Только одна ночь

Тишину, вселяющую в мое сердце покой, уничтожающую постоянный страх, нарушали только звук телевизора на первом этаже да почти неслышимый отсюда смех сестры и отца. Я сидела возле окна в своей комнате, прислонившись головой к холодному стеклу. Первый раз за несколько дней меня не мучил страх, который все чаще возникал из ниоткуда и заставлял меня плакать.

Я старалась сквозь мрак, царивший на улице, различить дорогу и ждала, когда на ней промелькнет тусклый свет фар машины Валери. Не отрывая глаз, как заколдованная, я смотрела только в одну точку.

Но машины все не было. Как мне больно, когда Валери так далеко; и сердце совсем не бьется. Я не слышу даже собственного дыхания. Снова страх сжимает грудь, снова из глаз льются слезы.

Где ты, моя милая? Где ты, любовь моя? Почему передо мной мелькают страшные картины? Кровь, смех, крик, слезы на твоих ресницах, глаза, молящие о помощи, темнота; и опять: кровь, кровь, кровь…

Боже, как мне страшно! Где ты, что с тобой? Я закрываю глаза, но эти картины не уходят; моя голова горит, дрожат руки.
 
Едва держась на ногах, я встаю и включаю свет. Раздражая мои уже отвыкшие от него глаза, он заставляет исчезнуть ужасные картины. Становится тихо. Но страх все равно остается в сердце.

Я набираю ее номер – не отвечает. А когда она отвечает?..

Наконец я услышала, как она подъехала. Я бросилась к окну. Валери вышла и, громко хлопнув дверцей машины, быстрыми шагами, опустив голову, словно скрывая свое лицо, направилась к дому.

Я погасила свет в комнате и быстро вышла в темный коридор. Хотела было спуститься вниз, чтобы встретить Валери, но, увидев, что в комнате, через которую придется идти, сидят веселые Валентина и папа, я решила постоять на лестнице и просто посмотреть.

Как ожила моя душа, когда к ним вошла она! Как приятно было снова почувствовать счастье, почувствовать на глазах своих слезы радости! Валери зашла в комнату; она была совсем не такая, какой я видела ее, входящую в дом. Как всегда, впрочем… Я знаю: она не хочет, чтобы мой отец задавал вопросы, не хочет отвечать на них честно и делать больно ему, или же мучить себя, не может позволить своей дочери Валентине задумываться о ней…

- Привет, мам, - сказала Валентина.

- Здравствуй, милая, - отец встал с кресла и поцеловал свою жену.

- Привет, - ответила Валери. – А где Катрин?

Поняв, что речь идет обо мне, я быстро спряталась за угол, чтобы они, не дай бог, не подумали обо мне чего-нибудь странного.

- Не знаю, - послышался голос отца. Наверное, спит уже: время - час ночи. Ты что сегодня так поздно?

- Очередной банкет. На этот раз по поводу завершения съемок.

- «Тринадцатого шага»? – улыбнулся отец. – Я уверен, ты в нем просто замечательна!

- Не знаю, - смутилась Валери. – Все потом…

С этими словами она пошла наверх. Проходя в спальню, она не заметила меня, и этому я была рада. Бросив последний взгляд в сторону сестры и отца, и убедившись, что им все равно, что мама выглядит такой уставшей, я медленно, так, чтобы не было слышно, последовала за Валери.

Как обычно, прислонившись спиной к двери в ее комнату, я постаралась успокоить свое сердце, и, как обычно, этого у меня не получалось. Мне было хорошо, когда я чувствовала, что она совсем близко, в каких-то пяти-десяти шагах от меня, когда слышала, как она тихо шагает по комнате…

Как это, наверное, смешно! Девочка пятнадцати лет влюбилась в свою мачеху, стоит возле ее двери, слушает ее шаги, ловит воздух, имеющий счастье прикоснуться к ней…
Пусть смешно, мне все равно. Да и кто это узнает? Никто. Только она. Да, я так хочу, чтобы она узнала о моей любви…

Поддавшись своему желанию, я не могла терпеть более и решила войти. Замок противно скрипнул, дверь в ее спальню отворилась.

Там было очень темно. Я испугалась, сама не знаю, чего, и уже хотела отступить назад, но как будто приросла к земле. И было отчего: на фоне открытого окна с колеблющимися ветерком легкими прозрачными шторами, за которым простиралось синее звездное небо, я вдруг увидела Валери, сидящую на кровати ко мне спиной и устремившую свой взгляд в даль. Во истину она была прекрасна. Как богиня… Все, что я видела, было волшебной сказкой, которую могла придумать только я. В комнате пахло ее духами… и сыростью. Наверное, за окнами недавно прошел дождь.

Когда я немного начала приходить в себя, я нашла силы, чтобы закрыть дверь. Нас окружила абсолютная тишина, от которой становилось немного страшно. Я неслышно подошла к Валери и села позади нее. Она не заметила, вернее, сделала вид, будто не заметила.
Она была совсем обнажена. Я вдохнула воздух, который прикасался к ней, и, уже не в силах придерживаться канонов, мучавших меня всю жизнь, обняла ее, как обнимать можно лишь самое хрупкое стекло, и прильнула губами к ее нежной шее.

Страх от того, что она повернется, вдруг очнувшись ото сна, и своим взглядом уничтожит меня, смешивался с наслаждением, окутывающим постепенно мое сердце, и уходил, отступая назад. Я в глубине души уже осознавала, что Валери не прогонит меня, что она все прекрасно понимает и позволит мне побыть с ней хоть немного.

Я чуть смелее и чуть крепче обхватила ее, стала покрывать поцелуями ее ласковые плечи. И, может, лишь сейчас Валери поняла, что она не одна, потому что легонько вздрогнула и запрокинула голову назад. Ее дыхание становилось чаще и глубже. Она, сжимая мои руки в своих, старалась все крепче прижаться ко мне.

Всем моим телом овладела какая-то страшная тяжесть. Я с трудом направляла свои руки, у меня звенело в ушах, я ничего не видела, сильно хотелось спать. Так происходит всегда, когда пытаешься перебороть страх… Но все это было так приятно, что я мечтала в этот же момент умереть, потому что более нечего было ждать от жизни - все самое лучшее уже совершилось.

Я наслаждалась своим счастьем. Сидела рядом со своим единственный любимым человеком на этой земле, вдыхая аромат ее нежного тела, медленно ладонями проводя по нему от груди, спускаясь все ниже, и ниже, и ниже…

- Ты так любишь меня?.. – прошептала Валери.

Может, это был вопрос. Но в тот момент я этого не поняла. Все, связанное с ней, сливалось у меня в голове в одно целое.

- Я прошу тебя, - все так же тихо говорила Валери, - забери меня отсюда. Мне так плохо здесь… Забери меня… и я буду всегда тебя любить.

Так по-детски: «…я буду всегда тебя любить»…

Что? О чем она? Куда забрать? Откуда? Ее слова так смутили мое сознание, что я забыла о наслаждении, о том, что сейчас – самый счастливый момент в моей жизни. Мои руки остановились на ее бедрах, я открыла глаза. И все вернулось на свои места.

Распахнутое окно, шторы, колеблющиеся от ветра, силуэт Валери на фоне звездного ночного неба уже не производили на меня того очаровывающего, дурманящего впечатления, какое появилось, как только я вошла в ее комнату. Все казалось абсолютно простым, знакомым до боли в глазах, реальным…. Даже она: ее тело, к которому я все еще прислонялась губами, стало вдруг холодным. Оно уже не излучало теплоты, согревающей мое сердце, не испускало аромата, вселявшего в душу блаженство.

Валери молчала. Капельки слез, текущие по щекам, падали на грудь ее, мерцая при свете недавно заглянувшей в окно луны.

Я не пыталась утешить ее, не торопилась спросить, в чем дело. Я знала, что она не ответит мне. Ей сейчас так плохо…

Я снова обняла ее, надеясь согреть и, быть может, вернуть в мечту, из которой она так скоро попала сюда, снова в комнату, где…

- Забери меня отсюда, - чуть громче, нежели прежде, сказала Валери и повернулась ко мне.
И тут в темноте я увидела ее влажные от слез глаза, а в них – страх, боль, мольба о помощи. Это не была та Валери, которую мы каждый день видели со стороны. Это была женщина из моей мечты, моя Валери, в ней ни капли притворства и масок, что приходится ей вечно носить, в ней – обнаженная душа, нежность… грусть, намеки которой мне очень редко, но удается замечать.

...Любимые глаза смотрели на меня, быть может, впервые так долго и внимательно. Хотелось целовать их, но я не могла шевельнуться: мною снова овладела тяжесть.
Валери охватила ладонями мою шею.

- Я прошу тебя… - снова прошептала она.

Мне стало страшно, оттого что я не могу ничем ей помочь, не могу даже слова вымолвить, настолько я очарована…

Она еще раз молящими глазами, полными слез, посмотрела на меня, и ее губы коснулись моих…

Внезапно скрипнула ручка двери: это вошел отец. Он включил свет.

- Катрин… - медленно произнес папа, увидев нас с Валери.

Она обняла меня и заплакала, уткнувшись в мое плечо.

Мне не было страшно за себя, может, потому, что мнением отца я дорожила менее всего – я его не любила. Скорее даже ненавидела… за то, что он мой отец и ее муж.

- Что вы делаете? Валери, я не понимаю тебя, - он подошел ближе, я прикрыла свою любимую всем телом, чтобы он не видел ее наготы. Это так глупо… Он столько раз уже видел ее обнаженной… – С тобой все в порядке? Ты хоть понимаешь, что ты делаешь?.. Почему ты плачешь?

Валери молчала. Ее тело содрогалось от плача. Я гладила ее по спине, а она крепко сжимала меня в своих объятьях, словно ребенок, которому нужна защита и утешение. Отец стоял как вкопанный. Он ничего не понимал. Не понимал того, почему Валери обнимает его дочь, с которой раньше едва разговаривала, почему я так нежно прикасаюсь к ней.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть его. Но через пару секунд мне пришлось снова их открыть, потому что он раздраженно произнес:

- Да что, в конце концов, тут происходит? – и отдернул от меня Валери, взяв ее за руку выше локтя. Глупый жест с его стороны. Неужели не понимает, что это смешно?

Я впилась в его ладонь ногтями, он отпустил, поморщившись от боли. На светлой коже Валери появилось красное пятно от его жесткой руки. Я посмотрела в глаза отца. Они были полны негодования и злости. Мне это тоже показалось смешным. Я даже улыбнулась. Он заметил это и, опустив взгляд, ушел прочь.

Я взглянула на Валери. Глаза у нее были закрыты, из них лились слезы. Я наклонилась к ней и поцеловала.

- Милая, прошу тебя, не плачь, - произнесла я. Ее слезы приносили мне боль.

- Я не могу, мне страшно, - шептала она сквозь слезы. – Ты видела, сколько злости было в нем? Я боюсь, он ни перед чем не остановится…. Он не посмотрит, что ты его дочь…

Я обняла ее. Она была холодна, как лед.

- Скажи, почему ты ко мне пришла?

Вот и вопрос. Сейчас только она задает его. Неужели она не поняла? Или просто хочется услышать что-то приятное?

- Не знаю… Я мечтала об этом… много лет. Я люблю тебя, - с этими словами мою грудь сдавило, я почти задыхалась. На глазах появились слезы. Я знала, что это. Так всегда бывало, когда я говорила ей о любви в своих мечтах. Уже привычным было то, что, сказав это, я целовала ее; но, конечно, я не могу сравнить это с какими-то жалкими представлениями…

Она молчала; на мое плечо без остановки капали ее слезинки. Наверное, я сделала ей больно. Наверное, я и сейчас причиняю ей боль, обнимая. Я вообще не имею права к ней прикасаться, быть с ней. Но, боже! Какие права? Это запрет, сидящий внутри меня: «Нельзя этого делать, потому что ты…». Но я ведь уже перешагнула через него, как сейчас перешагиваю через другой, еще более жестокий…

- Катрин, мне надо сказать тебе кое-что, - неожиданно уверенным голосом, в котором почти уже не чувствовалось слез, заговорила она. – Сейчас я живу последние минуты…

- Как?..

- Я выпила яд. Перед тем, как вошла ты. Я не знала… Прости…

И Валери снова заплакала, уткнувшись в мое плечо. Я не знала, что сделать с собой. Я не могла поверить, что навсегда… потеряю своего любимого человека… «Нет… Зачем?».

- Ты – последняя радость в моей жизни… Если б я знала, что кто-то еще может меня любить… у меня в мыслях бы не было выпить этот проклятый яд.

- Но ты же видела… - в отчаянии почти кричала я. Мне было все равно, что сестра и папа услышат. Я об этом и не думала тогда.

- Я ничего не видела. Я была слепа…. Я видела только себя…. только себя…. Боже, что же я наделала…

- Тебя уже нельзя спасти? – детская фраза… Зачем спросила? Она не стала бы выбирать яд, от которого не умрет.

- Это сильнейший яд. Нельзя… уже нельзя… Прости меня. Я лишила тебя всего… и себя… тоже. Прости меня…

С этими словами она замолчала. Я уже не слышала ни того, как она плачет, ни даже ее тяжелого дыхания. Я перестала чувствовать ее теплые слезы, без конца падавшие некогда на мое плечо. Перестала ощущать биение ее сердца.

Из моих глаз покатились горячие слезы. Внутри все сжалось, мне было сложно и невыносимо больно вдыхать воздух. Стучало в висках, в ушах звенело, бесконечно отдавались ее последние слова: «Прости меня», «Прости меня»… Почему ты так со мной поступила?

Еле-еле разомкнув свои руки, я положила Валери на постель, расправила ее волнистые рыжие волосы, вытерла с лица ее еще не успевшие высохнуть слезинки. Мне было ужасно больно на нее смотреть. Но не могла уйти. Еще десять минут назад она была живой, она говорила со мной, она обнимала меня… А теперь?.. От нее осталось только ее совершенное тело.

Я обняла ее и зарыдала, как никогда. Я целовала ее руки, клялась, что буду любить вечно, надеясь, что она еще слышит меня…

«Почему я так несчастна? Почему именно у меня отобрали самого любимого, самого близкого человека? Что я сделала не так? И почему я открылась ей только сегодня, когда… О боже! Я не могу больше…», - и я снова прижималась к ее пока не остывшей груди… Но она уже никогда не почувствует этого. Она уже никогда не услышит моих слов. Она уже никогда не будет рядом.

Она подарила мне только одну ночь…