По имени - Я -

МИЗАНСЦЕНА

Когда шагаю по Нижегородской, а в одной руке - "Бочка", а в другой - слойка солёная, одними именуемая - "хачапури", а иными - "слойкой солёной", и мысль растянута вдоль Нижегородской, а затем - Таганской, и спотыкается лишь о светофоры, оживляющие пивные глотки да... что тогда?
А хрен его знает? Мне не до постмодернизма, и тем более - до нового течения "пу". Вроде есть такое.

Дружок мой школьный глупо шутил:
- Всё течёт, всё - из меня...

Течение...
Будь оно - встречное, будь оно бурное - всё, как есть - чихал бы на него.
Ну да.
Я из тех, кто шагает, поплёвывая и почихивая.

В данный момент - течение отсутствует.
В данный момент - я существую в отрезке прямой и времени.
В левой - "Бочка", в правой - смесь солёной слякоти и невразумительно пропечённого теста.
Кайф.


АКТ ПЕРВЫЙ

- Ну он даже не нуль, старичок! Он - минус!
Пузан Валера Третьяковский - алкоголик. Втиснулся в раздолбанное кресло и рассуждает о бывшем водиле - ныне операторе Лёхе Виноградском.
- Он больше, чем минус.
Валера - режиссёр. Несёт от него безбожно. Что утром, что днём, что вечером.
- Я ему говорю: "Лёха! Ты диафрагму ставил?" Говорит: "Ставил". "Нет, - говорю. - Не ставил". Минус. Больше, чем минус... Слушай, голова такая тяжёлая... Если бы не это...
Валера отирает пот с лица и кивает куда-то под стол:
- Подох бы!..
Из-под столешницы выглядывает бутылка виски.
- Ого! - говорю. - А где водка?
- Какая водка? - Валера изумлённо разводит руками и хрипло хохочет. - Не было никакой водки!
- Ладно, - говорю. - Пошёл я.
- Так что - ты смотри! Ты у нас новичок-простачок! - кричит вслед пузан. - Лёха - минус! Если дадут Лёху, считай съёмке - швах!
"Потный несчастный закомплексованный алкаш", - размышляю я и направляюсь к Татьяне Львовне.
- Оператор - Виноградов, - сообщает она.
- Лёха? Алексей? - уточняю я.
- Да. А что?
- Ничего, - говорю. - Отлично. Приветливый парень.
- Он в первой студии. Поговорите с ним. Он волнуется...
Это хорошо, что в первой. В первой - прохладно. Кондишен.
А вообще - публика стонет. Особенно монтажёры. В коридорах - плюс тридцать.
- Арам Каренович, - Лёха на голову выше меня. - У нас завтра съёмка с двумя камерами?
- Да, - отвечаю. - С двумя.
- Значит, с большой и маленькой... А можно - с одной?
- С которой?
- С большой только? А?
- Да ты не волнуйся. Всё будет нормально!
- Да я не волнуюсь... А Вы мне поможете... её дотащить до машины?
- Да, - улыбаюсь. - Всё о-кей, Лёша!
- Спасибо большое...
- Ну пока... Я к восьми подъеду.
- Я пораньше тогда!
- Ну смотри...
В коридоре пузан обливается потом. Целует ручки девушке Кате. Катя кривится, но не сопротивляется.
- Феллини! - кричит Третьяковский. - Я слышал, Ваш оператор осваивает вторую камеру?
Я удаляюсь. Машу рукой.
- Я же предупреждал, - не унимается Валера. - Он даже не ноль! Он минус...
В лифте я думаю о ледяной "Бочке".
Сейчас. Сейчас.
Надо только перейти через дорогу.


АКТ ВТОРОЙ

Ты красивая.
Я любуюсь тобой. Ты красивая.
Ты спишь, какая же ты красивая.
Я глажу тебя по уху, по стриженой голове, целую в лоб.
Я разглядываю твои щеки, брови, веснушки - совершенство и несовершенство твоё, а ты спишь, улыбаешься бесконечной улыбкой - кто-то сравнил бы её с мимикой Джоконды. Зачем?
Это ты.
Это ты.
Другой мне не надо. Сравнение - банально.
Сравнение - по сути своей никчемно. Убивает индивидуальность. Не стремится - к покою и беспечной свободе по имени "Я".

Ты спишь.
Я лежу рядом.
Раз в неделю.


АКТ ТРЕТИЙ

Повесть моя обо всём.
Поговорим, товарищ, о тебе.
Ты ведь, скажем, - с Прозки.

О нашей с тобой - связи. Связь эта удивительная. Неприкаянная.
Мы заходим друг к другу - приятели и неприятели, и ждём слов: разных, хороших и дурных, обнадёживающих и уничижающих, а чтоб - что? Ради чего?

И не понять.
Нет - не понять.
А сколько хочешь болтай по этому поводу, а сколько хочешь зубоскаль, юродствуй, набивайся в сотоварищи - нет. Не понять.
Стайный инстинкт?.. Не думаю.
Что тогда?

А хрен его знает.
Одно понятно - не можем друг без друга.
Любопытство гложет - произвёл ли должный эффект, как отреагировали, понравилось, НЕ понравилось, ну же, ну!!!

ПРИЗНАЙ МЕНЯ, НЕДРУГ!
ОБЛАСКАЙ МЕНЯ, СЕСТРА!

Так? А?
Рома? Мелинда? Серёга? Карина? Алекс? Лара? Саша? Синиярви? Вадик? Лена? И Тд., и Тп...

Шагаем дальше. Что нам - мысли наши?
Делами жив каждый из нас. Поступками.
Хлебни из фляги.
Дальше, дальше! Нас ждут!..
Кто?
Мы.


АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ

В удивительное место я попал.
Рай.
Частный рай - триста баксов за что-то - что я пожелаю отснять, зафиксировать на плёнке, озвучить, смонтировать и сдать - за собственной подписью. Чтоб в эфир пошло.
Эй! Кто там на верху?!.

Николаич говорит:
- Евреи.
Мол, только евреи могут вести себя так ненавязчиво и нагло.
Между прочим, у этого канала - не только иудеи в начальничках, но и - два спутника болтаются над нашей грешной планетой.
Между прочим, вся Россия, при желании, может услышать и увидеть (узреть):
- На канале ЗГУ-ТВ - премьера! Авторская передача "Путешествуем по наномиру"!!!
Весь сентябрь, между прочим. В моём обалденном исполнении. Цикл из десяти лекций.
К пятой - адаптировался, перестал дёргаться и скалиться улыбкой маньяка...

- Вы - Ксения! А я - Арам.
- Откуда Вы знаете моё имя? - глаза зелёные, блюдцами...
- А я всё знаю (улыбаюсь как идиот).
- Нет, правда?
- Да Вы же сами бормотали: "Ксения - то, Ксения - сё! Чуть что - Ксения!.."

Девушке лет двадцать.
Годится в дочери. В дочки-матери.
Сыну моему - семнадцать.
Я стараюсь смотреть дружелюбно. Вроде бы получается.
Девушка - улыбается, как если бы ей шёл одиннадцатый год.
Совсем откровенно.
Господи, что мне делать с этим взглядом?
- А Карен через "э" или "е"?
- Через - "е".
- Вы очень молодо выглядите! Я бы ни за что не подумала, что Вы ровесник моей мамы! Ей тоже сорок пять!

Вот и познакомились.
Новое место. Новая жизнь. Новые интриги, разумеется.
Ничем эти ТэВэ-шники от киношников не отличаются.
И слава Богу.
Только меня это нынче не касается. Поболтать, позубоскалить - пажжаста.
Не более того.
Поработаем при капитализме.
Если уж при соцреализме - не вышло.


АКТ ПЯТЫЙ. ПОЭТИЧЕСКИЙ

Я шагаю бодро по дороге.
Думаю о пиве и о Боге,


АКТ ШЕСТОЙ. ЭПИСТОЛЯРНЫЙ

Милый друг или недруг, родственник или сосед, спившийся или пьющий, прелюбодей или простак, девственница или подруга, уничижающий или опустошённый, бодрый и усталый, улыбающийся...

К тебе обращаюсь.

Сегодня меня облаяла собака молодого бомжа.
Я кинул им монету, но потом возвратился и сказал:
- А говорят: "Ищи да обрящешь"?
- Нет, - согласился нищий. - Не обрящешь. Враньё.

Враньё и то, что я добавил последнее слово. Не произнёс он его.
Это мой литературный изыск.
А жаль. Ничему я не научился.

Ищи да обрящешь, брат.
Ищи да обрящешь, сестра.
Ищу.


АКТ СЕДЬМОЙ

При капитализме работается без напряга. Тем более без оскала.
Да какой тут капитализм? Так. Смехота одна.
Ну если только один подставит другого. Ненароком.
Без злого умысла. Боже упаси! На фиг умысел?
Недомыслие - это да.
Словом...
Без напряга работается. Главное - вовремя сосредоточиться и расслабиться, и желательно - одномоментно.

- Старичок, пролетел ты с монтажом? Все компики зависли?
- Ну да, - говорю. - Теперь только в пятницу. И не зависли они...
- А что, мон ами?
- Забиты... На оптимизацию поставили...
- Так надо было монтажную с утра брать!
- Не понял?
- Чего не понял, лапа?
- С утра ты тут сидел!
- Так ты бы пришёл и прогнал меня...

Третьяковский заразительно хохочет.
Беззлобно так, и покидает не пригодный к монтажу закуток.
- Вы уж простите, - извиняется монтажёр Петя. - Как-то даже неловко...
- Ничего, - успокаиваю, - чего уж тут поделаешь? Но не будем драматизировать!
- Не будем! - улыбается Петя.
- До пятницы, значит... Кстати, это Третьяковский пиво оставил?
- Да, это его банка...
Хватаю пиво, выскакиваю в коридор.
- Валера! - ору. - Ты "Балтику" свою забыл!
Реакция мгновенная:
- Ты чего охренел? Спрячь, твою... Львовна увидит - мне пи...!
Я довольно ржу.
Мстительный я, оказывается, а они считают - простак.


АКТ ВОСЬМОЙ

Вроде - Крестный ход.
Что за храм - не знаю. Хоть и хожу мимо каждый день. Там - подальше - могила Рублёва.
А здесь - в данный момент - монашки во главе шествия - несут икону, монашки позади - стало быть, замыкают шествие. Посерёдке - девочки-подростки в белом, девчушки - ну совсем малютки - тоже в белом, ангелами кружат по прицерковной площади, охраняемые вороными силуэтами наставниц...

Почти каждое утро и каждый вечер взгляд мой спотыкается о тощую фигуру монаха у автобусной остановки.
Он деловито и отрешённо (и как такое может сочетаться?) собирает милостыню у многочисленных пассажиров и потенциальных прихожан.
Сейчас мы стоим почти рядом. Монах молится, осеняет себя крестом, сгибается в три погибели, а я индифферентно наблюдаю за шествием.

Да нет. Почему это индифферентно?
Гложет меня вопрос. Вот и задаю его монаху.
- Простите, а в чём смысл Крестного хо?..
- Не мешайте мне! Я молюсь!!!
- Как это? - я обижаюсь. - Да где же Вы молитесь?
И верно - где? Только что этот тип получил подаяние червонцем.
- Я молюсь, а Вы мешаете!
- Да чему мешаю?!!
А ведь он - не славянин. Совершенно точно. Уж слишком у него черты знакомые и близкие с детства.
- Вы небось армянин? - я по-идиотски наполняюсь непонятным грязненьким торжеством. И с чего, сам не пойму.
- Нет. Я - еврей! И между прочим, сирота. Когда мне было пять лет, у меня погибли родители.
- А причём здесь это? - но стыдно мне всё-таки становится. - Ну примите мои соболезновения... Нет, серьёзно. Я Вам, правда, сочувствую. Но Вы... ведь Вы согрешили только что. Я к Вам с искренним пожеланием понять что-то в этой жизни, а Вы меня отшили.
Он окидывает меня дурным взглядом и замечает "Бочку" в правой руке.
- Так Вы пьяны!
- Где это я пьян? Полбутылки пива всего-то!
- Вас батюшка и слушать бы не стал!
- Слушай, - резюмирую я. - А пошёл ты на хрен, чувак!

Поворачиваюсь и топаю к метро.
Но это ещё не всё.

В километре от дома я подхожу к кавказцу - продавцу чего-то там... и спрашиваю:
- Слушай, брат! Ты извини меня, глупый вопрос задам.
- Задавай, дорогой.
- Вот я хожу тут каждый вечер, а ты на пацана своего кричишь, и он слушает, и даже смеётся... Да?
- Да, брат.
- Что ты ему говоришь? Извини, если не в своё дело влезаю!
- Ничего, брат... А ты - азербайджанец?
- Нет, я - армянин. Но разве это важно?
- Совсем не важно, брат. Я... это мой племянник... Я ему говорю, что кричать нельзя... жизни учу.
- Спасибо, что ответил.
- На здоровье, брат.
- Арам, - я протягиваю ладонь.
- Заур, - мы жмём друг другу руки, и только Богу с Аллахом известно, что мы испытываем в этот момент.

Вот и всё на сегодня.
Я, ребята, устал.
Спокойной Вам ночи.


Продолжение следует...