Плащ легионера

рассказ

Я держала на коленях свою Эльберу, и любовалась, как на гранях серебристо-голубого лезвия играют сполохи пламени. В эту ночь ветер дул с северо-запада, поэтому я знала чего мне не миновать, приготовилась и не сопротивлялась.
А король-ветер волнами скользил по пурпурному ковылю, и в его шлейфе путались воспоминания. Мои воспоминания.
Я многие годы спасалась от них бегством, ставя на пути этих призрачных вод могучие волнорезы реалий, но всегда знала, что однажды мне все же придётся повернуться к ним лицом, снова пережить и даже записать. Нет, я не боюсь их, просто они теперь так далеки мне, что погружение в их пучины заставит меня почувствовать себя чуждой самой себе. Другой мир, другое время, другое тело…. Все другое, в том числе и я сама.
Посмотрев, как языки костра пляшут на драгоценных гранях Звезды Хаоса, что украшает средокрестие моего эстока , я усмехнулась, сотворив кривую улыбку, которая, наверняка, как всегда придала моим чертам оттенок коварства.
- Здравствуй мир, это я. - не меняя выражения лица, произнесла я тихо, одними губами, - И здравствуй надоедливая память.
Словно услышав сказанное, ветер ударил мне в правый висок, взметнув пепельные пряди и склонив тонкий ковыль у моих ног в почтительном поклоне.
Вспышка памяти от его удара выбросила меня на берега древнего таласа , где ступая по хрупкому ракушечнику шла женщина, неся на руках младенца. Подойдя вплотную к ожидающему ее сатиру, она решительным жестом протянула ему дитя.
- Теперь мне позволят провести ритуал очищения? – голос ее был глубоким и хриплым, словно напитанное солью подводное течение.
- Да, Лариса . Возвращайся к своему народу, в царство Таласа. Отныне плод твоего греха принадлежит Священному Зверю.
Не ответив ему, женщина повернулась и пошла назад, разбивая босыми ступнями тонкую пленку набегающих на берег волн. Достигнув линии горизонта, она зашагала на юг, постепенно погружаясь в лазурные воды. Сатир провожал ее взглядом, пока силуэт Ларисы полностью не слился с темным аквамариновым полотном….
Подняв голову, я рассмеялась в голос.
Подумать только, тень этой памяти-сна более пяти земных лет окрашивала мою жизнь в пурпурные краски. Тогда я думала, что влюблена, а это было всего лишь эхо былого, обдавшее волной позабытых чувств тогдашние реалии.
Ладно, мне нужно пройти тропы прошлого до конца, дабы более не возвращаться в их края. Ну, давай же ветер, я открыта власти твоей магии….
Почти пять тысяч лет…. Да почти пять тысяч лет она прожила в храме, чей беломраморный свод и колонны прятались в тени сосновой рощи на берегу Эгейского моря. Каменистые склоны, узкие тропки, золотистые блики на ярко-синей глади, косые паруса над стройными телами кораблей, ритм весельных ударов - мерное кружение лет во чреве вечности, в мире, где правят боги, охотливые до людской компании.
По традиции, как и у всех жриц этого храма, у нее не было имени. Всех ей подобных, от рождения посвященных Священному Зверю, звали просто «кора». Однако, сатир Гипий, как-то сказал ей, в очередной раз перебрав вина, что мать звала ее Ая. Еще, тогда же, он рассказал ей о том, что когда придет ее срок оставить этот мир, она должна вернуть свое тело морю. За эти откровения верховный жрец Палладий чуть не прогнал глупого служку из храма. Гипия спасли коры и то, что он частенько приводил к алтарю отпрысков басилеев , которые делали щедрые дары за возможность прикоснуться к тайнам своей судьбы.
Кора любила веселого Гипия, но однажды он куда-то исчез, сказав ей, что покидает земли Эллады вместе со всей своей родней. «Пришел наш час» - грустно говорил он, - «Боги открыли Великий дромос , и все, в чьих жилах есть хоть капля ихора , уходят с ними в иные земли».
Именно после ухода сатира, Кора впервые задумалась об ином, том, что лежит за пределами уклада ее жизни при храме. Тогда мудрый Палладий, пред которым были распахнуты все сердца, сказал ей, что однажды, она отдаст себя на волю иного, и все желаемое исполнится. Но сначала, ей предстоит вернуть тело морю.
Как бы там ни было, Ананке продолжала крутить веретено, листая осени и весны, которые сливались для Коры в мелькание колесных спиц. Однако, ветры, что долетали с севера и юга, нашептывали ей о изменениях, подчинивших своей власти известный мир. В храм все чаще стали приходить купцы и плебс. Их вопросы были просты, а ответы на них так мелки, что Коре иногда даже не удавалось разглядеть их образы на полотне судьбы.
Последним, чей рок был пылающим, а деяния издавали глубокий звон медного колокола, был светловолосый воин-басилей с ясными голубыми глазами. Ихор Зевса отразился в его благородных чертах, а дороги, что предстояло ему пройти, открывали врата в иные номосы . Залюбовавшись его судьбой, Кора нарушила собственные правила, впервые дав совет: «Тебя должно быть столько, сколько нужно, чтобы не потерять свободу».
Много позже, когда варвары звавшие себя «христиане» стали жечь храмы по всей Элладе, Кора пожалела, что не пошла с ним, ведь уходя в земли, где просыпается Гелиос , юный басилей позвал ее с собой, дабы священная дева принесла удачу в походе.
Когда костры новой веры достигли Эгейских берегов, Кора осталась в храме одна. Последним ушел ее учитель, жрец Палладий. Остатками своих магических сил он открыл дромос в неизвестность и шагнул в сияющий зев, понуро согнув спину, за многие века уставшую от тяжести огромных черных крыл. Следуя древней традиции, он не оглянулся.
Спустя две весны языки пламени коснулись беломраморных стен жизни Коры. Пока они прокладывали алые тропки, скользя по древним фрескам, последняя жрица Священного Зверя сидела у алтаря. Она не понимала, что случилось с миром, и чувствовала только сплошную отчужденность всему вокруг.
Кора бы ни за что не покинула храм, но местный ванак , сторонник древних богов и римских правел, прислал за ней легионера.
Сильные руки тянули ее куда-то, уводя от пожарища прямо в густоту южной ночи, и мир вспыхивал пурпурным сукном плаща. За нее несколько раз дрались, прикрывая телом, словно щитом от орущей толпы, ее прятали по канавам и подворотням, переносили на руках через водные потоки и ямы, и тогда, к концу ночи Кора поверила, что это и есть ее новый мир, мир который даст ей защиту и силу.
Лишь дважды незнакомец обратил на нее свой взгляд, зеленый, словно воды таласа Эгея на рассвете, когда их еще не касается свет Гелиоса….
А потом была гавань, сходни пятиконтеры, куда ее направляли, подталкивая в спину, разомкнутые объятия и пустота. Весла отбивали ритм, с каждым ударом приближая ее к берегам Понта и унося от мира, который она обрела, чтобы сразу потерять.
Кора стояла на носу корабля, уставившись в пустыню дали не видящими глазами. Она ничего не могла сделать оставшись один на один со своим горем. Все, что умела Кора, это лишь созерцать грядущее, но сейчас древняя жрица ослепла. Она даже не умела себя оплакивать.
 Было ранее утро невесть какого дня и года, было бледное небо в невесть каком мире, пятиконтера плавно скользила по волнам, мимо невесть каких берегов, влекомая в даль силой парусов. Кора посмотрела вниз: прозрачная зелень, светлая и хрупкая как надежда, и как взгляд человека, что носил пурпурный плащ. Она поняла, что хочет стать частью этой зелени, растворившись в ее чистоте навсегда.
Никто не услышал даже всплеска, ведь она была дочерью той, кто принадлежала морскому народу….
 Я снова усмехнулась, доставая сигарету и прикуривая от магического огонька. Еще раз взглянув на красавицу Эльберу, я спрятала ее в ножны и, заложив руки под голову стала смотреть в небесную тьму.
Ночь загустела, оттенив антрацитовым и темным малахитом колючие звезды. Я подумала о прошлом и облегченно вздохнула. Хорошо, что оно ушло чтобы более никогда для меня не повториться.
- Появись! – позвала я Звездный Росчерк, который в прошлой жизни звала падающей звездой.
Я вспомнила, как тысячи раз посылала с ним свое желание, дабы оно, достигнув Сердца Мира, обожгло его, и вернулось ко мне назад, неся с собой исполнение.