Заметки дефлорированной

Только когда совсем стемнело и полумесяц золотой скрепкой прикрепил листву к небу, она частично сбросила с себя ощущение прозрачной легкости бытия и открыла тетрадь.
«Очень давно я не писала ничего для себя. Никогда не любила откровенности – обычно выходит чересчур сентиментально, но сегодня я впервые безгранично счастлива, и запишу все максимально точно и честно. У меня теперь другое выражение лица, другой тембр голоса. Конечно, было больно, очень больно, но глупо пытаться переспорить природу, – писала она. – Я теперь женщина, и мир выглядит другим – без преувеличений, чистая правда.
Известно, что во многих племенах и сейчас этим делом занимаются колдуны и шаманы, и это, по сути, совсем неплохо. Начинающих гейш берут на себя самые уважаемые пожилые клиенты чайного домика. Какая мудрая практика! Девочку делают женщиной не из чувства собственности, не для того чтобы вытравить из нее частичку чего-то первозданного, диких богинь древности, а ради придания движениям плавности, ради красоты, и происходит это не десять минут, а семь дней подряд. И – самое удивительное и прекрасное – больше гейша никогда не встретится с этим мужчиной. Он остается для нее воспоминанием, прикосновением лепестков сакуры, легким теплом для будущей бабочки в белом кимоно. Ее воспоминания о той нежной неделе никогда не будут омрачены, как бы жизнь не обошлась с ней позже.
А у нас...
Хохолки, взбитые наподобие онегинских. Пошлое мурлыканье в телефон, бездарное перекатывание мышц, загорелый торс – лица не помню! Окурки на чужой кухне. Девушка, моллюском распластавшаяся на чьем-то маловыразительном теле. Если повезет – мягкая настойчивая мудрость, попадающаяся раз на тысячу. Вот так.
И уже потом приходят проблемы с большой буквы. Взрослые, неоднозначные.
А если... если любить – значит пытаться сублимировать свою творческую энергию? «Любить» здесь – в полном, всестороннем смысле. Женщина, не способная творить, самовыражается в постели. Получается, что люди могут быть свободны только в одном из двух экстазов. Наверное, так и есть.
А предохранение – попытка перехитрить Бога? Смешно, смешно и неубедительно. Вдвойне смешно верить в эту фразу и продолжать предохраняться. Это как запивать святой водой анальгин...
Самое подходящее слово – именно «дефлорация»: как будто путем операции удалили нечто вроде аппендикса. Говорят, после такого обычно плачут. А я – нет.
Я шла домой, не замечая заплеванных тротуаров и луж пива, в которых играло сумеречное солнце. Пьяно цвели настурции, и голубь, насравший на поребрик, выглядел поэтичнее любой мечты художника. Только одно чувство – легкость. Как будто эта проклятая девственная плева мешала летать».
Господи, завтра уже пятнадцатое? Это значит, что завтра она должна принести одному человеку новый рассказ. Предыдущий он раскритиковал как надуманный и неискренний, и что-то новое надо принести обязательно, иначе будут серьезные трудности с наметившейся работой.
Мысли ее были четкими и холодными, размеренными, как тиканье часов над ее головой. Она открыла чистый лист, весьма предусмотрительно оставленный перед исписанным, покусала губы и очень аккуратно вывела, пририсовывая некоторым буквам изящные завитушки: «Заметки дефлорированной».