друг другом.
Девушка отрицательно покачала головой.
-Я не могу, любимый. – Она тяжело вздохнула и прижалась к Лико, ища защиты и утешения. Миниатюрная, хрупкая, она казалась ребёнком рядом с ним. – Отец совсем плох. – Внезапно глаза девушки блеснули, разгладилась морщинка на лбу. – Я буду ждать тебя в Трёх Соснах.
В глазах девушки светилась любовь.
Любил ли он сам? Сложный вопрос. Трудно говорить о чём-то, если не с кем сравнить. Или не с чем. Да, она оказалась первой. А то, что случилось впервые, не забывается. И не имеет значения, сколько женщин будет позже, первая всегда останется первой.
-Я приду. – Тихо прошептал человек.
«Если выживу.» - подумал он про себя. Разумеется, вслух ничего не сказал.

-Бей.
Брат умеет стрелять быстро, не уследить. А главное, попадает туда, куда хочет.
Свист стрелы.
Её не видать, проследишь только по звуку. И направление, и силу удара, и быстроту полёта. В этот раз брат решил дать фору, что ж, его право.
Ты не менее стремителен и ловок.
Главное – не позволить себе уклониться от удара, поймать рукою перед самым лицом. Разумеется, забава опасная, клювом щёлкнешь и можешь лишиться глаза. Но ведь нужно чем-то заняться, иначе с ума сойдёшь. Зато после это умение можно будет использовать.
Хлопок.
Наконечник стрелы останавливается между ладонями. Содранная кожа саднит, нужно было надеть перчатки.
-Ещё.
-Может, хватит? Скоро стемнеет. – Сомневается брат. – Боюсь промахнуться.
-Ещё два выстрела, как всегда. – Ты непреклонен. Как всегда.
Снова удача. Иного брат и не ждал.

Ещё один день минул.
Сумерки снова опустились на бухту.
Сквозь рёв прибоя слышится рокот барабанов и звуки песни, неистовой, чуждой привычному миру людей.
Песня-заклинание…
Посёлок на другом берегу молчит, ему нечем ответить на эту песню.

Лико мало тревожило происходящее, он даже испытывал какое-то злобное удовлетворение.
А почему нет?
Его всегда обходили стороной. Человек не понимал, почему это происходит, никто не удосужился объяснить ему причины отчуждения. Так зачем же жалеть тех, кто ненавидел и боялся тебя? Вот именно.
Высокий и черноволосый, он мало походил на жителей посёлка. В Лико было что-то от дикого зверя. Он слышал и чувствовал лучше других. Людям казалось, стоит его задеть неосторожным словом и он вцепится в глотку, загрызёт до смерти. Никто не мог сказать, что сделает он в следующее мгновение, покажет клыки или просто улыбнётся. А раз так, то лучше держаться на расстоянии!
Он сожалел только об одном: вместе со всеми из посёлка ушла девушка, которую он желал, которая отвечала ему взаимностью.

Пламя свечи с трудом разгоняет мрак.
В маленькой тесной комнатёнке ты и твой младший брат ждёте рассвета, хотя для кого-то из вас он будет последним. Мать и сестра уснули ещё засветло, теперь из-за тонкой перегородки не доносится ни звука.
У дальней, глухой, стены комнаты чадит очаг.
Вы молча пьёте вино, початая бутылка уже четвёртая за этот, не такой уж и долгий вечер. Вы пьёте молча, без тостов и здравиц, ведь не торжество, а всё, что можно и нужно было сказать, давно сказано, играете в кости…
Лико смахнул со лба капли пота – жарко. А может быть потому, что он кожей чувствовал присутствие рядом с домом чего-то древнего и тяжёлое дыхание смерти, которая подстерегала любого, кто осмелится уйти из посёлка раньше срока.
Брат, изрядно осоловевший от выпитого, достал ещё одну бутылку вина, слишком сладкого, по мнению Лико.
-Иди спать. – Внезапно сказал он брату и убрал кости со стола. – Завтра будет трудный день.
-Потому и пью. – Икнул брат.
Лико недоверчиво взглянул на брата.
“Да уж…” – усмехнулся он про себя.
Он знал, брат не поверит ничему, что будет им сказано, поэтому не пытался его отговорить. Или убедить в неправоте. Но в мужестве брата он не сомневался никогда.
Наконец, всё затихло.
-Виделся с Тарой? Вчера? – Внезапно спросил брат. До сих пор любовные дела старшего брата его не интересовали.
-Да. – Коротко ответил Лико.
-Почему не уговорил их идти вместе с нами? Хорошая девушка.
Лико не ответил, не видел смысла.

Всё затихло.
На грубо сколоченной кровати беспокойно спал брат.
Человек немного завидовал ему, потому что тот всё-таки смог заснуть.
Он заставил себя подняться со скамьи, подчиняясь настойчивому желанию шагнуть в ночь. Прежде чем выйти из дома, человек подошёл к брату, положил ладонь на его лоб. Тот покорно затих.
Человек накинул плащ.
Он мёрз всегда, сколько себя помнил, за исключением, пожалуй, самого раннего детства, когда он ещё не особенно отличался от своих сверстников. В отрочестве всё изменилось, состояние повседневного озноба стало его проклятьем. Может быть, ему не хватало простого человеческого тепла, может быть, по какой-то иной причине. Лико не знал. Зато он понимал другое, то, что во многом виновен он сам. Но…понимать это ещё полдела. Впрочем, не стоит сожалеть о прошлом, иначе оно, прошлое, повиснет за плечами непомерным грузом, пригибая к земле. Человек же должен ходить прямо, с высоко поднятой головой, не пресмыкаясь ни перед своими сородичами, ни перед повелителями мира. Или не человек?
«Сегодня.» – уверенно подумал он и вышел на крыльцо.
 Пламя свечи мигнуло в порыве ветра и погасло. Морок сдавил грудь, мешая дышать. Мелькнула чья-то размытая ночным мраком тень. От тени пахнуло смрадом. Лико содрогнулся от отвращения, каррог вылетел на охоту, а он не любил обитателей ночи.
Тёмные окна домов взывали с немым укором.
«Чтобы всё закончилось, потребуется ещё одна жизнь. – Он скрипнул зубами. – И хорошо если это будет только моя жизнь.»
Лико не подозревал, что виновник событий последних дней и в самом деле ищет его смерти.
Проклятая сырость…
Человек долго смотрел на цепь костров на другом берегу.
“Не ходи туда. – Послышалось ему. – Тебе всё равно не избежать гибели.
В отдалении заухала сова.
Он тихо вздохнул и тихо шагнул в ночь. Он ходил так всегда, и это было ещё одной причиной ненависти людей.
“Если хочешь обмануть смерть, не беги от неё, не пытайся сбить её со следа, не получится. Лучше посмотри в глаза своей смерти и шагни ей навстречу. Только так ты сможешь одолеть её и она сама побежит от тебя.” – это молодой воин уяснил ещё в детстве, ещё до того как он перестал быть ребёнком и полюбил ночь.

С тобой и на самом деле ничего не случилось.
 У парапета тебя встретили угрюмые воины. Каменные наконечники копий преградили путь.
Самообладание не покинуло тебя.
“Охотничье оружие.” – успокоил ты себя.

Эти люди не любили пришлых и не доверяли им. Тем не менее, они не искали смерти чужака, просто не желали пропускать его в своё становище. Гортанный окрик заставил их расступиться.
Лико медленно побрёл от костра к костру, туда, где в варварской пляске извивались немногочисленные тела, где рождалась древняя песня-заклинание…
Над туманом прокатился прерывистый злобный вой. Полная луна зловеще оскалилась в ответ.
-Я давно тебя жду. Почему ты не пришёл раньше? – Спросил один из тех, кто принимал участие в пляске вокруг костра.
-Я здесь. Я, а не моя тень. – Человек усмехнулся. – Говори, зачем звал.
-Меня зовут Гоорхор, я вождь этого племени.
Юноша ещё ни разу не бывал в становище, он не знал в лицо никого и ни с кем не говорил. Поэтому промолчал.
Назвавшийся Гоорхором говорил ещё что-то, но Лико не слушал его, не нуждаясь в эту ночь в словах. Вождь, казалось, понял это.
Пристальный взгляд чёрных глаз, казавшихся бездонными провалами.
Медленный кивок кому-то за спиной юноши.
Лико терпеливо ждал.
Наконец, вождь совсем замолчал, сгорбился напротив, что-то нашёптывая над кривым ножом. Нож отвечал на шёпот вождя тусклым мертвенно-синим мерцанием.
В небольшом прокопченном котелке закипела вода. Гоорхор, странно улыбнувшись, бросил в котелок щепоть остро пахнущего порошка. Кипящая вода обернулась тёмной маслянистой жидкостью.
Ещё немного.
Едкий дым смешался с туманом, вызвав у Лико приступ мучительного кашля. Неистовый рокот барабанов заглушил рёв прибоя. Слова бесконечной песни-заклинания завораживали душу.
«Торопись! Времени не осталось.» – послышалось молодому воину.
«Не смей. Человек не должен прикасаться к этому.» - попытался остановить его кто-то.
Юноша, не дожидаясь, пока вождь племени снова заговорит с ним, простёр руки над пламенем костра, которое взметнулось в немом приветствии к ладоням Лико, но не коснулось их.
Бледно-жёлтая в начале ночи луна, подёрнулась дымкой облаков и поменяла цвет на багрово-красный.
Он медленно опустил ладони в котелок и коснулся маслянистой плёнки на поверхности только что кипевшей воды.
Жестокая боль от ожога пронзила всё его существо. Он скрежетнул зубами, попытался отдёрнуться от источника боли и не смог сделать этого. Ладони, независимо от его желания, постепенно погружались в котелок. Всё глубже, глубже… Лоскутьями сползала кожа, обнажая сочащееся кровью мясо. Кровь без следа растворялась в жидкости. Человек до хруста стиснул челюсти, сдерживая рвущийся из глотки вой.
А потом пришёл страх.
”Вот и всё. – Почему-то подумалось ему. – Прежним тебе уже не быть.”
-Так нужно. Чтобы выжить. Завтра…нет, сегодня, уже сегодня. – Снова голос. Тот самый, который недавно торопил его.
«Кто ты? Что тебе нужно от меня?» - подумал он.
«Рано. Время откровения ещё не пришло. Ты ещё узнаешь. Но не пришлось бы пожалеть…»
Он оглянулся, не понимая, кто говорит с ним, этот голос был ему незнаком. Около костра кроме вождя племени никого не было, но Гоорхор не произнёс ни слова, творя безмолвные заклятья над кривым ножом.
Лико ещё не знал, с кем ему предстоит сразиться, кто кого одолеет в грядущем поединке, он просто чувствовал приближающуюся схватку за жизнь, понимая, что от этого уже не уйти.
Человек медленно поднялся, выпрямился, оглянулся по сторонам.
В глазах людей, незаметно окруживших костёр, он видел недоверие и ненависть.
”Ну и пусть.” – юноша упрямо тряхнул головой.
А мгновение спустя он заметил: что-то изменилось в окружающем мире, что-то сдвинулось, раздвигая границы привычного мира и уступая место безмолвию.
Туман растворился в ночи. Меж людьми и костром появились серые тени, отделяя старый мир от мира нового, ещё неизведанного. Соплеменники Гоорхора не видели их, видел только он и вождь. Однако вождь не обращал на эти тени внимания, казалось, он давно привык к их присутствию. Почему? До тех пор, пока ты пребываешь в согласии с самим собой, пока твоя воля не ослабла под тяжестью воспоминаний и неисполненных обетов, эти тени не представляют для тебя никакой опасности.
Кто они?
Зачем они здесь?
Души тех, кто не нашёл успокоения за Последним Порогом?
Злые духи?
Кто-то ещё, кому нет имени?
Лико лихорадочно искал ответы и не находил их.
Тени казались стаей чаек, мечущихся над морем и скалами берега…
Он поднял руки к глазам, внимательно разглядывая ладони. Он ожидал увидеть обожжённую плоть, однако не заметил и малого следа от ожогов. Молодой воин недоумённо пожал плечами и повернулся спиною к костру, собираясь уходить.
-Постой. – Коротко окликнул его Гоорхор. – Возьми нож. Он будет нужен тебе сегодня больше чем любое другое оружие. Убей Мбата. Уйти без боя вам все равно не удастся. Он слишком близко от посёлка, он бродит неподалёку от твоего дома и не успокоится, пока не уничтожит всех вас. Потому что вы последние. Убей Зверя. Он зло. Не человек. Не зверь. Нечто меж ними. И я не знаю, что или кто породил его. Убей и возвращайся в племя, другие люди не примут тебя нового, даже та, которая любит тебя, а прежним тебе уже не стать.
Человек, не особо задумываясь над словами вождя, принял оружие.
Гоорхор хотел добавить что-то ещё, но лишь махнул рукой, прощаясь с юношей, и растворился во мраке ночи.
-Прощай. – Прошептал он, покидая пределы становища…
 

ГЛАВА ВТОРАЯ.
• ПЕРВАЯ ТРОПА
 
Вышли утром.
”Утром вчерашнего дня.” – так сказал бы отец, будь он жив.
Отец покинул мир смертных уже давно. Для кого-то он просто исчез, бросил семью на милость людей и Владык, ушёл искать полустёртые временем следы давних войн и смут. Для кого-то – окончательно спятил и покончил с собой…
Лико один знал истину. Для него отец был мёртв. Вот уже два лета минула с того дня, когда юноша случайно наткнулся на тело отца в урочище Гремящей Воды, растерзанное неведомым зверем. Он предал останки огненному погребению. По обычаям древних. Такова была воля отца.
Впрочем, меч отца ещё цел. Теперь этим мечом владеет сын. Значит, отец – жив. Потому что свой меч он выковал сам, собственными руками. А мастер всегда вкладывает душу в своё творение, иначе нельзя!
На бухту опустился занавес не пролившегося дождя. Покинутый посёлок сиротливо жался к прибрежным скалам, потом он растворился в тумане, уступая место зарослям колючего кустарника, примолкшему лесу и предчувствию беды. Прибой за грядою невысоких гранитных утёсов затих, угомонился и непоседливый ветер. Густой белёсый туман тянулся к тропе, медленно полз вверх по склонам окрестных холмов. Пелена тумана то и дело разрывала нить тропы.
Шли молча.
Страх отстал. Он больше не преследовал людей, они сами стали частью своего страха и не замечали его. Проснулась слабая надежда на то, что кто-нибудь из них всё-таки выживет.
Братья настороженно озирались по сторонам, не доверяя тишине.
Внезапно из-за поворота показалось нечто, очертаниями силуэта похожее на человека.
Человек, пошатываясь, брёл навстречу путникам, и, казалось, совсем не замечал их.
Лико с трудом узнал целителя посёлка, чья семья ушла в числе первых.
Кожа дыбом поднялась по всей спине, отчаянно заныли стиснутые челюсти. Он даже не заметил, что из прокушенной нижней губы по подбородку стекает кровь.
Тело бывшего целителя извивалось в кошмарном танце, розоватая пена застыла в уголках рта.
Горький ком в горле.
Странная смесь отвращения и жалости в душе.
Юноша пришёл в себя и оттолкнул бесноватого. Бывший целитель потерял к людям всякий интерес и покорно направился в сторону посёлка.
Ещё один шаг назад, к устью неприметной малохоженной тропы, скрывающейся в тумане и зарослях кустарника…
Родичи, не спрашивая ни о чём, последовали за Лико.
Лико не сомневался, что тропа ведёт не только к морю, но и в ловушку, однако иначе нельзя было бы избежать встречи с другими бесноватыми, которые следовали за целителем и которых он успел заметить прежде, чем сошёл с торной тропы.
Неведомый враг не отказался от преследования добычи, человек чувствовал, что он затаился где-то неподалёку.
-Кто… – Голос матери сорвался. В глазах застыл…животный ужас и омерзение.
-Не знаю. – Мрачно ответил молодой воин. – Нас ждёт то же самое, если…
Он не договорил, почувствовав нечто вроде…внутреннего озарения.
”Если, если, если…” - Повторял про себя Лико одно и то же слово, что бы не спугнуть только что родившуюся мысль.
«Он не виновен в том, что творит. Его терзает голод и неисполненный долг…» - послышалось ему.
Юноша ошалело тряхнул головой, не понимая, кто пытается говорить с ним и о чём.
”Почему они не слышат?” – подумал он, мельком взглянув в лицо матери.

Зверь молча наблюдал за путниками.
Мбата насторожило сопротивление людишек мороку, отказавшихся идти там, где он устроил засаду. Теперь они смогли обезопасить себя с одной стороны, море не нравилось зверю, от моря исходила малопонятная угроза. Всем своим чёрным существом он чувствовал – одна из его будущих жертв не испытывает ни страха, ни ненависти, а только слепую ярость и желание убивать, словно имеет при себе нечто, что может нанести ему смертельную рану. Но отступить – это не только потерпеть поражение. Это ещё и потерять лицо, что недостойно дваждырождённого, чьё предназначение – убивать.

«А ведь ты ещё не решил, кого из нас взять первым. Ты сомневаешься в своих силах.» – удовлетворённо подумал Лико о враге, когда они спустились к морю.
Скрип песка под ногами.
Пенятся волны, с громким шипением разбиваясь о песчано-галечную цитадель узкого пляжа, многодневный шторм затих ещё ранним утром.
Ожидание.
Ноздри ловят дыхание ветра и вместе с ним странный, ни на что не похожий, запах.
Врага?
Пота?
Страха?
Тухлых яиц?
Наверное, всё-таки – страха. Но не только человеческого. Враг тоже боится, хотя и не осознаёт этого.
Лико молча озирался по сторонам, наблюдая за округой, неосознанно поглаживал рукоять тяжёлого короткого меча, покоившегося в потёртых кожаных ножнах.
Внезапно он почувствовал странное облегчение. Что-то отпустило его, что-то оборвалось внутри…
”Он выбрал.” – понял юноша и потянул из ножен меч.
”Кхидай…” – некто, издавая утробное рычание, прыгнул с невысокого обрыва по правую руку от путников.
Братья обнажили мечи одновременно, отвечая смерти безжалостным блеском клинков.
Лико оказался в десяти-пятнадцати шагах от места событий. Ожидание удара сыграло с ним злую шутку, заставив оторваться слишком далеко от родичей, и враг воспользовался этой оплошностью, выждал, чтобы взять жизнь слабейшего телом и духом брата и тем самым обезопасить себя.
Брат принял выбор судьбы, как и подобает мужчине.
Мать и сестра застыли в стороне, их сковало оцепенение.
Яростный крик брата смешался с хриплым воем врага.
”Так вот ты каков, Мбата…” – подумал Лико, спеша на помощь.
Казалось, тот сам успеет справиться с противником, враг несколько раз пошатнулся под ударами брата и невольно отступил. Однако Лико не привык доверять первой же боевой удаче, она обманчива. Он оказался прав, несколько вздохов и зверь оправился, нападая на человека с удесятерённой силой.
«Слишком быстро. – Подумал Лико, глядя, как затягиваются раны на теле твари. – Похоже, наше оружие бессильно против тебя.»
Ещё мгновение и меч вылетел из руки брата, с глухим всплеском вонзился в море. Его рука обагрилась кровью, бессильно обвисла вдоль тела. Он пошатнулся, рухнул на колени, нащупывая здоровой рукою засапожный нож…
Не успел…
Короткий удар когтистой лапы и песок принял обмякшее тело человека, зверь навалился сверху. Брат покатился по песку. Нож по самую рукоять впился в бок твари. Потом ещё раз. И ещё…
Тщётно.
Зверь даже не обратил внимания на раны, которые были бы смертельны для любого другого. Его жёлтые клыки раз за разом вонзались в такое мягкое и податливое человеческое тело, медленно подбирались к горлу…

Лико не помнил, как оказался рядом.
Время замедлило стремительный бег и в памяти юноши, ставшего воином, осталось лишь ощущение жгучей ненависти.
Там, где прошёлся меч, на теле твари остались глубокие порезы.
Глухое рычание.
Тварь оставила тело первой жертвы, что бы заняться вторым противником.
Враг явно почувствовал отличие нового противника от всех тех, с которыми ему приходилось сталкиваться раньше.
Несколько раз у лица Лико мелькали когтистые лапы, глухо стучали жёлтые клыки у горла. Ему удавалось избегать ударов, его меч ещё дважды нашёл свою цель.
Человек пропустил-таки удар передней лапой-рукой, наотмашь…не успел увернуться, когти твари без особого труда вспороли толстую кожу куртки, пробороздили ничем не защищённую грудь.
Юноша упал. Удар оказался слишком сильным, чтобы человек мог устоять на ногах. Но человек не потерял сознания, хотя затылком крепко приложился к камням. И меч остался в его руке..
Лико, не медля, откатился в сторону, к волнам прибоя. На место, где он только что лежал, тяжело рухнул зверь. Оскаленная пасть неведомой твари прихватила лишь горсть песка и камней вместо человеческого горла. Пока враг отплёвывался, юноша успел привстать.
Клинок снова взметнулся над головой зверя, но тот, немыслимо извернувшись, успел встретить удар.
Руку отсушило. Длинный изогнутый коготь полоснул по запястью. Меч вырвался из ослабевших пальцев, вонзился в стену обрыва, да так и остался там, у человека больше не было возможности вернуть привычное оружие.
Лико снова откатился, прихватив горсть песка, которую швырнул в глаза врага.
Камень, брошенный рукой очнувшегося брата, вонзился зверю в затылок.
Юноша успел подняться. Его пошатывало от усталости и потери крови. Теперь у него оставался лишь нож шамана.
Рукоять ножа из кости морского змея, удобно легла в ладонь. И воин неожиданно почувствовал прилив сил. Словно что-то открылось в его душе. Что-то такое, о чём он даже не подозревал.
Чёрная бестия уже припала на задние лапы, чтобы нанести свой последний удар, но…что-то остановило её.
Враг настороженно взглянул на лезвие кривого ножа, в его глазах проявилась тень страха.
Боль расползалась по всему телу. Лико задыхался от напряжения, пытаясь совладать с болью. Получалось плохо. Потом, отдышавшись, криво усмехнулся – он уже чувствовал, что одолеет. Он видел, как медленно, слишком медленно, лапы противника отрываются от пляжа, как изгибается чёрное тело в коротком, убийственном прыжке: зверь всё-таки пересилил свой страх перед человеком.
В этот раз юноша не стал ждать удара, а сам шагнул навстречу и немного в сторону, чтобы враг не мог обрушиться на него всем своим весом.
Лезвие ножа настигло зверя в прыжке и он уже не успел увернуться. Кривой нож пробороздил левый бок противника так, как не смогли сделать мечи братьев.
Тварь рухнула в песок, оглашая окрестности злобным прерывистым воем.
Лико успел вцепиться рукой в толстую шкуру на загривке Мбата, судорожно стискивая ослабевшими пальцами повреждённой руки рукоять ножа.
Зверь отчаянно извивался, пытаясь вырваться, нож скользил по гладкой, как стекло, шкуре.
Отчаянный визг.
Слепые удары когтей, то и дело задевающих тело.
Новые раны…
Острая боль…
Юноша ударил противника ещё несколько раз. Раны зверя дымились, распространяя вокруг себя удушливый смрад и, однажды нанесённые, уже не затягивались, а становились всё более глубокими сами по себе, без помощи оружия.
Толстая шкура непрерывно выскальзывала из пальцев.
Подчиняясь какому-то наитию, Лико потащил зверя в волны прибоя. Тот, отчаянно взвыв от прикосновения к солёной воде, последним усилием попытался вырваться, но тщётно…
Воин раз за разом окунал чёрную бестию в море, вонзал в него нож...
Тварь постепенно теряла силы, но всё ещё оставалась опасной. Ей хотя бы дотянуться до человечьего тела клыками и тогда всё может перемениться, но…
Морская вода вскипала вокруг зверя, лишая его сил.
Наконец, он беспомощно обвис на руках Лико. Предсмертный вой вырвался из глотки…
Впрочем, то, что услышал победитель, когда твари не стало, не походило ни на что из того, что ему доводилось слышать раньше.
Стон приговорённого к мукам позорной смерти бойца?
Торжествующий смех человека, который внезапно обрёл то, на что уже не рассчитывал?
Плач?
Ни человеческое горло, ни звериная глотка не смогли бы исторгнуть звуки, подобные этим.
-Я благодарю тебя, потомок отрёкшейся от прошлого и хранителя памяти. – Послышался ему затихающий шёпот. – Ты вернул мне то, чего я желал больше всего и боялся…
Предсмертный крик Зверя намертво впечатался в гранитные валуны, в обрывистый берег, в песок и гальку узкого пляжа, в корявые ветви деревьев…
После человек, способный слышать неслышимое, обходил это место далеко стороной, остальные от страха просто сходили с ума, проходя по тропе, где Зверь волею судеб встретил смерть.

Пошатываясь, Лико выбрался на берег.
В глазах застыла серая муть.
Голова разламывалась от боли.
Где-то рядом умирал брат.
Где-то рядом мать и сестра пытались отрешиться от пережитого.
Лико не стал их утешать. Он просто прилёг на песок.
Море убило зверя, но оказалось бессильно против ран, которые кровоточили не переставая.
Где-то далеко по-прежнему рокотали барабаны, но слов песни-заклинания уже не слышалось.
Юноша заставил себя подняться.
Он медленно подошёл к брату, который корчился на песке узкого пляжа. Розоватая пена в уголках губ. Безумие глаз…
Лико склонился над умирающим. братом. Он всё ещё сжимал в руке нож Гоорхора. Им он и довершил дело зверя: лучше смерть, чем безумие.
-Спасибо. – Еле слышно прошептал брат.

Горький крик матери.
Осуждающий взгляд сестры.
«Простите меня, родные. Такие раны невозможно исцелить.»
Туман окончательно рассеялся.
Из-за туч выглянул Аллат.
Неподалёку послышался перестук копыт.
”Вот так, в самом конце.” – горько усмехнулся он.
Юноша взглянул на мать.
Сурово сжатые губы, потускневшие от горя глаза и непроизнесённые слова проклятий были, ему ответом на незаданный вопрос.
Что ж…Ничего не поделаешь…
-Прощайте. – Коротко бросил он в спину уходящим родственникам. И потерял сознание.

Рокот далёкого обвала в клочья рвёт тишину.
На тропе, по которой идёт высокий черноволосый человек, пока всё тихо. Только вздрогнули горы и тоненькие ручейки снега потекли вниз с заоблачных вершин.
Он шёл по узкой тропе, очерченной каменным монолитом с одной стороны и бездонной пропастью с другой. Шёл медленно, очень медленно, опасаясь оступиться на скользких от росы (Или крови?) камнях. Человек знал: кто-нибудь когда-нибудь пройдёт по этим камням и после него. Когда-нибудь после…
-Человек, ты пришёл слишком рано. – Услышал он чей-то хриплый голос, когда решил, что подниматься дальше не имеет смысла, лучше сразу шагнуть в пропасть, и…- Возвращайся обратно, ты ещё жив, тебе ещё рано представать перед ликами повелителей мира.
Молодой воин медленно приходил в себя.

Раны больше не кровоточили, но болели по-прежнему.
Под волнами прибоя тихо шелестел песок.
Тело брата уже остыло, его следовало предать огню, так как поблизости не было лодки, что бы похоронить родственника по обычаю, в море.
Лико, превозмогая слабость, исполнил последний долг перед павшим.
• Ночь укутала мир. Ночь после битвы…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ТЁМНЫЙ ЗОВ

 -Ты проиграл, мой враг. Почему ты оставил без внимания поединок, не удостоверившись в благополучном исходе? – Голос, подобный рокоту грома, в котором слышалось плохо скрываемое торжество и гнев, прокатился над западным берегом мира людей.
Молчание в ответ.
 Аоддарх, известный окрестным племенам горцев как Жестокий Бог, рассмеялся, услышав этот гневный голос. И хорошо, что рядом не было никого, кто мог бы услышать этот смех. Оказывается, Владыкам знакомо чувство страха. Они долго пребывали в неведении, теперь им будет сложнее избавиться от своего возможного врага.
Эброн вышел из пещеры на небольшую площадку перед входом.
В воздухе ощутимо пахло грозой, внизу под ногами толклись тяжёлые облака, и вершины окрестных гор казались заснеженными островами.
 «Владыки ослабли. В них ещё слишком много человеческого. – Подумал он. – Их первый удар был намного сильнее, ярость обезумевшего Тхархонна ничто в сравнении с чёрным дыханием Земли Огненных Гор. Значит, Эйл просыпается, а они ищут врагов там, где их нет…»

-Мне нет дела до судьбы смертного. – Ответил, наконец, Владыка, его голос вырос из рёва прибоя и воя ветра, и казался не менее могучим. - Ещё не известно, так ли опасен он для нас, как ты говоришь, враг мой. К духу ваорлока возвращается память, а его последователи и почитатели обитают в землях, которые подвластны тебе. Майгии уже может говорить с теми, кто его помнит и ждёт, направляя их в борьбе против неба. Мне пришлось заняться им, пока он не занялся нами. Тот, кто победил Тхархонна, пока не может покинуть места, где родился. У нас ещё есть время решить его судьбу.
-Тогда подумай, какому наказанию подвергнуть Гоорхора, по чьей вине проиграл тхархоонн.
 -Это уже сложнее сделать, Гоорхор защищал своих соплеменников, он не нарушил закон…

Он был странным богом, хотя и не считал себя таковым, не желая подменять собой истинных повелителей мира.
Он казался древним старцем, беседуя со стариками. Он был беспечным юнцом в глазах молодых воинов. Его истинный облик был известен только вождю Бэл Тао Ахор, Эотли Лианнату, но вождь давно покинул мир.
Он не защищал тех, кто поклонялся ему. Аоддарх только направлял племена горцев на пути к свободе от Владык.
Люди боялись его и шли к нему. Потому что Владыки, былые хранители и защитники, предали забвению дела и заботы смертных, возвысивших их, в жестокой битве за единоличную власть над судьбами мира.
Он ждал того, кто освободил дваждырождённого.
Он знал – освободитель так или иначе, но поднимется в Пещеры Видений.

Шторм.
Волны слепо бьются в каменную грудь берега, оставляя на ней прозрачные комья медуз.
Скалы в пелене грязно-серых брызг, словно часовые на страже мира. Их розовые клыки впились в мутное небо, отстаивая порубежье, и клочья гнилой солёной пены грязными бинтами ложатся на рваные, только что полученные, раны.
Тучи.
Тяжёлые космы одичалого мира.
Переменчивые союзники моря и суши, они сейчас в стане моря, нещадно секут побережье плетьми дождя.
Море в бешенстве. Оно забыло былую осторожность. Рокот давних ураганов и память о былых победах сливаются в яростном рёве волн. Когда-то под его ударами скалы рассыпались прахом и гибли материки. Того мира давно уже нет, но память сохранилась.
Скалы презрительно усмехаются в ответ на неистовство моря. Они появились на свет недавно, пришли на смену павшим собратьям, чьи останки обильно усеяли побережье. Они неприступны.
Волны мириадами брызг взметаются к гневному небу в потёках дождя.
Повелители мира молчат, они ещё не решили, кому отдать своё благословение в этой яростной битве.
Кто одержит победу?
Море?
Скалы?
Небо?
Кто знает…
Но не люди.
Люди пришли, люди уйдут, сгинув во тьме веков без следа, эта же вековечная битва останется. Может быть, ненадолго затихнет и море отступит,
Чтобы собраться с силами…
Ветер.
Вой стремительных волчьих стай.
Он в хребтах волн.
Он во тьме ночи.
Он в неизмеримой дали, среди тысяч звёздных костров.
Ветер…
Всегда свободный и одинокий. Он будет всегда. Море и берег канут в небытие. Мир обратится в пыль, потом в ничто, ветер же останется жить и скитаться во мраке и холоде вечной ночи, искать для себя новый мир.
Люди.
Четвёртая сила.
Пока она лишь готовится вступить в битву моря и суши, укрылась в глубине заливов и бухт, изрезавших побережье. Наступит время, шторма утихнут, успокоится море, всё встанет на свои, небом указанные, места. И тогда на спокойной волне закачаются маленькие утлые судёнышки, пропахшие рыбой и потом…
Этот шторм налетел неожиданно, во внеурочный день и час. Его принёс северный ветер перед приходом осеннего каравана из Айвасора, Дома Заката, последнего перед долгой зимой.

Эброн чувствовал, как силы постепенно покидают его. Что бы о нём не думали люди, Аоддарх тоже мог испытывать усталость.
Внеурочный шторм, разгулявшийся у побережья, сам по себе не представлял особой опасности. Хозяина Пещеры Видений с каждым днём всё больше тревожила беспечность Владык. Нельзя упиваться безнаказанностью и видимым всемогуществом, когда имеешь дело с тем, что намного древнее тебя, это опасно. Двухнедельный шторм пробудил к жизни нечто грозящее бедами и гибелью всей юго-западной оконечности Возрождённого Мира. Аоддарх терял драгоценное время и остатки сил, пытаясь предотвратить катастрофу, однако его усилия не увенчались успехом, судороги мира повторялись с завидным постоянством.
«Не пришлось бы взывать к Двуликому.» - мрачно думал он.

Три дня и три ночи корабли каравана маячили неподалёку от угрюмых берегов, не решаясь приближаться к невысокой скалистой гряде, в тени которой таился от гнева моря и неба обезлюдевший посёлок и становище племени, давшего приют Лико после первой тропы, и уютная бухта.
Всё это время купец, правивший караван, терпеливо ждал милости Владык, ждал, когда они увидят со своих небесных тронов дела и заботы смертных, утишат, хотя бы на короткое время, гнев моря, чтобы караван смог войти, наконец, в такую желанную и одновременно недоступную бухту. Ему было нужно пополнить запасы пресной воды перед дорогой на юго-восток, к Суходолью и дальше. Не помешала бы и пара-другая крепких рук, знакомых с морской снастью. В рыбачьих посёлках всегда находились отчаянные головы, коим опостылел устоявшийся родовой уклад и однообразное существование.
Три дня и три ночи купец взывал к равнодушному небу, вспоминая в своих молитвах, быть может, и самого Двуликого, мало почитаемого людьми верховного божества Возрождённого Мира. Во всяком случае, так думали многие из соплеменников Гоорхора. Что бы там ни было, небо не ответило взывающему о милости, наверное, немало прегрешений накопилось у него перед повелителями мира.
 Утром четвёртого дня корабли каравана сгинули в беспредельности моря, словно их вовсе не было. Может быть, купец решил повернуть обратно, устрашившись безумия моря; может быть, отправился дальше, к Суходолью или Обители Зноя, доминионам Айвасора в Ак-Соррах-Зунге…
А Лико потерял последнюю возможность покинуть становище до наступления холодов.
Он стоял на самой оконечности низкого серо-зелёного парапета, сработанного из грубо отесанного камня. Когда-то здесь останавливались корабли неведомого народа, может быть, самих Безумных Богов, их обломки море то и дело извергало из своей ненасытной утробы. Теперь же только волны лизали серый камень.
Пламя костра шипело, извиваясь под градом солёных брызг, двухнедельный шторм на этот раз ворвался и в бухту, обычно тихую и спокойную.
Человек пытался разглядеть во тьме грядущего, сколько ещё таких дней ему ждать. Небо молчало, ни один из смертных не должен знать своей судьбы.
Сегодня он развёл свой собственный костёр в отдалении ото всех остальных, перечеркнувших пылающей цепью основание парапета, словно бросая вызов неведомому. Зверя больше не было, он пал в битве с человеком. Теперь лишь Лико и берег, где успокоился Мбата, хранили память о поединке. Племя береглось от возможной опасности по привычке, на всякий случай. Жители Обители в Тени Багровых Скал, отведавшие клыков и когтей зверя, но сумевшие выжить, заплатив за жизнь безумием, тоже были мертвы, благодаря милосердным копьям соплеменников Гоорхора, и преданы очищающему пламени Погребального Костра…
Впрочем, юноша не досчитался среди упокоенных людей брата матери и немногих соседей, чьи семьи ушли из Обители первыми. Он не сказал об этом ни Гоорхору, ни старейшинам племени, никому, оставив знание при себе, хотя и был уверен – прикосновения смерти не удалось избежать никому…
Смеркалось.
Низкие тяжёлые тучи глушили последние всплески заката, приближая воцарение ночи над миром.
Барабаны вновь выбивали колдовской ритм, заставляя тела людей извиваться в ритуальном танце, но это был иной ритм, ещё не знакомый молодому воину, иной танец. Он не знал, заклинают ли они многодневный шторм успокоиться, чтобы побережье насладилось теплом и уютом последних теплых дней, или же просто приветствуют воцарение ночи.
Вой ветра за скалистой грядой сливался с рокотом прибоя и плачем немногочисленных чаек. Чайки метались среди волн и потоков дождя. Чаячьи стаи быстро редели, слабые гибли, сильные откочёвывали на юг, в более приветливые для чаячьей судьбы края. Оставались те, немногие, которые были не в силах покинуть родные места, обрекая себя на холод и голод долгой зимы. Люди стремились в след своим крылатым собратьям, Владыки не наделили их крыльями…
Лико с тоской всматривался в пелену дождя.
Его душа тоже рвалась за улетающими птицами, ей был тесен мирок опустевшей Обители и становища. Однако земля Непробуждённых душ не отпускала Лико, нужно было сделать ещё что-то не менее важное и необходимое, чем обряд посвящения, свершённый Гоорхором два месяца назад, чем пройденная, пусть и неизмеримо малая часть тропы.
Раны затягивались медленно, слишком медленно, так ему казалось. Они мешали уходить далеко за пределы становища. Снадобья Гоорхора помогали плохо. Точнее, совсем не помогали. Ещё медленнее затягивались раны души, опалённой братоубийством.
Лико не помнил, как ему удалось добраться до становища в тот чёрный день, когда волею судеб ему довелось столкнуться в поединке с порождением мрака. Может быть, Гоорхор, предвидя исход боя, послал своих воинов навстречу ему, может быть, он добрался сам. Так или иначе, молодой воин очнулся уже среди костров становища, что бы снова погрузиться в небытие.
Дождливый конец лета миновал, уступил место отмытому до глубокой синевы куполу неба, нежаркому осеннему солнцу, щедро дарившему своё последнее тепло засыпающей земле. Пожухлые листья медленно кружились в застывшем воздухе, толстым ковром устилая землю, уставшую от долгого кипения жизни. Оголённые ветви деревьев исступлённо тянулись к равнодушному небу, молясь своим, неведомым остальному миру, богам. Также исступлённо, как в последний раз, Лико ласкал девушку, которая выхаживала его, а потом оказалось, что кроме жалости в её душе пробудилось ещё нечто. Они встречались тайком, молодой воин, предчувствуя, что ненадолго останется в становище, опасался за её судьбу.
«Пройдёт немного времени, и она найдёт другого, более достойного, чем иноплеменник, человека из своего племени и не будет женщины лучше, чем она.» – думал Лико, пытаясь успокоить себя.
А потом над побережьем вспугнутой птицей заметался северный ветер, который принёс долгий шторм…
Гоорхор подошёл незаметно.
Ты скорее почувствовал приближение вождя, нежели услышал его лёгкую крадущуюся поступь за своей спиной.
Ты отложил в сторону толстую кожаную куртку, на которую уже четвёртый вечер в подряд нашивал толстые костяные пластины, памятуя о когтях зверя. У тебя никогда не было настоящих доспехов, рыбакам Обители не доводилось участвовать в стычках, хотя лучники среди них встречались отменные.
Шаман племени, приютившего тебя, не говоря ни слова, присел напротив на толстую вязанку хвороста, припасённого тобою для долгой ночи и заботливо прикрытого старыми шкурами от сырости…

Они долго молчали, слушая недавно родившуюся ночь.
-Я слышу зов. – Заговорил Лико. – Завтра утром я должен подняться на Мохарру, к Пещерам Видений. Иного выбора я не вижу. Старики говорят, будто раньше, когда твоё племя ещё не спустилось с гор, вы искали помощи и совета повелителей мира в пещерах, ныне ставших обителью Жестокого Бога, так?…
Лико ненадолго замолчал, почувствовав присутствие кого-то третьего неподалёку от костра, и неосознанно насторожился. Уже не раз и не два за всё то время, пока он, волею судеб, был вынужден отсиживаться в становище, Лико ловил на себе косые взгляды, полные ненависти и презрения. Не раз и не два он пытался узнать своих врагов в лицо, но люди племени избегали встреч с иноплеменником. Этот третий явно не испытывал к нему дружеских чувств. В лучшем случае.
Он вынул из ножен меч, который был им откован вчера, положил оружие на колени, как бы предупреждая неведомого врага о том, что готов ответить ударом на удар. Лико не верил, что присутствие Гоорхора остановит врага. Вождь и хранитель племени сделал вид, что не заметил приготовлений своего молчаливого собеседника, всматриваясь в пламя костра.
-Почему ты молчишь? – Немного погодя спросил Лико. – Или я недостоин узнать истину?
-Я не знаю, кто осмелился рассказать тебе об этом…- Нехотя отозвался Гоорхор. – Но это правда. Многие поколения племени считали Пещеры Видений обителью богов. Так было при моём отце и отце моего отца, так было с самого первого дня существования племени. Но Владыки отвернулись от нас. А потом в Пещеры Видений пришёл Жестокий Бог и тогда на племя обрушился гнев и проклятье повелителей1 мира. Странное это место. Страшное место. Ты не первый, кто услышал зов. Последний раз это случилось семнадцать зим назад. Лучшие воины, сильные женщины, даже дети, слышали его и покидали становище, чтобы подняться за облака и прикоснуться к неведомому. Почти никто из них не вернулся. А те, кому посчастливилось вернуться…они уже не были людьми и они были опасны…Мои сыновья тоже сгинули. Они покинули становище, чтобы найти уцелевших или хотя бы их тела, чтобы вернуть племени живых и предать огненному очищению павших. Тогда мы, чтобы больше не слышать зова, покинули родные места…- Гоорхор помрачнел, вспоминая о тех, кого повелел отправить к праотцам за желание идти тропой Жестокого Бога. – Так было семнадцать лет тому назад. То, что сейчас не даёт тебе покоя, Лико, это зов смерти и тьмы. Зачем тебе идти во тьму? Разве мало хорошего в свете дня?
Это была давняя боль.
Гоорхор уже заплатил за жизнь соплеменников жизнью дочери и одного из своих старших сыновей. И ненавистью младшего сына, который после его смерти должен стать вождём и хранителем племени. Воины, которые исполняли его волю тогда, уже предстали пред Владыками. Теперь никто не мог обвинить шамана в содеянном, кроме его самого…и Жестокого Бога. Пусть не по своей воле приказал он убивать соплеменников, отрёкшихся от верности повелителям мира, старая боль, старая рана ещё не затянулась. Иноплеменник, будь он проклят до седьмого колена, сам того не понимая, растравил эту рану своими желаниями и словами. А самое страшное, что Жестокий Бог мог открыть истину победителю Зверя…
-То, что происходит, мне лично нравится не больше. – Лико усмехнулся, глядя в глаза вождю.
”Я знаю, чего ты опасаешься. – Подумал он про себя. – Ты боишься, что появится ещё один Зверь или кто-нибудь, подобный ему, пока меня не будет в становище, ведь беда никогда не приходит в одиночку. И тогда тебе придётся посылать на верную смерть своих воинов, вместо того, что бы рискнуть жизнью человека, которому ты ничего не должен. А ещё ты боишься, что там, в пещерах видений, мне откроется нечто, о чём ты желал бы умолчать. Нет, я не могу осуждать тебя. Так поступил бы и я, окажись на твоём месте. Так поступил бы каждый. Тем более ты направил меня в этот бой не с голыми руками.”
-Разве вопрошаем мы птицу, покидающую родные края с приходом зимы, какую судьбу она ищет? – Спросил он вождя после долгого молчания.
-Но и птица возвращается обратно, когда наступит срок. – Возразил Гоорхор.
-Не спорю. – Усмехнулся Лико. – Но…кем отведён птице тот срок? Не самими ли Владыками, которых никто не видел? Разве повелители мира открыли тебе нить моей судьбы? Нет? Вот видишь. Я желаю одного, чтобы грядущее, каким бы оно ни было, открылось мне. Не имеет значения, кто откроет мне это знание, Жестокий Бог или Зовущий во Тьму. Я хочу исполнить предначертанное и, если на то будет воля Неба, а не повелителей мира, испить чашу смерти. Испить до дна. Я всё сказал.
-Хорошо, пусть будет так. – Пожал плечами вождь, понимая бессмысленность спора. – Я не пытался отговорить тебя. Я только хотел, что бы ты немного повременил. Ты не пожелал услышать меня, что ж, твоя воля. Я не стану мешать тебе, поступай, как знаешь. Каждый должен пройти своим путём до конца, не возвращаясь обратно, не сворачивая в сторону. Ты выбрал. Иди, но помни, нет, не было и никогда не будет места смертному на пиршестве Владык. Мои люди проводят тебя до подножия Эр-Кохойта. Дальше пойдёшь один, таков обычай и не мне его нарушать.

Тайхаир, младший и единственный из выживших детей, сын Гоорхора, не стал слушать дальше. Он не для того прокрался к самой оконечности парапета, что бы внимать пустым словам. Сегодняшняя ночь ему казалась благоприятной, случая без лишнего шума избавиться от иноплеменника могло больше не представиться. Шторм, прорвавшийся-таки в бухту, одинокий костёр, разведённый Лико далеко от огненной цепи, охраняющей становище от дыхания ночи, всё сходилось, всё предвещало удачу. Нужно было только дождаться воцарения ночи, когда племя отойдёт ко сну, когда будут бодрствовать только немногочисленные дозорные, оберегая покой племени. Поди, дознайся потом, от чьей руки нашёл смерть иноплеменник, чума его побери.
Тайхаир так и не смог понять, почему отец избрал для битвы со зверем именно этого человека. Наверное, старик окончательно спятил. Сам Тайхаир чувствовал себя готовым для подобного испытания.
Это его люди пытались остановить иноплеменника два месяца назад за пределами огненной цепи, надеясь, что вождь изменит своё решение. Это он, младший сын вождя выступил на совете старейшин против возвращения Лико в племя после битвы со зверем. Тщётно. Никто не смог, и не захотел, перебороть волю хранителя племени. И тогда Тайхаир решился.
Подобно змее, он проскользнул между кострами огненной цепи, ограждавшей становище, и бдительная стража не заметила даже его тени. Немногие были способны на подобное.
Лесным зверем он крался в тени низкого серо-зелёного парапета, под градом солёных брызг и дождевых капель…
Отец появился в самое неподходящее время, нарушив планы своего младшего сына, который ещё не был готов к схватке с вождём за право править племенем, хотя многие из сторонников Тайхаира ожидали от него именно этого, пролитая кровь лучшая пища для молодости. Никто не захочет повиноваться слабому. Следовало оправдать ожидания, чтобы не потерять верность сторонников. Сын вождя прислушался и надежда на благополучный исход дела вновь затеплилась в сердце молодого воина.
”Это хороший шанс. – Подумал он. – Если им воспользоваться, даже вождь не сможет узнать о судьбе иноплеменника. А после… придёт очередь самого вождя.”
Тайхаир усмехнулся.
Пламя костра весело потрескивало, пожирая сухой хворост, Витхару, ближайшему стороннику младшего сына вождя удалось отыскать его в расщелине у самой вершины скалы, в тени которой молодые воины развели огонь.
Племя не выставляло здесь стражу, обрывистые склоны сопок прикрывали становище лучше самых бдительных воинов.
Молодые воины молчали, ожидая вожака.
Они не пожелали принять участие в ритуальном танце, чтобы призвать защиту и покровительство повелителей мира, предпочитая полагаться на остроту мечей и крепость рук. Молодость беспечна. Может быть, поэтому смерть снимает самую обильную жатву среди тех, кто недавно достиг поры свершений.
Воины безмятежно жарили мясо на угольях, пустив по кругу баклагу с тёмным пивом, последнюю из старых запасов. Младший сын вождя и хранителя племени появился неожиданно.
-Я не стал убивать иноплеменника, как было задумано. – Коротко заявил он после недолгого молчания. – Ещё не время. Я решил поступить иначе. Но для этого нужны ещё двое. Нам предстоит подняться в пещеры видений и там пролить кровь нашего врага во славу Жестокого Бога.
Бледность припорошила лица сторонников Тайхаира. У кого-то вспотели ладони. Кто-то выронил меч.
-Мы пойдём по следу Лико, будь он проклят. – Продолжал молодой вожак, не обращая внимания на испуг товарищей. – Или опередим его, я знаю ещё одну тропу. Потом придёт очередь старого вождя и тех, кто поддерживает его.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
ЗОВУЩИЙ.

Тягучие, липкие как смола, звуки потустороннего мира медленно сочились из ниоткуда, осколками эха рассыпались под куполом неба и возвращались обратно, безжалостно впиваясь в ещё не зарубцевавшиеся раны памяти. Звуки в клочья рвали спасительное безмолвие, в котором он пытался укрыться от прошлого. Безмолвие отступало вместе с долгим забытьём. Звуки сливались в цепочки неслышимых слов. Слова волнами незримого прибоя накатывали одна за другой.
Он слышал голоса. Два голоса, усиливавшие друг друга.
-Убивай, убивай, убивай… - настаивали они.
Зовущий, как мог, сопротивлялся их настойчивости, но силы таяли, а помощь не приходила.
Этот бой начался с того дня, когда его слуха достиг предсмертный крик единокровного брага по имени Зверь.
Крик-проклятие убийце, ибо брат не дождался предречённого возвращения отца из запределья, не успел исполнить последний для каждого тхархоонна завет: «Уходя за последний порог, оставь себя в мире живых, ибо настанет день, когда я вернусь, что бы довершить то, что начал, и призову вас под руку свою.»
Крик-благодарность убийце за обретённую свободу и забвение.
Жаль, не дано услышать смертному в последней песне тхархоонна ни проклятия, ни благодарности, а только отчаяние и бессильную ярость смертельно раненого зверя.
Этот крик намертво впечатался в окрестные скалы берега, где встретил свою злую судьбу брат, пав от слабой руки человека, в гранитные валуны, в песок и гальку узкого пляжа, в белопенные волны прибоя. И в одинокую душу Зовущего.
Тоска и боль овладели сердцем и тёмными помыслами творения ваорлока Майгии, когда он услышал эту песню, возвестившую о появлении воителя и здесь, на забытом Небом и Владыками крае мира, где пытались укрыться братья Зовущего, чтобы зализать старые раны и дождаться возвращения отца.
Так было…
Он не спустился вниз, чтобы отомстить за гибель единокровного брата, а значит, во второй раз предал отца, говорившего: «Если твой брат пал в бою, возьми кровью за кровь или уйди вслед за погибшим.»
Он слишком долго жил на границе бесплодного камня и вечного снега и стал другим. Любая дорога, вверх ли, к дому Жестокого Бога, вниз ли, на побережье людей и мэлленги, для него могли обернуться неминуемой смертью. Зовущий терпеливо ждал, когда убийца брата сам поднимется к нему, хозяин пещер видений уже призывал победителя и тхархоон искусно вплетал свой голос в зов Жестокого Бога.
А голоса продолжали приказывать: «Убивай, убивай, убивай…»
Потом, презрев запреты повелителей мира, в его логово сошёл отец, лёгким дымом сгустился над давно остывшими угольями от стен Болотной Цитадели, которые все тхархоонны почитали как величайшую святыню.
В первый момент Зовущий не смог произнести ни слова от удивления.
Они говорили долго, от последних сполохов заката до серых предрассветных сумерек, многое поведали друг другу.
-Убийца твоего брата совершил великое зло. Однако может случиться, что он довершит дело, которое я начал. И зло, совершённое им, может стать великим благом для всех нас в будущем. Кто знает, может быть, ты застанешь те дни, если не потеряешь разум, как твой брат, как и ты сам, семнадцать лет назад, следуя желаниям тех, чьею волей и могуществом я не стал тем, кем должен был стать после своей смерти. – Так говорил отец.
-Но раньше ты говорил иначе. – Не соглашался брат Зверя.
-Разве я приказывал избавиться от человека? Да, в то, что произошло, была и моя воля. Но я желал только одного, чтобы сын моего друга не вернулся в дом Жестокого Бога, чтобы люди, а не кто-то иной вырастили и воспитали его. Случись иначе, повелители мира нашли бы способ уничтожить его. Тогда Элла, бог дорог и троп был ещё слаб и немощен, чтобы защитить своего сына. Впрочем, он слаб и теперь, не многие помнят о нём, возносят молитвы, но сейчас сам Двуликий покровительствует человеку. Иначе в битве на берегу победил бы твой брат. Повелители мира надеялись, что человек сгинет в этом бою и не познает пределов своей силы…
-Кем бы он ни был, убийца всегда останется убийцей. Разве есть хотя бы малая доля вины моего брата в том, что он обезумел от голода и тоски? Или не повелители мира повинны в этом безумии? Почему же тогда человек не спросил в первую очередь с них?
-Ещё спросит. Когда станет достаточно силён. А что до вины…она есть. Не для тебя, для людей. Поэтому ты не можешь понять.
-Мой брат никогда не напал бы первым, не почувствуй он ненависти, страха и презрения к себе. Мы, уцелевшие после падения Болотной Цитадели, поклялись не трогать людей до твоего возвращения.
Зовущий не дождался ответа. Отец покинул логово, не попрощавшись, растворился в предрассветных сумерках, сказав всё, что считал нужным сказать.
-Не уходи. – Кричал он. – Не уходи…
А потом проснулась память, хотя тхархоон надеялся, что она уже никогда не проснётся…

ИНТЕРЛЮДИЯ

Воины ваорлока ждали последнего приступа, понимая, что обречены на поражение. Стены болотной цитадели, опалённые огнём, всё ещё казались неприступными, но…
Враг не торопился, он был уверен в победе. Враг ждал сигнала к решающей атаке. Доблесть осаждённых уже ничего не значила, повелители мира осенили своим благословением латников империи.
У баллист, день и ночь метавших тяжёлые каменные ядра и сосуды с горючей водой, застыла прислуга. У штурмовых лестниц замерли стройные ряды мечников.
На стенах пылали факелы, отгоняя предрассветные сумерки.
Пылали костры, открыто разведённые во вражеском стане, воины империи уже не таились от глаз осаждённых.
Где-то в сером сумраке скрывалась тяжёлая конница вседержителя Империи, ещё не сказавшая своего слова в трёхнедельном штурме.
Ожидание становилось невыносимым.
Зовущий молча смотрел вниз и не мог пересилить глухую тоску, вызванную предчувствием неминуемой гибели. За три минувших недели он ни разу не обнажил меча, посылая в битву тех, кого поручил его заботам отец. Их осталось немного, но и стена по прежнему принадлежала воинам ваорлока, ни одному мечнику империи пока не удалось осквернить её своим присутствием.
Брат Одинец подошёл незаметно, он всегда ходил неслышно, скрываясь в тени. И почти никогда не разговаривал. Когда-то очень давно, в другом мире и в другое время они принадлежали разным кланам и испытывали друг к другу чувство лютой вражды. Зовущий смутно помнил об этом. Однако общее несчастье и воля отца примирила и породнила их.
Одинец уже потерял всех своих бойцов и теперь бесцельно бродил по цитадели, не зная, куда себя деть. Ему оставалось только одно, самому сгинуть в бою.
”Среди нас предатель, брат. – Мысль Одинца нещадно впилась в содрогнувшуюся душу Зовущего, клинки мечей хищно сверкнули в свете Аллата, поднимавшегося над горизонтом. – Я ещё не знаю, кто именно. Я чувствую, что кто-то ищет возможности отворить ворота цитадели. И он где-то здесь, рядом с нами.”
”Эйджар?”
”Не знаю. Скорее да, чем нет. Люди не могут предать Отца, он сделал для них слишком многое.”
”Отец говорил?”
”Да. Но он не пожелал меня услышать. Его с нами нет. С тех пор, как цитадель покинули Хайанна и Хээнгол, отец ушёл во тьму. Разве ты не знаешь об этом?”
”Тогда почему ты на здесь, а не у ворот?”
”Зачем? Не вижу смысла, брат. Так или иначе, мы все равно обречены. Какая разница, где ты встретишься со смертью? По крайней мере, здесь я смогу продать свою жизнь дороже, чем где-либо ещё?” – Одинец позволил себе рассмеяться.
Они замолчали.
Собственно, говорить, по большому счёту, было не о чем. Смерть всегда смерть, а поражение останется поражением, с какой стороны на него не смотри. Зато если получится вырваться из вражеского кольца, можно будет отомстить.
Внизу, у ворот, в подтверждение предчувствий Одинца, творилось неладное. Слышались предсмертные крики, брань, лязг мечей. Братья переглянулись. И остались стоять там, где стояли, надеясь продержаться на стене до ночи. А там, если повезёт, если повелители мира не обратят внимание воинов империи на уцелевших бойцов, убраться куда-нибудь в глушь, уйти…
Из узких бойниц надвратной башни повалил густой жирный дым. Из дыма на стену, рыча от ярости и воя от боли, вырвался Зверь, ещё один из братьев тхархооннов. Брата шатало. Раны брата не были смертельны, но требовалось хотя бы немного времени, чтобы он пришёл в себя и вновь мог сражаться.
Зовущий и Одинец снова переглянулись друг с другом.
“Теперь нас трое. – Подумал Зовущий. – Это судьба. Потому что сейчас нам нельзя умирать, мы должны вырваться. И хорошо, что третий из нас Зверь. По крайней мере, уйти в его сопровождении будет гораздо проще. Такого тумана напустит, отстанет любая погоня.”
Дрогнула земля.
Стремительный напор панцирной конницы вседержителя Империи, будь он проклят, смёл защитников цитадели, пытавшихся удержать противника по ту сторону распахнутых ворот.
”Теперь всё.” - тоскливо подумал Зверь. Людей оказалось слишком много, чтобы тхархоон, ослабевший от потери крови смог навести на атакующих морок.
Воины Зовущего не выдержали, без приказа рванулись вниз по внутренним, ещё не занятым врагами, лестницам, стремясь любой ценой повернуть вспять конную лавину. Тщётно. Они ничего не смогли сделать, жалкая горстка неимоверно уставших защитников против свежих сил врага, ещё не опалённых дыханием войны. Их смяли, даже не заметив попытки сопротивления.
Братья, Одинец, Зверь, Зовущий, остались в одиночестве, не пытаясь ввязаться в поединок. И тем своим бездействием предали отца, потому что тот был ещё жив. Тхархооны чувствовали ещё не угасшую волю своего создателя и его мучительные поиски путей спасения цитадели.
Братья тоскливо взирали на заваленные трупами узкие улочки Гроондаль-Дсуура, их товарищи сопротивлялись с отчаяньем обречённых. Каждый поворот, каждый шаг, каждый дом встречал мечами и копьями, а то и голыми руками, латников империи.
Чёрный дым поднимался над болотной цитаделью ваорлока Майгии. В пелене дыма то и дело мелькали языки пламени. Казалось, даже воздух вот-вот вспыхнет и тогда уже не будет спасения никому, ни правым, ни виноватым… Но воздух не вспыхнул. И братья, впервые за многие годы, почувствовали своё бессилие перед неотвратимостью произошедшего. Бессилие порождало жгучую ненависть, желание отомстить, их душами постепенно овладевало неистовство. Никто из воинов империи не осмелился взойти на стену и пасть под мечами тхархооннов, ненависть братьев не нашла выхода.
Как выяснилось позднее, братья оказались не единственными, кто, полюбив жизнь, предал своего отца. Вернее, жалкое подобие жизни, ибо не может жить по настоящему тот, кого уже давно нет, кого вырвала из спасительного небытия и забвения в мир смертных могучая воля повелителя.
Алый саван заката укрыл почерневшие от копоти стены разрушенной цитадели. Волчий вой провожал тех, кто ступил за Последний Порог и предупреждал уцелевших о близости долгой погони.

Новый день занимался над продрогшей землей.
День скорби, невыносимой тоски и неизбывного одиночества.
И чьи-то голоса, убеждавшие о наступлении часа мести.
Не раз и не два вновь и вновь взывал брат Зверя к равнодушному небу. И отчаянно ждал ответа, он больше не мог противиться, чувствуя, как в душе разрастается чёрное безумие. Ждал, как ждут глотка воды в пустыне. Ни звука, ни мысли не приходило в ответ на мольбу. Лишь где-то на самом пределе слышимости пробивались голоса ещё живых собратьев. Он мог бы перечислить их поимённо, одного за другим, так мало оставалось их в мире.
А голоса настаивали: «Убивай, убивай, убивай. Убивай каждого, кто пройдёт мимо логова, ведь это единственная тропа к Дому Жестокого Бога и враг твой не минует встречи с тобой.»
Враг приближался.
Зовущий ощущал его поступь, слышал его неровное от недостатка воздуха дыхание. И враг был не один, кто-то из сородичей убийцы Зверя, из людей, преследовал врага.
Тхархоон не подчинился воле отца, не отказался от мести, но и заставил себя не прислушиваться голосам, настаивавшим на немедленном убийстве.
Он решил подождать пока враг не станет сильнее. Зовущему была противна сама мысль о схватке с тем, кто слабее его самого.
Нет, он не будет подчиняться чужой воле, какое бы наказание не последовало за этим. Достаточно уже того, что тхархоон сделал это семнадцать лет назад. И хладнокровное убийство людей, ослеплённых ужасом, безропотно подчинившихся своей судьбе и его Тёмному Зову, не доставило никакого удовлетворения псу войны.
Он не выйдет на тропу смерти сегодня, только выглянет из логова, чтобы увидеть и запомнить лицо своего будущего врага. До остальных людей ему вообще больше нет дела.
Так решил для себя тхархоон…



ГЛАВА ПЯТАЯ
ДОМ ЖЕСТОКОГО БОГА

Шаг за шагом, вздох за вздохом…
Человек поднимался медленно, сберегая силы. Его провожатые остались внизу, у подножия горы, им было приказано дождаться возвращения. Однако он кожей чувствовал: не для всех слово вождя закон, кто-то идёт по его следу. И этот кто-то замышляет недоброе.
Молодой воин не счёл необходимым таиться от своих преследователей, шёл открыто, не стараясь запутать следы. Пусть идут, пусть свершится то, что должно случиться, он не станет бежать от своей судьбы.
Молодой воин настороженно оглядывался, однако не заметил хищного блеска чьих-то голодных глаз в узкой щели между гранитными валунами. Только на короткое мгновение накатил острый запах зверя и душу царапнул страх.

Сошедшая с вершины лавина оборвала узкую нить тропы, по которой поднимался Лико. Тайхаир озадаченно хмыкнул. До сих пор он не замечал за иноплеменником способностей повелевать стихиями. Недаром ему послышался рокот, когда они взяли след врага…
Неуверенные взгляды спутников.
Тень страха на угрюмых лицах.
Ещё немного и они забудут о чести в желании спасти свои шкуры.
Младший сын вождя презрительно усмехнулся. Он был уверен: отвага и крепкий меч пересилят любое чародейство.
Вожак кивнул в сторону малоприметной тропинки, ответвлявшейся от основной тропы. Он знал другие пути, не в первый раз Тайхаир поднимался к Дому Жестокого Бога. Впервые это произошло пять зим назад в день его четырнадцатилетия (наслушался рассказов об иных, давно минувших днях, когда владыки ещё не отвернулись от племени.). Самого Жестокого Бога в тот день младший сын Гоорхора не встретил, встреча случилась позже, три года спустя. Новый хозяин Пещеры Видений прошёл мимо, не обратив внимания на воина, остановившегося на обочине тропы и почтительно преклонившего колена перед непостижимой мудростью и могуществом Бога. Этот раз третий по счёту. И последний, как надеялся Тайхаир.

Багровые сполохи врывались в сумрак пещеры, незримым пламенем опаляя неровные стены у входа. Брат Аоддарх провожал уходящий день под скалой, нависшей над входом. Он чувствовал приближение человека с нечеловеческим нутром, которого ждал уже очень давно, целых семнадцать зим.
Он знал о незваных гостях, бегущих по следу того человека подобно своре цепных псов.
Он знал о пробуждении и возможном безумии Зовущего.
Он знал о многом, но не пытался переиначить судьбу. Пусть дорога к Пещере Видений станет для не человека в человеческом обличье первым испытанием. Эброн тоже слышал последнюю песню Зверя. И даже видел поединок с ним того, кто сейчас поднимался к Пещере Видений. Он не вмешался и тогда, хотя и мог. В основном потому, что человек должен был одолеть своего врага собственной силой. Иначе у него не хватило бы сил дойти до последней точки предначертанного ему пути. Брат Аоддарх не ведал, что принесёт ему и его сородичам путь этого человека: исполнение самых заветных желаний и надежд или смертельную угрозу. Так или иначе, человек сделал первый шаг по своей тропе.

Вой ветра.
Скрип сухого снега в сгущающихся сумерках.
Лико остановился. Он не нашёл в себе сил и смелости шагнуть в сумрак пещеры, считавшейся жилищем Жестокого Бога. Молодой воин чувствовал необходимость оглядеться вокруг, рассчитать свой следующий шаг. Всё равно в самой пещере никого не было, каким-то образом человек чувствовал это, потому и не торопился.
Он устроился среди гранитных валунов.
Провал входа в древнее святилище племени, вождь которого приютил его, не считаясь с недовольством соплеменников, неудержимо манил к себе, обещая страннику тепло и уют, покой и укрытие от пронизывающего ветра. Однако Лико только плотнее кутался в плащ. И держал глаза открытыми. Короткий меч покоился на его коленях, ожидая своего часа.
Молчи.
Слушай.
Где-то рядом таится враг. Он преследовал тебя от самого Становища. Ты знаешь, чего он ждёт? Ведь сейчас самое удобное время, чтобы нанести внезапный удар: окрестные скалы вот-вот закутаются в пелену тумана.
Туман медленно сочился из узких расщелин: недалеко от ненадёжного укрытия молодого воина из-под камней пробивались горячие ключи. В густеющей пелене тумана задыхается ветер. Вот он затих совсем и теперь уже ничто не нарушает спокойствие гор. От остывающих камней несёт холодом и промозглой сыростью.
Молчи.
Слушай.
Жди. Тот, кого ты ожидаешь, скоро предстанет перед твоими глазами.

Воины не понимали, почему медлит вожак. Враг вот он, перед глазами. И он один. Самое время разделаться с ним и убраться подальше от опасного места. Самый нетерпеливый из воинов потянул из-за спины лук.
-Успокойся. – Хрипло приказал Тайхаир. – Ещё не время.
-Не лучше ли поторопиться? – Осторожно спросил воин. Воина звали Витхак, он был старше вожака на пять зим, но отвагой никогда не отличался, хотя и считался самым метким стрелком в племени.
-Я пришёл не только за головой иноплеменника. – Нахмурился младший сын Гоорхора. – Я хочу знать, зачем Жестокий Бог позвал нашего врага, а не кого-то из нас, как следовало бы. Я знаю, ты страшишься Тёмного Зова, но посмотри на меня. Я прихожу к Пещере Видений уже в третий раз и всё ещё жив. Вы не потребуетесь мне этой ночью, я буду сражаться с иноплеменником один на один. Вы прошли долгий путь, вы можете отдохнуть. Пока. Дальше я пойду один.
Тайхаир бесшумно скользнул между камнями, стараясь подобраться к врагу и к пещере как можно ближе.
Человек не знал, что хозяин Пещеры Видений говорит только с теми, с кем хочет говорить. И присутствие кого-то чужого может нарушить, извратить любое откровение. Человек не знал, что видение чужого пути не принесёт ему ничего, кроме горечи, а то и обернётся смертью.

Молчи.
Слушай ночь.
Внимательно слушай.
Биение сердца подобно рокоту грома. Оно заглушает мысли, звуки и слова. Оно мешает услышать лёгкое дыхание ночи. И самому стать этой ночью.
-Зачем ты пришёл? – Чей-то хриплый шёпот за спиной. Лико вздрогнул из неожиданности. – Чего ты ищешь в Пещере Видений, что желаешь увидеть, кого ты ждёшь? Назови своё имя и увидишь как на грани света и тьмы рождается новый день, который, быть может, станет твоим. Если ты достаточно силён. Отвечай же, не молчи.
-Что тебе до моего имени? Разве оно что-то значит для тебя? – Молодой воин рассмеялся в ответ. А потом понял, что разговаривает с пустотой, потому что вокруг нет никого, кроме него и врага, притаившегося за камнями где-то неподалёку. Этот голос не мог принадлежать человеку, но для Владыки он слишком слаб и беспомощен.
“Может быть, я разговариваю с самим собой?”» - спросил себя воин.
-Назови своё имя…
-Кто здесь? – Крикнул Лико во тьму ночи. Эхо, придавленное туманом, с трудом подхватило крик человека.
Молчание.
Ни звука. Ни шороха. Ничего…
Показалось?
Может быть, да.
Может быть, нет.
Так или иначе, но молодой воин только крепче сжал рукоять меча.
Его меч ещё не изведал вкуса крови, у меча не было даже имени. Он появился на свет совсем недавно и ещё не решил, какое имя принять.
 Да и не мог этот нож стать защитой против хозяина Пещеры Видений.
Молчи.
Слушай.
Ночь медленно уступает место предрассветным сумеркам.
Наверное, он всё-таки задремал, раз не заметил течения ночи. Звёзды зябко кутались в космы туч, всю ночь дремавших в складках каменной мантии Дома Жестокого Бога.
Человек снова прислушался.
Молчи…
Слушай…
Жди…
В сумраке роятся искры чьего-то костра. Они обессилено угасают, едва успев родиться. И опаляют желанием несбыточного. Человек тоскливо всматривается в пелену тумана, пытаясь увидеть этот костёр. И не верил своим глазам. Тот, кто вечером разговаривал с ним, всё-таки дал человеку возможность видеть незримое, чума на его голову.
Скрип камней в пелене тумана. Где-то далеко-далеко.
Наваливается усталость и сон. Или морок? Вроде того, который был брошен на Обитель Тени Багровых Скал два месяца назад…
Нет, не так. В этом сне нет удушающего страха и чувства смертельной опасности. Просто появилось желание прилечь, отдохнуть среди холодных камней. И уснуть. И видеть сны…
Пронзительный визг проснувшегося ветра ударил по нервам. Лико очнулся, ощетинился. Ему не нравился сумрак, не нравился ветер. А больше всего внушал опасения скрип камней под чьими-то шагами.
Неотвратимая поступь судьбы…
Ещё мгновение и из пелены тумана появился некто, похожий на человека.
Запоздалый страх в душе. Благоговение. Суеверный трепет.
Молодой воин попытался подняться. И не смог даже шевельнуться, будто незримая сеть спеленала тело. Последнее усилие только всполошило и без того мрачные мысли воина.
Он не сдавался, пытаясь перебороть чужую волю.
Тот, кто вышел из тумана, походил на обычного человека. Если не смотреть на лицо, на котором лежали глубокие серые тени, скрадывая очертания. Оно казалось то лицом глубокого старика, то лицом ещё незрелого юноши.
”Это не человек.” – равнодушно подумал воин и зябко передернул плечами.
Лико ещё ни разу не встречался с подобными существами и не слышал о них.
”Жестокий Бог? – Спросил себя воин, всё ещё сомневаясь. – Мелковат, однако, для бога.”
Существо медленно приближалось, что-то недовольно нашёптывая себе под нос, и, казалось, не замечало человека, укрывшегося среди гранитных валунов.
Оно остановилось в нескольких шагах от воина, окатило пристальным взглядом чёрных глаз.
Хозяин Пещеры Видений оказался невысоким, кряжистым и исполненным исполинской силы.
Ещё один взгляд, в этот раз вопросительный.
Усмешка.
Тяжёлый вздох.
Молодой воин промолчал в ответ. Слов было слишком много. Слова застревали в глотке.
Глаза существа подёрнулись дымкой воспоминаний, оно явно никуда не торопилось. В отличие от человека, пришедшего в его дом.
”Вот ты какой. – Подумал брат Аоддарх. – В тебе слишком много от человека, как и опасался твой отец. И в тебе есть сила, победитель тхархоонна по имени Зверь. Хотя ты сам не знаешь об этом, как не ведаешь о том пути, который тебе предначертан по праву рождения.”
-Зачем ты пришёл? – Хриплый голос хозяина высокогорья напомнил Лико шелест листвы в порыве ветра. – Тебе моя помощь пока не нужна. Мне твоя тем более. Посвящение ты прошёл. Редкий из рода слайхиллии может похвалиться подобным, но ты сделал это. А ещё тебе удалось одолеть Зверя. В открытом бою, один на один. Твоё от тебя никуда не уйдёт, всё, что тебе нужно, само упадёт в твои руки, не торопись. Если не хочешь предстать перед Владыками раньше отведённого срока. Молчи. Мне не нужен твой ответ, я и так его знаю.
Лико и не мог ответить. Молодой воин пытался унять зубовный скрежет и справиться с прилипчивым ужасом.
Мир вокруг внезапно посерел, растворился в дымке. Его не стало. Осталась только дорога, ведущая из ниоткуда в никуда.
Острый щебень под ногами.
В пятнах луж отражается серое мутное небо.
Шелест ветра в побуревшей траве.
Мгновение и дорога ныряет в непроглядную тьму, словно и не было.
Тьма нещадно сдавливает грудь, не продохнуть. Слышится тяжёлая поступь того, чей лик не дано увидеть никому при жизни. Он приближается. Может быть, враг. Может быть, друг. В запределье никогда не скажешь заранее, кто есть кто, там свои законы, неподвластные человеческому разуму, их невозможно понять, можно только принять.
Кто-то незримый вложил в руки воина меч, источавший вокруг себя слабое мерцание. Слишком тяжелый для него; воин не мог поднять руки.
-Иди же. – Послышалось ему. – Твой путь, да не минует тебя, человек.
Он застыл каменным истуканом, лишённый сил и воли. Свет, исходивший от меча, медленно угасал, лишённый поддержки человеческой мощи. Воин, скрипя зубами от бессильной ярости, отчаянно боролся с волей того, кто приближался к нему, чьё лицо ему не дано было увидеть. Шагов уже не было слышно, звуки, придавленные нездешней тьмой, умирали, едва успев родиться.
Тяжёлая ладонь опустилась на плечо воина. Рука онемела, нестерпимый холод пронзил её чуть повыше локтя. Холод быстро расползался по телу, обращая человека в кусок льда.
Он не выпустил меч, сведённые судорогой пальцы не позволили ему сделать это. Его воля продолжала жить и бороться, хотя сам Лико уже не осознавал этого. Воля заставила собрать в кулак последние силы. Меч, услышав желание своего нового господина, полыхнул ослепительно-белым пламенем, согревая застывшую ладонь, сердце, душу, слабое для подобных испытаний тело.
Онемение схлынуло. Отпустил холод. Отступила запредельная тьма, а вместе с ней исчез и тот, кто неведомо зачем приходил к Лико под её надёжным прикрытием.
Добродушный рокот грома.
Чей-то голос вслед за гром, поздравил человека с рождением. (Кого? Чего? Лико так и не понял. И не пытался понять.)
Извивы молний.
Проливной дождь. Вначале как потоки омерзительно пахнущей слизи, смывающей полог тьмы с лица мира, потом всё чище и чище, до тех пор, пока не уподобились хрустальной родниковой воде. Сумрак окончательно уступил место отмытому до глубокой синевы небу и по-весеннему яркому Аллату. Грудь человека наполнилась свежим ветром, которым не дышать, пить в самую пору.
Небывалая лёгкость.
Ощущение нечеловеческого, необоримого могущества внутри и вокруг. И чей-то силуэт впереди, закутанный, словно в складки плаща, ослепительно-белым сиянием.
”Он не из Владык. – Озарило Лико. – Он сам по себе.”
Молодой воин, всё ещё сомневаясь в правильности своих поступков и в верности ощущений, шагнул вслед небесному страннику. И воспарил над пустынным и бесплодным миром подобно птице, только без крыльев. Только одиночество мешало ему насладиться дыханием жизни.
-Ты не один. – Ответил кто-то на не высказанную мысль человека. Многие пойдут за тобой, какую бы тропу ты не избрал для себя. Если не веришь, оглянись вокруг и убедись.
Меч вздрогнул в ответ на слова. Словно сердце от радости или горя.
Воин подчинился.
За спиной, от горизонта до горизонта, протянулось неисчислимое воинство. От бурь и невзгод в позвёздном мире их прикрывали только бедные одеяния да величие духа. Воины неотступно следовали за ним, своим предводителем в неведомое.
Уйду я в шелесте листвы
И в шёпоте ручья.
Мои укроются следы
В плену высоких трав.
Я серебристым пеньем птиц
Над миром воспарю.
И в свете призрачном луны
Своей зари дождусь.
Среди весенних лёгких трав
И средь холодных звёзд,
Тебя я всё-таки найду,
Царица чужих грёз.*
Всё кончилось. Будто и не было ничего. Только ныла рука, испытавшая прикосновение обитателя запределья.
Рассветное зарево во всю полыхало над горизонтом, над Домом Жестокого Бога. Ветер в клочья рвал истончившуюся пелену тумана. Пальцы всё ещё сжимали меч. Его собственный меч, а не тот, который он обрел во тьме запределья. Молодой воин ещё не мог отличить сон от яви.
Он с трудом разжал пальцы, вложил меч в ножны, предполагая, что тот больше не потребуется, медленно поднялся, разминая затёкшее тело. Пелена иномирья оплыла подобно сгоревшей свече. Существо по прежнему находилось поблизости от Лико, сидело на замшелом валуне, как на троне, и чему-то улыбалось.
Воин внезапно понял: тот, к кому он пришёл за советом и поддержкой, вовсе не был одним из Владык, как думали в племени Гоорхора. Тем более, жестоким богом. Да, его мощь многократно превосходила силы человека, но проистекала она от мудрости, приобретённой за долгие годы жизни и познания, и до истинных повелителей мира хозяину Пещеры Видений было ещё далеко.
-Теперь ты должен уйти. – Тихий человеческий голос нарушил тишину.
-Но…
-Не говори ни о чём. Не бросай слов на ветер, они могут быть услышаны врагами. Не теми, кто притаился неподалёку, они из числа людей и особой опасности не представляют. И они не враги тебе, потому что молоды, а молодость неразумна и тороплива. Я говорю о других, настоящих врагах, тех, кто неизмеримо могущественнее любого из племени людей, тех, кто над миром. У тебя сильные покровители, но их благоволения недостаточно. Я сказал тебе всё, что мог и чего должен был сказать, даже больше, чем следовало. Об остальном тебе предстоит узнать самому в своё время.
-Когда?
-Когда пройдёшь тропою крови и тьмы. И уцелеешь.
”Я знаю, кто отдал тебе свой меч в Запределье. Я знаю, кто с тобой пытался заговорить во тьме. И я знаю, кто провёл тебя по тверди неба. Но тебе об этом лучше ничего не знать раньше времени, сломаешься.” – подумал брат Аоддарх, глядя на человека.
-Если пройду. – Возразил Лико и горько усмехнулся. – И если выпадет встретиться с тобою, не знаю твоего имени, ещё раз.
Воин ненадолго замолчал, а потом тихо пропел:

Мы не боги, мы не герои,
Попираем землю ногами.
Недоступны владычьи чертоги
Неизбывной нашей печали.
Не проходят годы бесследно,
Груз ошибок чужих за плечами,
Бремя тяжкое воспоминаний
Нам не сбросить уже наверно.
Всемогущее время не лечит,
Убивает нас понемногу.
Шаг за шагом души увечит,
Одинока наша дорога.
Наши души слезами умыты,
Кости павших землёй не покрыты,
Не восстанут из праха герои,
Не разделят Владыки боли…*

-Не забывай, Жестокий, или как там тебя, я всего лишь человек. – Добавил Лико немного погодя.
-Ты прав. – Хозяин Пещеры Видений тяжело вздохнул. – И не прав одновременно. Человек всегда будет выше повелителя мира, только он ещё не знает об этом. Впрочем, говорю тебе ещё раз, уходи. Я не могу сказать тебе ещё что-то, сверх сказанного. Вначале ты должен найти себя самого в мире. Свои корни. Своё место, которое достойно только тебя. Иди же. Да не ослабнет рука твоя, меч держащая. – Собеседник замолчал, собираясь с мыслями. А потом, решившись, добавил, - А зовут меня Аоддарх, я эрхоонн из рода эбронов, духов гор. Запомни это имя. Разумеется, я не принадлежу к клану Владык, ты верно догадался. Однако, мне доступно многое, намного больше, чем думает Гоорхор.
-Ты знаешь его? – Молодой воин не удивился, просто надо было хоть о чём-то спросить.
-Он был одним из первых, кто пришёл ко мне за советом и поддержкой, когда Владыки перестали говорить с ним. – Невозмутимо пояснил Аоддарх. – И первым отрёкся от меня.
Эброн шагнул в сумрак пещеры.
-Прощай. Иди и придёшь.
-Прощай. – Тихо прошептал Лико в ответ.

Тайхаиру повезло.
Ему тоже довелось увидеть дорогу в никуда и даже пройти по ней пару-другую сотен шагов. Но тьма запределья не познала младшего сына Гоорхора, какие-то неведомые ему силы вырвали его из иномирья, вернули в свой, привычный для него, мир. Иноплеменник и Жестокий Бог невозмутимо продолжали свой разговор, не обращая никакого внимания на постороннего слушателя.
Он отполз от пещеры туда, где, стуча зубами от холода, его терпеливо ожидали соплеменники.
-Ещё немного. – Зловеще усмехнулся вожак, отвечая на вопросительные взгляды воинов.

Короткий блеск клинка.
Воин ждал удара с самого вечера. Но ждать и предупредить это совсем разные вещи. Человек решил дать своему противнику шанс.
Досадный промах. Такое случается часто, когда ты торопишься.
Враг поторопился.
Приглушённое рычание.
Группу воинов из племени Гоорхора плотным кольцом обступила стая, десятка два с половиной, крупных волков. В одном из этих воинов Лико узнал младшего сына вождя.
Тайхаир невольно опустил меч, случившееся оказалось выше его понимания.
Молодой воин почувствовал жалость к своему врагу, никогда, если верить рассказам его соплеменников, не страдавшему недостатком отваги. Испытать хотя бы самую малость того, что выплеснул на него Жестокий Бог…для одного этого требовалось немалое мужество. Или глупость, если человек не чувствовал себя достаточно готовым, чтобы прикоснуться к истине, но тем не менее рискнул.
Старый матёрый волк вопросительно взглянул на молодого воина. Лико отрицательно качнул головой. Волк презрительно фыркнул.
-Я не желаю твоей смерти, сын вождя. – Глухо проговорил Лико. - Даже сейчас. Я не стану убивать тебя. Нам нечего делить друг с другом, не пройдёт и семи дней и я покину становище. Уводи людей к Дому Жестокого Бога, Тёмный Зов больше не будет преследовать племя. Зовущий будет ждать моего возвращения, ему больше нет дела до людей. Я сказал.
-Не боишься удара в спину? – Зловеще осведомился Тайхаир.
-Нет. – Молодой воин беспечно рассмеялся. – Моя смерть не имеет смысла для тебя. Потому что за меня есть кому отомстить. – Лико кивнул в сторону стаи волков. Он не понимал, чего хотят звери и кем они посланы, но решил воспользоваться ситуацией. – Прощай же…

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ВСТРЕЧА
 
-Тёмен твой путь. – Гоорхор ненадолго замолчал. Он не верил своим словам. - Нить твоей судьбы теряется во тьме. Долгие годы минуют прежде, чем твоя жизнь оборвётся, хотя Владыки ищут твоей смерти.
”Ты стал другим, иноплеменник. Не таким я хотел тебя видеть после Посвящения.”
-Меня не волнует, какие чувства питают ко мне повелители мира. Я желаю взять след своего сна. И не имеет значения, куда он меня приведёт. – Лико нахмурился. – Я не спрашиваю тебя о своём будущем. Укажи мне дорогу к Дремлющей Бухте, в Долине Дождей мне больше нечего делать. И твоему племени опасность больше не угрожает.
-Я не знаю, стоит ли разговаривать с тем, кто не слышит. – Вождь сверкнул глазами от гнева. – Будь ты из моего племени, не услышал бы ни единого слова.
-Может и так. – Спокойно согласился Лико. – Но я чужак. И поэтому ты скажешь всё, о чём я тебя попрошу. Хотя бы в память о том, что моими руками ты избавил племя от смертельной опасности. Ты подверг опасности мою жизнь, а не жизнь кого-то из своих воинов. Я полагаю, это достаточная причина.
-Хорошо. – Нехотя ответил Гоорхор. – Между Обителью в Тени Багровых Скал и Дремлющей Бухтой дороги нет и никогда не было, только звериные тропы и безлюдье. Я не знаю, почему такое случилось, Владыки не говорили мне об этом, наверное, здесь повинно какое-то древнее проклятье или кровная вражда. Поэтому было бы лучше, если б ты ушёл с караваном. Идти же от становища до Дремлющей бухты не меньше пятнадцати дней. – Читающий Волю Владык надолго замолчал. Честно признаться, он не хотел отпускать иноплеменника от себя.
-У нас, в Обители, говорят…- Лико не договорил, его разум ещё не смирился с гибелью людей. – Говорили…- Поправился он. – Когда-то в Дремлющей Бухте жил человек именем Аххал. Его любила удача, его хранили Владыки. Ему не было равных в морском промысле, никогда не испытывала семья Аххаля голода и невзгод. За удачливость и мудрость его чтили даже старейшины. Щедры были его дары Большому Дому, где племя держало совет, где жили старшие люди, где денно и нощно старейшины радели о делах и заботах племени. – Молодой воин говорил нараспев, его слова текли, не прерываясь, подобно реке. Так длилось немало лет и зим, пока однажды жестокий, невиданный для тех краёв, шторм не унёс челн Аххаля за пределы мира людей, в земли Стражи Уори. И скорбели старейшины и всё племя Дремлющей Бухты о безвременной кончине удачливого рыбака лето и зиму, ибо ещё никому на их памяти не удавалось вернуться из-за западного предела мира. Но рыбак вернулся, удача не оставила его. Испытание изменило рыбака, он уже не мог жить как прежде, для него настало время свершений. Аххал восстал против обычаев своего племени. Его прокляли, приговорили к лютой смерти, люди страшились гнева Повелителей Мира. Аххал не стал ждать исполнения приговора, штормовой ночью, вместе с родичами и теми, кому опостылели устои племени, покинул посёлок, предпочтя смерти добровольное изгнание. Аххал направился на юго-запад, вдоль берегов Земли Непробуждавшихся Душ, которую называют ещё Мохаррой. Шторм разметал погоню, но и Аххал не исполнил всего, что задумал, не позволили Владыки. Он избрал для нового поселения бухту, таящуюся за стеной багровых скал. А старейшины Дремлющей Бухты решили, что рыбак спознался с силами, некогда проклятыми Живым Богом-Отцом Таиссэ. С тех пор и нет мира между Дремлющей Бухтой и Обителью в Тени Багровых скал. Это наше семейное предание. Аххал мой прадед по линии матери. Я не знаю, есть ли в этом хоть доля правды, люди любят украсить игрою разума события давно минувших дней.
-Этого не знает никто, кроме, пожалуй, Владык. – Вождь не подал и виду, что рассказ молодого воина заинтересовал его. – Но могу сказать, твой предок недаром избрал это место. Здесь таится великая, древняя мощь, я чувствую это. Тот, кто сможет разбудить эту мощь, станет равным повелителям мира, если не превзойдёт их.
Лико молча плеснул в свою чашу густого терпкого вина. Не забыл и Гоорхора. В глубине души молодой воин понимал, что хотел сказать вождь своими последними словами. Но…всему своё время.
-Значит, только звериные тропы ожидают меня? – Уточнил он.
-Только так. Оставь Стража по правую руку и держись кромки Чёрного Леса. Только не пытайся сократить путь, погибнешь. В Дремлющей Бухте Дом Заката держит крепкий гарнизон, остерегаясь набегов вольных охотников. Поэтому и в зимнее время корабли купцов там частые гости. Воины дружины Дома Заката зимой сидят без дела и занимаются чем придётся: куют оружие, собирают в горах самоцветные камни, моют золото…Из Дремлющей Бухты есть дорога посуху, но по ней часто шарят лихие люди, а ты ещё слишком молод и неопытен, чтобы выстоять в открытом бою с целой шайкой. Не помогут и волки. Лучше идти морем, пара крепких рук, знакомых с морской снастью на любом корабле не будет лишней. О большем сказать не могу, люди моего племени не ходили дальше. Я всё сказал. – Вождь замолчал, наблюдая за языками огня, рисующими на раскалённых угольях странные знаки, понятные лишь посвящённому.
-Я слышал тебя. Я знаю, ты хотел удержать меня в становище, хотя Зверя больше нет. Люди твоего племени ненавидят иноплеменника, которого ты возвеличил перед всеми, словно собственного сына, особенно молодые воины. Я их понимаю. Но я не понимаю тебя, зачем вождю раскол в племени? Моя помощь здесь больше не нужна. Пока не нужна. А если вдруг потребуется…ты знаешь, что должно сделать, чтобы я вернулся. И вот ещё что…- Молодой воин на мгновение задумался. Потом вынул из простых кожаных ножен на поясе кривой нож, которым оборвал нить жизни Зверя два месяца назад. Протянул его рукоятью вперёд сквозь высоко взметнувшиеся языки пламени. – Нож должен вернуться в племя. Кто знает, быть может, Зверь не единственная тварь, грозящая племени, вспомни Зовущего.
Гоорхор только покачал головой.
-Ты не прав. Он останется у тебя, дары не возвращают. Я не могу принять его обратно.
-Как знаешь…- Молодой воин усмехнулся, именно на это он и рассчитывал.

Протяжная песня.
Монотонно опускаются и поднимаются вёсла, раз за разом вонзаясь в волну.
Медленно отползают назад угрюмые берега по левому борту.
Иггхи не помогал работе команды, он не для того заплатил пятьдесят монет золотом, чтобы грести или натягивать паруса, хотя и был обучен этому. Воин пытливо всматривался в линию берега, по привычке запоминая пройденный путь. Он чувствовал, как перелётная птица чувствует близость дома, долгая дорога, растянувшаяся на семнадцать лет, наконец-то подходит к концу. Осталось немного, совсем немного, чтобы понять, зачем Безымянный направил его в эту глушь.
Семнадцать лет…
Воин помнил всё так, словно это случилось совсем недавно.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Жаркий полдень середины лета сменился холодным сумраком пещеры, обрывая неспешное течение мысли. Человек на мгновение замер, привычно оглядываясь по сторонам. Он не заметил ничего подозрительного ни в зарослях колючего кустарника, затянувшего давно заброшенные поля, ни среди ветвей деревьев. Или повелитель умело хранил своих немногочисленных сторонников от гнева и мести нового Наместника, или сильные мира сего считали недостойным своего внимания действия жалкой кучки людей, поклоняющихся неведомо кому.
Человек, теперь уже спокойно, шагнул в глубокий сумрак пещеры, ведущей к тайному святилищу служителей Безымянного.
Человека никто не встречал и не провожал, таков закон. Люди приходили в святилище по собственной воле. Их никто не тянул силой и не соблазнял властью и почестями, как об этом говорили враги, не понимающие, что движет служителями того, кто уже давно сгинул во тьме, как это делали жрецы Живого Бога-Отца. Значит, каждый из них должен был сам отыскать путь во мраке подземного лабиринта, как ищет его Безымянный во тьме и холоде запретного Запределья.
Он знал дорогу к подземному храму.
Человек медленно, шаг за шагом погружался во тьму подземелья, как в глубокий омут, растворялся в ней, становился её неотъемлемой частью. Теперь багровое пламя немногочисленных факелов только мешало его глазам.
Ещё один поворот.
Ещё один короткий переход перед входом в святилище, как подсказывала память, но права ли она в этот раз?
Ещё один шаг, плечи задели слегка приоткрытые створки дверей.
Рыцарь шагнул за порог. Двери с тихим скрипом сомкнулись за спиной, отрезая последний путь к отступлению.
”Разленились жрецы. – Подумалось ему. – Неужели так трудно смазать петли?”
В грандиозном зале, рыцарю ещё никогда не удавалось добраться до его противоположной стороны, чувствовалось присутствие множества людей. Он ничего не видел в сгустившемся мраке. Но поклонение Безымянному отвергало свет, ибо только во тьме существовала возможность почувствовать, ощутить кожей единство служителей и Владыки, скитающемся во мраке и забвении.
Чуткие руки тех, кто пришёл в святилище раньше, помогли воину найти свободное место и исчезли, оставив человека в одиночестве и безмолвии возносить молитвы Повелителю, просить у него совета и поддержки.
Казалось, вокруг никого нет.
Казалось, он один стоит в святилище, не склоняя головы перед силами мира, подобно тому, как стоял его повелитель перед Владыками, когда оборвалась нить его жизни в мире людей.
Молились молча, каждый по-своему.
В тишине была принесена жертва. Добрый знак, когда капли жертвенной крови, не имеет значения, кому именно принадлежит эта кровь, животному или человеку, прольются не только на грубый алтарь, но и на того, кто воздает молитвы. Это знак того, что повелитель заметил твоё усердие и верность, отличил тебя пред теми, кто подобен тебе. Это знак особой, высшей судьбы.
Если же сам жрец, приносящий жертву, окажется недостаточно ловким и жертвенное орудие оставит свой след на его теле, то он сам оставит свою жизнь на том же алтаре, ибо желает видеть его повелитель перед своими глазами.
Завтра, при свете дня, они не узнают друг друга.
Завтра многие из тех, кто находится здесь, станут с ужасом вспоминать откровения своего повелителя и отрекутся от него, человек слаб, неизведанное пугает его.
Завтра они пройдут мимо друг друга.
А самое главное, и страшное своей неотвратимостью, все они, сегодня бывшие единым целым, познавшие тоску и боль своего повелителя, останутся в одиночестве, ничто не сможет утешить их, ни вино, ни хорошая драка, ни женщина. Никем не понятые, никем не принятые, эти люди будут желать несбыточного, но никогда не достигнут его.
Это осознание грядущего одиночество и беззащитности перед силами мира, осознание того, что ты можешь рассчитывать только на себя, возвышало его над самим собой. А иначе нет смысла противиться воле Владык. Если ты слаб и дряхл, влачи жалкое существование раба.
Тьма вокруг рыцаря неуверенно замерцала, повелитель заметил его.
Мгновение и подгорный мрак обернулся морским прибоем среди диких, источенных ветром и временем, скал. На горизонте виднелись заснеженные вершины. А в каменном ложе перед его глазами бесновалась горная речка. Исковерканные ветром сосны упрямо вползали на осыпи берегов.
И ещё…что-то подталкивало рыцаря отыскать этот берег, встретиться лицом к лицу со своей судьбой и исполнить волю повелителя.
Не было сказано прямо, куда именно он должен идти, что искать, что делать. Всё это зависело только от него и ни от кого более.
Семнадцать лет длился поиск воина. Теперь этот поиск подходил к завершению…

-Суши вёсла. – Резкий голос кормчего прервал цепь воспоминаний рыцаря.
Драккар послушно замедлил ход, поворачиваясь к берегу правым бортом. Из тумана навстречу драккару выплыл дощатый настил, почерневший от влаги.
В воздухе чувствовался запах гари. Может быть, поэтому купец не торопился спускать сходни. А кому не терпится, то спрыгнет и сам, до наплавных мостков недалеко.
Выбор трусливый, но вполне обоснованный. Не имеет смысла рисковать командой, помогая гарнизону, когда корабль набит товаром. В иных делах возможность получить хороший навар дороже доброй славы, хотя там, на берегу, пара десятков мечей никак не будут лишними. То, что на борту есть умелые бойцы, у Иггхи не вызывало сомнений. В море неспокойно. Пираты с западных островов нападают даже на караваны, сопровождаемые боевыми драккарами Дома Заката.
Рыцарь Ордена Служителей Безымянному сплюнул. И почувствовал неистовое желание ввязаться в драку на берегу.
Не раздумывая, он вспрыгнул на борт драккара, а потом и на берег. Хотя, какое ему дело до того, что происходит на берегу? Клятвы верности Дому Заката он не давал, оставаться в посёлке тоже не собирался. И всё-таки, если есть желание, его следует исполнить, так завещал Повелитель.
Невнятный ропот за спиной.
Кривая усмешка.
Купцу, как там его по имени…впрочем, не важно, так вот, купцу будет трудно убедить свою команду не последовать примеру странного попутчика. Правда, недовольство наёмников ничто в сравнении с проклятьями поселян. Ещё не известно, чем всё закончится для торговца, неудачной торговлей или дорогой к праотцам. В общем, пёс с ним.

Сквозь пелену тумана пробивались багровые языки пламени: полыхали два дома, что ближе к лесу.
Навстречу воину медленно тянулись раненые воины гарнизона и жители посёлка. Очевидно, где-то поблизости от бухты стоял дом местного целителя. Вопрос в том, достаточно ли велико его искусство, чтобы справится ли он с такими ранами. А второй вопрос: повезёт ли самому Иггхи. Если на посёлок налетела простая шайка грабителей, это ещё полбеды, с людьми можно совладать. Однако что-то подсказывало рыцарю, что дружинники гарнизона и поселяне бьются не с людьми, а это намного хуже.
Воин успел подхватить одного из раненых, совсем обессилевшего от потери крови.
”Не дойдёт.” – коротко подумал он, глядя в помутневшие глаза человека.
Тот только покачал головой, отстраняя руку рыцаря.
-Ни к чему. – Хрипло прошептал он, потом закашлялся. – Мне уже не жить, а ты нужен там, где идёт бой. – Воин попытался опуститься на землю, Иггхи не позволил ему сделать это.
-Постарайся остаться на ногах. – Нахмурился рыцарь. – Сделаешь это, будешь жить. Может быть. Не поддавайся слабости, в тебе ещё достаточно силы.
Иггхи не верил тому, что говорил, но нужно было как-то поддержать воина. В его душе росло и крепло подозрение, что дела обстоят гораздо хуже, чем ему казалось в начале, и что его миссия может завершиться здесь, в Дремлющей Бухте.
”Не пришлось бы добираться в Дом Заката пешком.” – подумалось ему.
-Они напали утром. – Человек с трудом заставил себя говорить. – Они вышли из Чёрного Леса. Мы потеряли троих парней прежде, чем подняли тревогу. Я не знаю, кто напал на посёлок. Это не люди. Это не звери. Они сражаются без оружия, но от этого расправиться с ними не легче. Они дерутся голыми руками и их трудно убить…- Воин потерял сознание.
Да, всё сходится.
Нет ничего удивительного в том, что гарнизон и жители посёлка до сих пор не совладали с налётчиками.
Этот враг не чувствует боли, не знает страха. Потому что мертвее мёртвого. Так не бывает? Ха, ещё как бывает. А не верится, спроси у того, кому довелось столкнуться с ним лицом к лицу.
Иггхи почувствовал, что не хочет встречаться с этим врагом, да видно придётся. Иначе у людей может возникнуть подозрение, что чужестранец и налётчики из одной шайки.
Самое смешное, что в общем-то, так оно и есть, если вспомнить, кому он, Иггхи, отдал свою верность два десятка зим тому назад.
Рыцарь тяжело вздохнул, Повелитель допустил непоправимую ошибку, прислушавшись к голосу тьмы. Твари, что налетели на посёлок, опасны для любого, кто из человеческого рода, даже для своих братьев по оружию. Может быть, пока Повелитель был жив, ему и удавалось держать тхархооннов на коротком поводке, Иггхи не знал этого.
Любой из Дважды Рождённых великолепный воин. Он сражается без оружия, голыми руками и магией. И ничем его не взять. Шкура железная, если и прорубишь, рана быстро затянется, кости что твой камень. Чтобы такого одолеть необходимо особое оружие, заговоренное. Да крепкая рука. Вопрос, кто повстречался на пути тхархоонна и смог взять его жизнь? Не тот ли, неведомый, кого ищет он, Иггхи, рыцарь Ордена Служителей Безымянному? Напади на Дремлющую Бухту сам Дважды Рождённый, у защитников посёлка не осталось бы единого шанса выжить. Гарнизон посёлка столкнулся всего лишь с последышами тхархоонна, которые ещё не прошли перерождение.
Иггхи ускорил шаг, почти побежал, на ходу вынимая меч из ножен.
Напавшие сражались с не иссякающим бешенством.
Их было немного, всего полтора десятка. И ещё двое уже лежали обезглавленными. Им противостояло, по меньшей мере, пять десятков дружинников и рыбаков. Недостаточно, по мнению рыцаря. Удача отвернулась от людей в это утро, они медленно, шаг за шагом отступали к северо-восточной части посёлка.
-Огня. – Хрипло крикнул Иггхи седому воину, рубившемуся сразу двумя мечами. Воин коротко взглянул на чужестранца, не понимая, зачем тому вдруг потребовался огонь. – Нужен огонь, иначе нам не их не остановить.
-Уже пытались. – Дружинник кивнул в сторону пылающих домов. – Да что толку-то?
-Ваши мечи уже отметили каждого из них. Огнём мы можем загнать этих тварей в море, а для них это смертельно.
-Откуда знаешь? –Недоверчиво ухмыльнулся седой дружинник, отмахиваясь от очередного противника.
-Не имеет значения. Просто знаю. Придётся приинять это знание на веру, для объяснений нет времени.
-И то верно. – Ухмыльнулся воин.
Рыцаря услышали и другие. За спиной зачадили факелы. Враги, почувствовав опасность, усилили натиск, стремясь добраться до рыцаря.
Его клинок уже не раз окрасился кровью Дважды Рождённых.
-Держи. – Кто-то сунул в его руки факел. Очередной противник шарахнулся в сторону от пламени
А потом в посёлок влетела конная сотня воинов, ходивших чистить дорогу к Старым Соснам.
”Во время.” – коротко подумал Иггхи.
Врагов, по совету рыцаря, постепенно оттеснили к берегу, загнали в море. И всё закончилось. Дружинники заплатили за победу высокую цену, но это уже не имело значения.
В полутёмном зале трактира, чьи стены почернели от времени и копоти, царила гулкая тишина. Не было ни грубых шуток, ни громких песен. Люди ещё не пришли в себя после утренних событий. Они молча пили кислое вино, прощаясь с товарищами, павшими в бою с неведомыми тварями из Чёрного Леса, и остатки пережитого страха всё ещё гнездились в их душах, омрачая и без того безрадостный день.
Он устроился в самом тёмном уголке длинной комнаты, с трудом переборов в себе желание расположиться поближе к очагу. Обнажённый меч покоился у стола под рукой воина. Не то, чтобы он ждал удара, просто на всякий случай, мало ли что взбредёт в голову кому-нибудь из присутствующих. Подозрения не замедлили оправдаться. Видно кто-то из поселян, решив, что чужой воин и враги, налетевшие на посёлок утром, одного поля ягоды, слишком много тот знал, успел нашептать. По большому счёту этот кто-то был прав, но это уже не имело значения.
В трактир, чеканя шаг, вошёл тот, кто водил сотню дружинников на северо-восток от посёлка. Видно кто-то уже успел нашептать начальнику сотни о странном воине, который знает слишком много.
Иггхи ещё не знал о том, что в этом вина купца, на чьём драккаре он добрался до Дремлющей Бухты.
-Подорожную. – Коротко приказал сотник. Лицо рыцаря явно не внушало ему никакого доверия.
Шелест пергамента.
Недоверчивый взгляд.
Всё верно, так и должно быть. Иггхи знал и так, что его лицо, изуродованное шрамом, не внушает доверия обычным людям.
-С какой целью ты сошёл на берег в Дремлющей Бухте, воин? В подорожной написано, что ты идёшь в Дом Заката.
-На посёлок напали. – Рыцарь усмехнулся. Не говорить же сотнику об истинной цели своего пути. – Я не мог остаться в стороне.
-Откуда тебе известны способы боя с теми, кто атаковал посёлок сегодня утром? – Воин по-прежнему не доверял чужеплеменнику.
-Я родился на границе Великого Леса. – Коротко пояснил Иггхи.- Там знают об этих тварях намного больше, чем где-либо ещё. Более того, я хочу пойти по их следу. Что-то не верится мне, что эти твари вышли из Чёрного Леса. Я слышал, дальше, на юго-запад есть ещё один посёлок?
-Обитель В Тени Багровых Скал…
-Обитель, или ещё что-то, но, боюсь, его больше нет.
Сотник хмыкнул. Воин говорил складно. Пожалуй, даже слишком складно, что бы это было правдой. И ведь не придерёшься. После утренних событий большинство дружинников на его стороне, подорожная в порядке. Чума на его голову. Что-то он не договаривает.
-Ладно, поступай, как знаешь. – Воин резко повернулся и покинул трактир. Седой вышел следом.
-Не желает ли славный воин отдохнуть? Надоело ведь по трактирам, да постоялым дворам шататься. От домашней снеди сил прибавится больше.
Иггхи оторвал взгляд от миски с похлёбкой.
Интересная женщина.. Справная. Только глаза голодные. С такой сил точно не прибавится. Какой тут отдых, если ей другое потребно? А с другой стороны, всё правильно. Так и должно быть. Согласится путник не одну ночь, а там глядишь и надолго останется. Женский глаз приметлив. Своё он и за каменной стеной разглядит. И ей хорошо, всё же при муже, и гарнизону прямая выгода. Потому как ничего другого, кроме владения мечом, он не умеет. Значит пара рук, знакомых с воинским искусством, лишней не покажется. Умелые бойцы ценятся везде, где пахнет бедой.
Рыцарь Ордена Служителей Безымянному внезапно ощутил в душе, истосковавшейся по домашнему уюту, настоятельную потребность взять эту женщину. Когда нет иного пристанища кроме дороги, когда тебя никто нигде не ждёт, когда женской ласки не видишь месяцами, другого не остаётся
Да, отказаться от такой женщины трудно, почти невозможно. И косые взгляды мужчин говорят о многом. Остаётся только одно препятствие, неисполненный долг. Он может помешать.
Женщина по-своему поняла молчание воина.
-Молодая я. – С обидой в голосе сказала она и гордо выпрямилась. – И мужа нет у меня, две луны назад он принял смерть в бою.
Он не успел ответить на соблазнительное предложение, в трактир вернулся седой воин, с которым бок о бок сражался рыцарь сегодняшним утром..
-Зачем тебе искать смерти?
-Почему это тебя так волнует? – Иггхи старался сохранить невозмутимость. Он не привык к человеческому участию.
-Сегодня мы все стали братьями. – Воин пожал плечами. – Я был бы рад твоему решению остаться в дружине Дома Заката. Сейчас для нас каждый боец на счету. И ещё…не держи обиды на сотника, он просто выполняет свой долг. Время сейчас…сам знаешь какое.
-Знаю. – Иггхи нахмурился .- И рад бы остаться, но у меня тоже есть долг. И этот долг зовёт меня дальше. Я не знаю, когда и где окончится моя тропа, знаю только, осталось немного. Скажи, к Обители В Тени Багровых Скал есть дорога?
-Есть. Но посуху туда давно никто не ходит. Если не дорожишь жизнью, держись края Чёрного Леса. Ты ещё не раздумал?
-Нет.
-Ты смелый человек. – Дружинник тяжело вздохнул. – Жаль, что ты не с нами.
-Погоди. Кто знает, что готовят нам Владыки судеб. Ведь может случиться и так, что я шёл непозволительно долго. Если так, и если здесь, в Дремлющей Бухте, моему мечу будет предложена достойная цена, я останусь в дружине Дома Заката. И не смотри на меня так. Я наёмник. Каждый имеет право отдать или продать своё мастерство. Ты отдаешь, потому что здесь твоя родина. Я продаю, мой дом далеко отсюда. Разве наёмники плохие бойцы? Чем крепче меч, тем выше цена его верности.
-Я не могу тебя осуждать. – Седой дружинник усмехнулся в ответ на тираду рыцаря. – Каждый волен поступать по своему усмотрению. Ты разделил с нами жестокую битву, хотя и не был обязан вставать под знамёна Дома Заката. Это поступок мужчины. Через свой меч ты породнился со всеми нами,

-Мои слуги потеряли след человека, мой враг. К этому приложил руку Аоддарх, первослужитель Элла.
-Враг у границы Чёрного Леса. Я не властен над землями, принадлежащими Владыкам Мрака. Во всяком случае, пока. Как, впрочем, и ты. Придётся ожидать, когда он появится среди людей. Есть только один, кто может оборвать нить жизни сына волка и кто сейчас ищет с ним встречи. Я сожалею, что ни Зверь, ни Зовущий, ни младший сын Гоорхора не смогли добиться успеха.
-Я сожалею не меньше твоего, враг мой. Всё, что случилось, наводит на размышления…весьма неприятного свойства. Особенно, если вспомнить, что от Дома Жестокого Бога врага сопровождает стая волков. Насколько мне известно, Аоддарх не властен над волками.
-Ты полагаешь, что хранитель Элла решил сделать свою ставку в нашей игре, мой враг?
-Не только он. Ваорлок Майгии вот-вот вырвется из Запределья, в которое мы его заточили. Но к везению сына волка ни один из этих двоих не имеет никакого отношения. У него более высокий покровитель, твой отец. И это хуже всего…

Двенадцать дней пути.
Оставалось совсем немного, если память не изменила Гоорхору.
Вокруг заметно похолодало, а дождь всё не заканчивался. Хруст ледка под ногами смешивался с потрескиванием сучьев. Такое ощущение, словно некто крадётся по следу. Знать бы ещё, зачем, тоска одолела или с голодухи живот к хребту присох. Лес по правую руку угрюмо молчит, исподволь присматриваясь к одинокому путнику. Кажется, тысячи и тысячи голодных глаз следят за каждым шагом человека.
Лико не выдержал, остановился, оглядываясь по сторонам. И вздохнул с облегчением, волчья стая, сопровождавшая его от самого становища, по-прежнему шла за ним. Это хорошо. Это означает, что удара в спину не последует, пока жив хоть один из этих странных зверей, слишком крупных для своей породы. И не имеет никакого значения, зачем им потребовалось идти по следам человека.
На тринадцатый день густая снежная пелена опустилась на мир. Снежинки медленно кружились в застывшем воздухе, скрывая под собой непролазную грязь, пожухлую траву, невзрачные позднеосенние цветы и обнаженные ветви деревьев. Это хорошо, его глаза устали от серых красок поздней осени. Жалко, что недолгая жизнь предначертана Владыками Мира первому снегу. Ещё не раз и не два ему предстоит отступить под напором промозглого дождя.
Лес по-прежнему хранил угрюмое молчание. Ни звука, ни шороха.
Только откуда-то издали доносился хриплое карканье одинокого ворона, предрекающий беду, и Лико чувствовал непреодолимое желание шагнуть под полог леса, найти проклятую птицу, да голову ей оторвать, что б не каркала, беду не звала.
А потом он перестал думать об этом, потому что тропа вынырнула на обширную вересковую пустошь, разорвавшую лес на две части.
Молодой воин остановился, пытаясь совладать с суеверным трепетом. Пустошь была усеяна человеческими костями, выбеленными ветром и временем, и обломками оружия. Чтобы здесь ни случилось, это было давно. Во всяком случае, он ничего не слышал об этой битве, хотя поселяне хранили в памяти устные предания о многом из того, что было забыто другими людьми.
Одним словом кладбище. Правда, бросать мёртвых товарищей, да и врагов, тоже ведь люди, без погребения…это как-то не по-людски.
Одно утешение, часть Леса по другую сторону, казалась не такой зловещей и менее опасной для человека.
Видно, хозяева Леса, кем бы они ни были, на самом деле не на столько сильны, раз позволили людям оттеснить себя…

Вот он, новый враг, сын врага прежнего, живой и невредимый, невзирая на попытки Владык уничтожить его. Отваги врагу не занимать и дух его достаточно силён, если способен сопротивляться древней магии. Надежда на то, что человек не осмелится пересечь пустошь, не оправдалась. Этот человек не подвластен многим из страхов, присущих его расе, хотя и до эйджара ему далеко.
Раз за разом властитель юго-западного домена предначальной тьмы пытался проникнуть в мысли молодого воина и отступал, встретив то звериный оскал, то презрительную ухмылку закалённого в боях воина, то ещё что-нибудь не менее впечатляющее.
Глава домена пребывал в непривычном для него замешательстве. Выпускать жертву ему не хотелось.
Жаль от Мастера ни слуху, ни духу, хотя его присутствие необходимо как никогда, но…Владыка, он и есть Владыка. И дела у него…владычьи, в смысле далёкие от вопросов выживания расы.

Смеркалось.
Среди стволов застыла пелена тумана, больше похожая на колдовской морок, иссушающий душу. Лес постепенно наполнялся зловещим шёпотом, шелестом и скрипом. Лико с трудом заставил себя идти вперёд, надеясь на волчью стаю. Хотя, как могут простые звери справиться с чёрным чародейством обитателей леса? Молодой воин невольно вспоминал всё, что слышал о Лесе на северо-восток от посёлка раньше, до появления Зверя и оглядывался по сторонам, в поисках укрытия на ночь.
Узкая тропа незаметно обернулась заросшими колеями дороги, по которой давно никто не ходил. Потом, среди высохшей травы показался полусгнивший сруб, когда-то бывший домом…
А потом человек остановился.
Ему вдруг послышались чьи-то голоса. Здесь не могло быть людей, ни одного свежего человечьего следа не повстречалось ему за все тринадцать суток пути. Тем не менее, люди всё-таки здесь были. И их присутствие не предвещало ничего хорошего.
Ещё мгновение и Лико уловил звон мечей и хриплую брань.
Он, не размышляя особенно долго, шагнул под полог леса, реальная опасность пересилила в душе человека страх перед неведомым. Ветви легко шевельнулись, смыкаясь за спиной, волчья стая, судя по ощущениям, отстала, словно звери выполнили свою миссию.
Молодой воин крался бесшумно, подобно дикому зверю, идущему по следу. Толстый слой опавшей листвы и хвои заглушал шаги. Он, сам не замечая того, стал подобен игре теней под пологом леса в знойный полдень середины лета. Наконец, он приблизился к месту, как ему казалось, поединка настолько, что уже мог различать отдельные слова.
Колючий кустарник надёжно скрывал воина от чужих глаз. Человек осторожно раздвинул ветви.
Так и есть, пятеро наседали на одного…

Их было пятеро.
Люди неуверенно чувствовали себя на берегу. Они привыкли к шаткой палубе драккара и никогда не сошли бы на берег по собственной воле. Но море изменило им, шторм бросил драккар на прибрежные скалы. Так что особого выбора не было. Или стать пищей для рыб, или привыкать к твёрдой земле.
Треть команды покинула мир, отправившись к Тронам Владык. Выжившим повезло немного больше, они сохранили жизнь. И удачу. По дороге, которую оседлали бывшие пираты часто проходили караваны купцов и одинокие путники. Однако совсем недавно удача отвернулась и от них, пришли дружинники Дома Заката и оттеснили в глухомань…
Им казалось, одинокий путник, неведомо каким ветром занесённый сюда, станет лёгкой добычей. Однако люди сильно ошиблись, понадеявшись на численное превосходство, да на грубую силу. Воин оказался закалённым в боях ветераном. Он не повернул вспять, не побежал, не показал спину…

Эти люди явно не знали леса. Лико понял это по изодранной одежде, расцарапанным лицам и голодным глазам.
Воин долго наблюдал за схваткой, не зная, что предпринять, вмешаться в бой на стороне воина, сражавшегося в одиночестве, как велел обычай, или же незаметно отступить, обойти схватку стороной. Тот, кто вступил в поединок с шайкой, был слишком похож на своих противников,
Лицо, обезображенное багровой полосой старого шрама, когда-то этому человеку крупно не повезло.
Волчий взгляд.
Стремительные движения матёрого хищника.
Сразу и не разберёшься, кто он, случайный прохожий или один из шайки. Хотя, чего они не поделили-то?
Лико не испытывал особого желания схватиться с шестью здоровыми мужиками и сгинуть без чести и славы.
И всё-таки что-то подсказывало молодому воину: имеет смысл вмешаться, пока человек со шрамом сам не расправился со своими противниками, а в этом можно было не сомневаться. Тем более, когда не даёт покоя ощущение того, что одиночка ищет его, Лико. И этот человек пойдёт по его следу, когда поймёт, что в Обители и в Дремлющей Бухте делать больше нечего. И тогда с ним уже не удастся договориться.
Пока Лико размышлял, человек со шрамом успел отправить к Владыкам двоих противников. Да и остальные отведали силу его меча, слабели на глазах. Ещё немного и будет поздно…
И молодой воин сделал ставку в чужой игре, даже не подозревая, что именно этого и добивались Повелители Мира. Он, уже не таясь, шагнул на открытое место, оказавшееся узким распадком между сопками. Что-то крикнул, не в спину же бить. Ещё один из шайки с хриплым стоном осел на землю. Пошатнулся и человек со шрамом. Но этот устоял на ногах, видно, умел цепляться за жизнь.
Двое на двое.
Равный бой.
Честный бой.
Бой, где только мастерство, да доблесть духа обречены на победу. Багровый сверк мечей в зареве заката. Песня смерти, повеселится безносая от души.
Равный бой.
Честный бой.
Кто кого одолеет в бою? Кому в землю лечь, кому жить? Всё в руках владык.
Лико повезло, его враг ослабел от ран. Не будь этого, быть ему пищей для воронов…
И всё же враг был ещё силён, сильнее Лико. Пришлось защищаться, не позволяя себе безрассудных атак, не тот противник. Жаль, что волки отстали. Оружие врага то и дело касалось его, кровь сочилась из многочисленных, хотя и не глубоких ран. Меч то и дело пытался вырваться из рук Лико. Молодой воин невольно отступал. Шаг за шагом, понимая, что не далёк тот миг, когда отступать будет уже просто некуда.
Он открылся, надеясь обмануть врага. Удача. Противник усилил натиск, торопясь добить Лико, и перестал думать о защите. Зачем думать о чём-то, когда твой враг вот-вот ослабнет совсем, бери его жизнь хоть голыми руками. И молодой воин неожиданно прыгнул вперёд, под удар...и ушёл в сторону, упал на одно колено, извернулся, зацепив остриём меча горло противника. Почти в тот же миг рухнул второй из разбойников.
Лико медленно поднялся, вкладывая меч в ножны. Его мутило, в первый раз он убил человека.
”Теперь ты меня не достанешь. – Про себя подумал молодой воин, глядя в глаза человеку со шрамом. – Ты не сможешь лишить жизни того, с кем разделил тропу крови.”
”Это он. – Внезапно озарило Иггхи. – Тот, кого я должен был отыскать и уничтожить. Только вот как мне сделать это теперь? Он очень хитрый. Я не смогу поднять на него руку.”
-Погоди. – Лико усмехнулся. – Разве эти люди плохо сражались?
Иггхи непонимающе посмотрел на человека, которого шёл убить.
-Всё верно, они достойны огненного погребения. А мы достойны кое-чего иного…
Молодой воин не договорил.
Он сам не понимал, что с ним происходит. Он никогда не занимался тем, что хотел сделать, просто показалось, что этот шаг правильный.
Шесть точных ударов мечом, вскрывающих грудные клетки убитых бойцов. Шесть ещё тёплых человеческих сердец, сочащихся кровью, в руках.
И сила, растекающаяся по телу. Оказалось, это довольно вкусно, съесть сердце врага сырым…
-Разделишь? – Непонятно спросил Лико рыцаря, протягивая ему очередную порцию плоти.
Иггхи ничего не ответил, его мутило, благо, кусты рядом.
-Откуда путь держишь, воин. – Спросил Лико, когда тот вернулся. – Откуда и куда, может нам по пути?
“Да уж, с хорошим попутчиком я столкнулся.” - подумал рыцарь.
-Для начала назови своё имя, а после спрашивай. – Буркнул Иггхи.
-Я Лико, сын Тарлана.
-Это уже лучше. – Одобрительно хмыкнул воин. – Я ищу Обитель в Тени Багровых Скал. Не подскажешь дорогу?
-Она перед тобой. Нужно лишь держаться края Чёрного Леса. Но…там ты никого не найдёшь. Я родился и вырос в этом посёлке. Теперь он мёртв. На нас напал…даже не знаю кто. Это не зверь. И не человек. Что-то среднее. Только моей семье удалось выжить. Но я потерял брата. Мне пришлось сразиться с убийцей. Я не бог. И даже не герой. У меня не было выбора. Я хотел выжить и отомстить за смерть брата. Теперь я иду в Дремлющую Бухту.
-Вот оно как… - Иггхи сделал вид, что расстроен известием, хотя про себя вздохнул с облегчением, по крайней мере, первое впечатление оказалось правдивым, а значит, его поиск пришёл к завершению. – А дальше? Ещё не думал?
-Дальше в Дом Заката. – Пояснил Лико, не понимая интереса воина в его судьбе.
-Тогда нам по пути.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ДОМ ЗАКАТА

Город ему не понравился.
• Город напоминал толстого, сытого и вполне довольного жизнью кота, который вольготно развалился на обоих берегах Аввасоора, или Неистовой Воды, реки, берущей начало в ледниках северных гор, далеко за пределами земли, подвластной Дому Заката.
• Такого скопища домов и людей он ещё не видел.
Драккару едва удалось протиснуться, в гавани было полно торговых и боевых кораблей. Впрочем, особой разницы между ними Лико не замечал. Каждый торговец имел воинскую справу в достаточном количестве и надлежащем виде, жадность могла дорого обойтись. Каждый из членов команды одинаково хорошо владел как веслом, так и мечём. Пусть в море не ведётся военных действий, зато достаточно отребья, промышляющего грабежом.
Наёмники торговца, невольно искавшие ссоры с молодым угрюмым парнем, поднявшемся на борт драккара в Дремлющей Бухте, остались в порту. Им нечего было делать в городе, за исключением тех, кто имел семьи.
-Хорошо пахнет. – Потянул Иггхи носом, проходя мимо одного из портовых трактиров, весьма непритязательного с первого взгляда, зато с хорошей кухней, судя по запаху. – Может, зайдём?
Однако Лико отрицательно мотнул головой. Его всё ещё мутило после восьми дней пути по штормовому морю. Хорошо хоть, что умел себя заставить управляться веслом наравне с остальными.
-Готов поспорить, что еда тебя интересует в последнюю очередь, а в первую… - Молодой воин бросил выразительный взгляд в сторону троицы гулящих девок.
-А почему нет? – Рыцарь рассмеялся. – Монет у меня хватит, бабёнки на вид приятные, да и на ощупь вроде тоже ничего. Бери любую, на выбор, не ошибёшься. Чего нос воротишь? Семья, она не у каждого есть, да я не давал обета безбрачия. Кровь, она, знаешь, все равно своё возьмёт.
-Как хочешь. Я, пожалуй, повременю с этим делом.
-Хорошо. – Рыцарь вздохнул с явным сожалением, - Пусть будет по-твоему Только по сторонам меньше глазей, иначе останешься…при собственном интересе, здесь это запросто.
Лико озадаченно подёргал себя за кончик носа. Потом почесал затылок. По большому счёту, попутчик, явно не один раз бывавший в больших городах, был прав. И, скорее всего, не имело смысла покидать пределы порта. Во всяком случае, пока. Однако признаваться в собственной беспомощности не хотелось.
-А если я, скажем, поймаю…того, кто попытается оставить меня при собственном интересе, могу я ему голову открутить?
-Нет. Ты должен будешь сдать его городской страже, а они, скорее всего, его отпустят, в городе не любят бродяг вроде нас. Иначе тебе придётся предстать перед судом властителя за убийство. Это тебе не Перепутье и не Дом Лесных Собак, где всё проще. Будь ты дружинником, спрос был бы другой, не такой суровый. Но пока ты, как, впрочем, и я, никто.
Он чувствовал, в этом городе ему нет места. Многоголосый гомон торговых площадей и ремесленных кварталов, суета, безликая толпа, всё это оглушало, отталкивало, казалось неправильным и ненужным человеку, выросшему в глухоманье, привыкшему к тишине и безлюдью. Прошло совсем немного времени и он уже не понимал, куда он идёт, что ищет. До тех пор, пока не случилось иное…
Мимолётность взгляда.
Мимолётность вздоха.
Мимолётность мысли.
Что-то разорвалось в душе и капли крови согрели тело молодого воина обещанием тепла и уюта, надеждой и ещё чем-то.
Мимолётность мысли.
Точно шалая птица коснулась лица крылом.
Серые глаза женщины (или девушки?), казалось, прожгли его насквозь. Лико ответил взглядом на взгляд, не замечая, как толпа почтительно раздвинулась, освобождая дорогу.
“И что дальше?” - мелькнула мысль и канула в пустоту.
Презрительная улыбка в ответ.
-Эй ты, - Грубо окликнули его, - чего пялишься? Плетей захотел?
-Оставь его, сотник. – Девушка внезапно обернулась. – Не пристало славному воину обращать внимание на бродяг.
Молодой воин невольно отшатнулся.
“И в самом деле, что ей до нас? – Усмехнулся он про себя. – Бродяга да висельник не самая подходящая компания…”
-Не обращай внимания. – Иггхи коснулся плеча молодого воина. – Я слышал, что на жизнь дочери властителя Дома Заката уже несколько раз покушались.
Женщина больше не оглядывалась.
Лико, оглушённый мимолётностью встречи, словно окаменел. Только мысли он позволил проследовать за незнакомкой.
Мимолётность встречи…
Тебя спросили, ты ответил, так утверждал разум. Сердце не говорило ничего, только отчаянно трепыхалось как после долгого подъёма в гору.
“Танай…” – неведомо откуда всплыло в памяти воина имя незнакомки.
-Ну? Чего раззявился? – Из небытия прорвался хриплый голос рыцаря. – По нраву пришлась? Можешь не отвечать, сам вижу. Жаль мне тебя. Для неё ты никто. И останешься никем. Лучше забудь, целее будешь. Пойдем-ка, глотки промочим, так будет лучше.
-Успеется. – Покачал головой Лико, с трудом находя в себе силы сдвинуться с места.
Его словно несло куда-то по узким извилистым улочкам города, мимо трактиров, лавчонок, лотков, повозок...
Наконец, они миновали торговую, самую шумную часть города, а Лико сделал выбор.
Здесь собирались книжники и целители, заклинатели и люди, стремившиеся походить на таковых.
Кто-то тихо переговаривался друг с другом, в полголоса поругивая властителя, не позволяющего развернуться в полную силу, и жрецов Таиссэ, забравших слишком много власти. Кто-то помалкивал, занятый поглощением пива, вина и полагающейся по такому случаю снеди.
-И что ты собираешься здесь найти? – Саркастически осведомился Иггхи.
-Ещё не знаю. – Невозмутимо ответил Лико. – По крайней мере, здесь довольно тихо.
-Когда будешь знать, скажи мне. – Рыцарь чувствовал себя неуютно. – Если хочешь узнать своё будущее, в городе найдётся только один человек, который сделает это просто так, не требуя платы.
“Только бы клюнул. – Подумал он про себя. – Попадёшь к Санхайю, просидишь там не один день, а ровно столько сколько мне потребуется для того, что бы я решил, что с тобой делать дальше. Уж он то мастер зубы заговаривать.”
-Не желают ли воины получить исцеление? – К столу незаметно подошёл один из завсегдатаев трактира. Похоже, он ненароком услышал их разговор и теперь торопился. – Или кто-нибудь из вас желает заглянуть в грядущее. Я могу вам помочь. Разумеется за соответствующую плату.
-Нет. – Отрезал рыцарь.
-Как пожелаете, славные воины. Только я смею утверждать, что нет в Доме Заката лучшего целителя и предсказателя, чем я. Я думаю, нужда в моих услугах всё-таки возникнет, но тогда это будет стоить намного больше, чем сейчас.
-Может и так. – Криво усмехнулся Иггхи. – А может и нет.
-Зачем ты так? – Нахмурился Лико, когда они снова остались вдвоём.
-А затем, что если кто-то чего-то стоит на самом деле, тот себя предлагать не станет, разве только ты сам на него выйдешь. Не будет он и требовать оплаты за свою работу, ты сам заплатишь. Сколько сможешь или сочтёшь нужным заплатить.
-А тот, о ком ты говорил, он из каких?
-Он-то как раз из тех, кто на самом деле чего-то стоит. А если ты скажешь, от кого пришёл, он вообще от платы откажется, сделает ради собственного удовольствия.
Лико с трудом различал слова попутчика. Они приходили откуда-то издалека…
Голоса отступали, отступали дела. Стены домов казались стеклянными, так, словно он, Лико, внезапно обрёл иное, нечеловеческое, зрение. Голова пошла кругом. Или от выпитого вина, или ещё от чего-то, он так и не понял. Небольшая, светлая зала трактира, столы, скамьи, стены, покрытые гобеленами, постепенно исчезли, растворились в воздухе подобно сну. Лико медленно воспарил над собой, оставаясь на месте. Тот, другой о чём-то разговаривал со своим попутчиком, смеялся. Лико не слышал ни голоса, ни смеха. Он поднимался всё выше сквозь потолок залы, сквозь пространство комнат. Казалось, ничто не может воспрепятствовать этому. Вот уже дома города остались далеко внизу, вот уже густая пелена облаков наползла на мир, а он никак не мог остановиться, чтобы запомнить путь.
Лико ощутил, как в душе пробуждается страх одиночества.
Пронизывающий ветер и нестерпимый холод, это всё, что запомнилось молодому воину в начале.
“Он солгал мне. Он ищет возможности задержать меня в Доме Заката, ибо не знает, как поступить ему сейчас. Он не может уничтожить меня, нас связала кровь и сталь.” – внезапно осенило Лико.
-Ты пришёл. Хорошо, я давно ждал тебя. Теперь ты будешь служить мне. –Послышалось молодому воину.
Неизмеримая мощь и лютая ненависть в голосе неведомого заставили Лико содрогнуться, такого ужаса ему ещё не приходилось ощущать. Особенно, когда он вдруг осознал, что почти не может сопротивляться этому голосу, когда почувствовал, как жизнь постепенно покидает его, когда понял, ещё немного и та тонкая нить, которая соединяла его иного с тем, кто сейчас сидел в трактире и пил вино, оборвётся.
Неведомый враг не успел подчинить душу воина своей воле. Лико метнулся прочь, вниз. Молодой воин не видел в своём поспешном бегстве ничего предосудительного. В основном потому, что ещё не был готов к таким поединкам.

Торжествующий смех.
С этим противником совладать будет проще, чем с его отцом. Его сила велика, зато недостаточно силён дух и мало знания. Пусть полагает, что смог уйти, он теперь меченый, его тело и душа открыты тьме.
Мастер снова рассмеялся, он ощущал попытки Владык найти его, их растущий страх перед новым врагом из мира людей.
Теперь у него не было нужды покидать запределье, чтобы спускаться в мир смертных, хвала ваорлоку Майгии, открывшем тропу, и Эотли. Теперь те, в ком он нуждался, сами приходили к нему, а повелители мира пребывали в неведении.

Звуки большого города нахлынули с удвоенной силой.
Молодой воин очумело потряс головой. То, что происходило в Запределье, казалось более реальным.
-Ещё вина? – Внезапно возник около стола хозяин трактира, нюхом чувствуя желание гостей надраться, как следует. Надо отдать должное, трактирщик знал своё дело и не обращал внимания на недовольство завсегдатаев присутствием двух бродяг.
-Да, крепкого, эйнейюльтского, сбора шестьдесят второго года. – Подтвердил Иггхи. – Кувшин. И с водой для моего спутника, ему, похоже, хватит.
Трактирщик с уважением взглянул на воина. Кем бы он ни был, этот человек с лицом висельника, в вине он разбирался. Да и монет, скорее всего, достаточно, раз потребовал именно этот сорт.
Лико не обращал внимания на разговор.
-Эй, ты ещё здесь, или уже нет? – Рыцарь толкнул в бок попутчика, когда вино появилось на столе и их оставили в покое.
-Прости, я не расслышал тебя, Иггхи. – Лико с трудом подавил тошноту, возвращение обратно оказалось далеко не простым делом. – Говоришь, есть в городе человек, который сможет открыть мне будущее не за плату?
-Ты чем слушаешь-то? – Язвительно осведомился рыцарь.
-Расскажи, как мне найти его. Я полагаю, тебе самому пока нет нужды в услугах хорошего чародея? – И не беспокойся, я не покину Дом Заката, пока переговорю с тобой.
-Ты…о чём это?
-О том самом. – Невозмутимо пояснил молодой воин.

Он шёл осторожно, стараясь держаться в тени стен и обходить лужи и груды отбросов. Это не всегда удавалось, вечерние сумерки плотно укутали город. Тишину нарушал только перезвон колоколов, созывающих людей на вечернее жертвоприношение. Молодой человек настороженно оглядывался по сторонам, его не покидало ощущение, что кто-то, незримый во мраке только что родившейся ночи, крадётся за ним. Потом остановился, прислушиваясь к себе.
Так и оказалось.
-Эй, ну-ка стой, где стоишь, да монеты выкладывай, они нам нужнее. – Грубый окрик, неприятный скрипучий голос во мраке. И такой же неприятный смех в ответ.
-А может, у него и нет ничего?
-Да чего с ним разговаривать, старшой? Нож под ребро, да и дело с концом.
“Трое. – Отрешённо подумал молодой воин. – Может быть, больше. И меч мне здесь не поможет, они меня видят, а я их нет.”
Почему он так решил? Да кто ж его знает, просто подумал и всё.
-Ты за меч-то не хватайся, и не таких уламывали.
Лико криво усмехнулся.
-Чего лыбишься? Жить надоело? – Из проулка вынырнул плечистый мужик с лицом висельника.
Лико и не подумал хвататься за клинок, он вообще не осознал, что именно произошло после.
Непрерывность бытия разбилась на отдельные, не связанные друг с другом видения, как разлетается на осколки зеркало, если в него бросить камень, как расползаются круги по воде, искажая очертания отражений.
Почему мрак перестал быть мраком?
Почему бродяги, воя от испуга, разбежались, бросили своего вожака подыхать на мостовой?
Почему вдруг рухнул тот, кого бродяги называли старшим?
Откуда это тёмное пятно вокруг человеческого тела?
Вопросы можно задавать бесконечно, ответа всё равно не будет, потому что некому собирать осколки.
Разодранная одним укусом, одним движением челюстей, человеческая глотка.
Вкус тёплой крови на губах.
Хриплое рычание.
Что это?
Лико не стал искать ответ. Если это сделал он, значит, сделает ещё раз и, может быть, тогда поймёт. Если нет, то и знать ни к чему.

Ни одного окна не выходило в узкий, заваленный мусором проулок, ни одна калитка не была пробита в толстых стенах из серого камня. Похоже, человека, к которому Иггхи направил своего попутчика, в городе не очень любили.
Наконец, глаза молодого воина различили смутные очертания двери. Не знай он, что дверь должна быть именно здесь, в глухом тупике, пусть даже и с чужих слов, человек не нашёл бы её и при свете дня.
Он тихонько стукнул в двёрь рукоятью обнажённого меча, такие проулки, по словам рыцаря, были излюбленным местом для шалых людей, и было возможно потерять не только кошелёк, но и саму жизнь. Никто не ответил на стук. Створки двери распахнулись сами, едва не сбив посетителя с ног. Лико едва успел отскочить. Его никто не встретил, так, словно створки открылись сами по себе, открыв взгляду тёмный провал входа в жилище чародея, ещё более чёрный, чем сама ночь, к которой воин уже успел привыкнуть. Молодой воин ошеломлённо мотнул головой. Потом вспомнил, что тем, кто обладает силой, прислуживают иные существа, не имеющие ничего общего с людьми, часто незримые для глаз. Лико, не раздумывая, шагнул за порог, створки бесшумно захлопнулись за его спиной. Вокруг неуверенно замерцало. Казалось, сами стены этого дома источают призрачный свет.
-Кто ты? Назови своё имя и ответь, зачем пришёл. – Чей-то низкий голос, почти звериный рык, словно пригвоздил человека к месту.
-Я Лико, сын Тарлана. – Молодой человек невольно содрогнулся. – Я пришёл издалека. Как найти этот дом мне поведал Иггхи. Он говорил, что ты помнишь его, должен помнить…
-Я помню. – Согласился голос, теперь в нём не слышалось угрозы. – Я помню и твоего отца. Он был хорошим воином и неплохим следопытом, когда я его знал. Твой отец часто приходил ко мне за советом и помощью. Иди по коридору до самого конца и никуда не сворачивай, человек не должен видёть всё…
Он не заметил ни жезлов, ни посохов, ни хрустальных шаров. В общем, ничего такого, что указывало бы на колдовское ремесло хозяина.
Два десятка свечей.
Жаркое пламя камина.
Стены, задрапированные гобеленами и толстыми коврами.
Звериные шкуры, брошенные на каменный пол.
Небольшой изящный столик, заваленный ворохом древних и не очень свитков, восковых дощечек и книг.
Ощущение такое, будто в этом доме живет не могучий чародей, имеющий дело с надмировыми силами, а умудрённый жизнью книжник, отрёкшийся от мира.
На широкой скамье напротив входа сухой, но ещё достаточно крепкий старик.
Узлы мышц, проступающие под льняной ослепительно-белой рубахой.
Внимательный полупрезрительный взгляд.
Усмешка.
Он мало походил на чародея, больше на воина. Или на убийцу? Да, скорее всего именно так и есть, но…по необходимости. Убийца, знающийся с чародейством, опасная смесь.
-Не стой столбом на пороге. Проходи, присаживайся. Я думаю, разговор будет долгим. Ты ужинал? Впрочем, не важно. Ужинал ты или нет, кувшин хорошего вина лишним тебе не покажется. – Проговорил старик с ухмылкой, словно удивление позднего гостя его слегка позабавило. – Истинное могущество заключается не в знании заклинаний или обладании артефактами. Истинное могущество зиждется на силе духа и желании применить эту силу по прямому назначению. В моём деле тот, кто полагается на жертвоприношения и власть слов, обречён. Потому, что всегда найдётся кто-нибудь, более могущественный и искушённый в тайном знании.
Лико, не говоря ни слова, отыскал глазами кресло.
-Назови свою нужду, юноша, и мы вместе поразмышляем, как тебе помочь в этой нужде.
-Я нуждаюсь во многом. – Молодой воин пожал плечами. – Тебя я попрошу только об одном…открой мне мой путь. Иггхи говорил, ты способен на многое.
-Сам-то ты веришь его словам?
-Ещё нет, но у меня нет выбора.
-Хороший ответ. Как дела у Тарлана? Я слышал, что он больше никому не служит.
-Уже никак. – Лико скрипнул зубами. Как выяснилось, ему по-прежнему было больно вспоминать о кончине отца. – Он покинул мир две зимы назад.
-Вот как…я ничего не слышал об этом…
В просторной комнате воцарилось молчание.
Старик что-то смешивал в большой глиняной чаше.
Молодой человек невольно принюхивался. Он узнавал запахи трав и цветов, знакомых с раннего детства, но в таком сочетании слышал их впервые. Семейный оберег заметно потяжелел, но Лико не обращал внимания на это.
-Если ты полагаешь, что сейчас видишь моё мастерство, то ты ошибаешься, я не собираюсь тратить на тебя и малой части своей силы. Я хочу разбудить твою собственную мощь, вот и всё. – Усмехнулся Санхай. Потом плеснул содержимое чаши в кубок. – Испей-ка.
Молодой воин ощутил уверенность, что старик, кем бы он ни был, не причинит ему вреда ни сейчас, ни когда он, Лико, прикоснётся к запредельному. Он, не задумываясь, хлебнул из кубка.
Мгновение спустя человек снова поднялся над собой, как это случилось в минувший полдень. Только в этот раз он ничего не слышал и не чувствовал даже намёка на опасность. Земля казалась вымершей. Когда-то она знала иные времена и руки сынов человеческих тревожили её покой. Когда-то очень давно. Люди оставили на этой земле немало своих следов, которое всемогущее время ещё не успело стереть.
Пятна давно не паханых полей, поросшие низкорослым лиственным лесом и колючим кустарником.
Каменные плиты древних дорог, испещрённые мелкими трещинами, сквозь которые упорно пробивается трава.
Развалины некогда многолюдных городов.
Гробницы и курганы, охраняющие прах древних правителей…
Всё это дышало неимоверной древностью. Но…
“Не восстанут из праха воители древних времён, и сегодня на слабых сделаны ставки богов…”
Два храма застыли друг против друга на вершинах высоких холмов. Храмы, полуразрушенные, в пятнах копоти давно отпылавших пожаров, увитые плющом, всё ещё хранили остатки былого величия. И камни помнили о многочисленной пастве, некогда толпившейся под сводами, возносивших молитвы забытым богам. А боги всё ещё были живы, ждали возвращения человека. Пустые и мёртвые храмы противостояли друг другу, провалами окон тоскливо взирали на опустевшую, обезлюдевшую землю. Их миром правило запустение и жгучая ненависть, незримой чертой разделившая то, что когда-то было одним целым.
Какие племена, какие народы населяли этот мир? Когда это было? Развалины молчали, не дано камням разговаривать на человеческом языке. Камень только хранит память. Люди канули в небытие, сгинули, почти ничего не оставив после себя, кроме развалин, да мёртвых, никому не нужных богов. Может быть, они откочевали в иные земли в поисках лучшей доли. Может быть, они истребили друг друга в жестокой войне, бессмысленной, как все войны.
Кто знает…
Земля не может, не должна пребывать в запустении долго, не для того она создана. Люди возвращаются, рано или поздно.
Они, след в след, брели по узкой звериной тропе у кромки прибоя. Настороженно оглядывались по сторонам, словно ожидая нападения.
Угрюмые лица.
Неистовые глаза.
Хищный сверк обнажённых клинков в лучах Аллата, диктующих свою волю и свои законы опустелому берегу…
Таким был новый народ, явившийся на смену исчезнувшим племенам.
Эти люди ничего не знали о старых владыках.
Пылали костры в развалинах храмов, вознося к небу аромат жарящегося мяса и колдовских трав. Слова протяжных песен отгоняли тишину. Ревело море, опаляя побережье яростью штормов. Вились молнии над скалами, предвещая неисчислимые беды и скорую гибель новому племени, если люди этого племени не воздадут почести забытым Владыкам. В раскатах грома пришельцам слышались слова проклятий…
Тщётно.
Люди не поддались страху и былые повелители мира отступили, ушли, тихо растворились в безвременье, чтобы уже никогда не возвращаться.
Черноволосый воин, как две капли воды похожий на Лико, воздев руки к небу, холодному и равнодушному, взывал к кому-то неведомому. Молнии вонзались в ладони, не причиняя никакого вреда взывающему, так, словно тот, к кому обращался воин, откликнулся на призыв, снизошёл к нему, слился с ним. Человек не упал на камни, обугленный, как должно было быть. Его тело налилось неимоверной мощью. Человек неистово хохотал, подставляя лицо дождю и ветру, упиваясь приобретённым могуществом. И снова взывал к небу.
-Кто мы? – Вопрошал он и, не нуждаясь в ответе, сам отвечал себе, - Варвары без дома и родины, изгнанники, забывшие о мире и покое. Мы будущее мира. Мы призваны дать миру новую жизнь и новую надежду. Так говорю я…
Однако имени черноволосого воина Лико уже не расслышал, в его разум ворвался новый образ, затмевая предыдущие. Да и что может значить имя человеческое для целого мира? Так, пустое слово, пустое место, малая искра воли и надежды.
Он увидел ребёнка.
Ребёнок, ещё младенец, был один. Кто-то оставил его на границе вечного снега. И ни единого человеческого следа вокруг. Младенец плакал от голода. Оставалось совсем немного времени, когда он должен был заплакать и от холода, а потом и вовсе замолчать. Лико неосознанно тянул руки к ребёнку, забывая, что его видение только сон, морок.
Санхай испытывал страх.
От того зелья, которое он заставил испить своего гостя, любой другой человек терялся во тьме, его мысли и желания становились доступны, как открытая книга. Любой, но не этот. Молодой воин не открыл сердце и разум даже во сне. Его воля упорно гасила все попытки чародея.
“Он не тот, кем кажется на самом деле, хотя и не знает об этом. Он опасен. Он станет ещё опаснее, когда узнает.” – Санхай.
Старик испытывал страх.
Он не мог взять в руки нож, чтобы оборвать нить жизни своего гостя, пока не случилось чего-то более страшного. Ему почему-то казалось, что гость сможет ответить ударом на удар даже во сне.
Он не мог решить для себя, как поступить ему в этот час, оставить всё как есть, или исполнить просьбу Иггхи…
-Я благодарю тебя. – Сказал вдруг гость, не открывая глаз.
Санхай вздрогнул, почувствовав волну суеверного трепета.
Молодой воин тяжело поднялся. Кресло жалобно скрипнуло.
-Я благодарен тебе, Санхай, твоё искусство может многое, гораздо больше, чем это необходимо здесь, в Доме Заката. Ты сильно рискуешь, оставаясь в этом городе. Тебе лучше покинуть его.
-Откуда ты знаешь моё настоящее имя?
-Я знаю многое. И ты знаешь об этом. - Даже голос гостя был уже другим. – Прощай. Я должен идти.
-Прощай. – Эхом отозвался Санхай.