Стерва

Маша с детства мечтала стать стервой. Вернее - с пятого класса, когда, сидя у бабушки в библиотеке, пролистала пять номеров разных глянцевых журналов. Из них она поняла, что на самом деле в живых мужчин играть даже интереснее, чем в Барби, для этого их необходимо соблазнять, сводить с ума, а потом менять как перчатки. И что быть стервой - это красиво, престижно и очень увлекательно. Поэтому Маша готовилась быть ей с детства. Она представляла себя стоящей на причале, гордой, красивой и совершено одинокой среди толпы влюблённых в неё мачо. С этакой лёгкой грустью наблюдающей, как бросается с камнем на шее в океанские волны с борта яхты очередной миллионер, которому она, походя, разбила сердце. Ну, и совершенно разорила, конечно, Понятное дело, что для этого надо было, во-первых, следить за фигурой, во-вторых, получить хорошее образование, а, в-третьих, научиться быть безжалостной и абсолютно хладнокровной.

И Маша старалась. Зная за собой, что её природные способности не достигают гениальности вундеркиндов, она почти не ходила с подружками в выходные на дискотеку или гулять по набережной с пацанами, а сидела и методично делала домашние задания. Залезая иногда даже в далеко не школьные учебники. Тем более, что на дискотеках ей было интересно только первые 10 минут, а потом быстро надоедало, а пить пиво (что в любом случае входило в обязательную программу) ей было просто не вкусно. Те более, что последнее могло повлиять на фигуру. Проблемы с фигурой, как оказалось, легко решались, если питаться преимущественно фруктами, а вот с безжалостностью и хладнокровием приходилось работать больше всего. В принципе, она, вроде бы, быстро научилась называть всех придурками, но вот дальше всё шло не очень хорошо. Если в лицейской столовой её просили принести вилки и ложки на весь стол, она, конечно, говорила, что таким уродам даже ножи уже не помогут, но при этом вставала и шла. Потому что столик с приборами располагался непосредственно у бурлящей старшеклассниками очереди в буфет, где продавали булочки, и поход к нему представлял непосредственную угрозу для жизни. То есть получалось, что больше идти было как бы и некому. Несколько раз Маша пыталась подложить кнопку на стул учительнице по истории Клавдии Степановне. В виде эксперимента. Но всегда в последний момент представляла себе, как это ужасно больно (да и вдруг ещё с кнопки в организм попадут микробы, и кланя навеки заболет заражением крови по её вине!), и заменяла кнопку на жвачку. Жвачку кланя каким-то непостижимым образом чувствовала и умела ликвидировать последствия так, что класс этого даже не замечал. Ну, у неё был большой учительский стаж, так что удивительного в этом ничего не было.

Уже начиная с середины 9-го класса у нескольких девочек уровень гормонов в крови превысил количество мыслей, и они пошли вразнос. Маша наблюдала за этим с интересом, полагая, что ей, как настоящей стерве, чужой опыт (да ещё совершенно бесплатно) следует использовать в первую очередь. Правда, опыт блондинки Алёны, которая в некоторой мере считалась её подругой, ей не очень понравился. Во-первых, та была совершенно неразборчива, и ей было всё равно, кто её тискает - старшеклассник, солдат-новобранец или бой из ночного клуба в дорогом костюме. Маша это не одобряла. Во-вторых, от всех Алёниных ухажёров постоянно несло спиртным, от кого пивом, от кого водкой, от кого виски. Собственно чем именно, Маше было без разницы, она вообще не выносила запаха алкоголя. В-третьих, почему-то, назависимо от того, был ухажёр Алёны 11-классником или шикарным парнем 24 лет в крутой тачке, все они, на Машин взгляд, выглядили полными тупицами. А это было уже не интересно. К тому же Алёну почти все вокруг называли вовсе никакой не стервой, а подстилкой, а то или просто дурой, а это уж совсем никуда не годилось.
Поэтому приступать к соблазнению своей толпы мачо в школе Маша торопиться не стала, решив, что это не горит, а сейчас лучше заняться фигурой и образованим. Фигура особых усилий пока всё ещё не требовала, так что распыляться ей особенно не пришлось, и она налегла на учебники.

Экзамены в Университет Маша сдала легко. Увидев свою фамилию в списке бюджетников и расстроенные лица двух поступавших с ней одноклассниц, пролетевших с тихим печальным свистом, Маша почувствовала себя самой настоящей стервой. Одноклассницы смотрели на Машу исподлобья и перешёптывались, что богатым везёт неспроста. "Что ж тут поделать, приходится идти по трупам,"- подумала она. - "Знали бы они ещё, что для меня это всё обошлось абсолютно бесплатно, без всяких взяток, вообще бы удавились. Ну, теперь главная задача - получить диплом."
К началу второго курса репутация стервы за Машей утвердилась прочно. Учителя ей регулярно почему-то ставили хорошие оценки. Даже несмотря на то, что пару предложений обсудить тему сегодняшней лекции вечером в ресторане она отвергла. Студентов-однокурсников она не замечала в принципе. Большое удовольствие ей доставило услышать однажды нечаяно разговор двух старшекурсниц в туалете "Машка? Да натуральная стерва. Вчера Валерик с пятого курса стал звать её на дискотеку, так она ответила, что с детьми не тусуется. Он аж офигел. Ну не сумасшедшая?"
"Классно, - подумала Маша. - Ещё и не очень-то старалась, а уже получила высшую оценку. Стерва - это звучит гордо! Впрочем, с моей толпой мачо, пожалуй, надо будет ещё малость подождать, никуда они не денутся. Диплом важнее. Ох, да! Завтра же приезжает Серёжа"...

Серёжа приезжал из Москвы с регулярностью раз в месяц на полтора дня, чтобы увидеть её каких-нибудь три-четыра часа. Иногда получалось пять или шесть, тогда это для них было великим праздником. Вечно в мятой после поезда рубашке, он смотрел на неё ошалевшими влюблёнными глазами и первые десять секунд никогда не мог решить, с чего начать целовать - с губ, шеи, рук или ног. А потом хватал её на руки и пытался целовать всё сразу одновременно. Маша молчала, покорно падала в руки и совершенно отключала сознание, пока, где-нибудь через час, Серёжа не произносил первые сколько-нибудь осмысленные слова, на которые уже надо было что-то отвечать. Впрочем, и тогда ей ещё долго не хотелось выходить из состояния этого бессмысленного блаженства, и она только мотала головой и односложно отвечала "да" или "нет" или "не знаю". Знакомы они были, наверное, уже сто лет, ещё с 8-го класса, практически каждый день писали друг другу по электронной почте длинные письма с обстоятельными рассказами кто что делал, думал, и что собирается делать дальше, так что тратить время на разговоры при встречах Маша считала даже несколько неразумным.

Серёжа, однако, по меньшей мере раз в три месяца упорно начинал звать её замуж, и она всегда сначала долго молчала, а потом всё же приходилось говорить. Говорила она всегда, что это ей ещё рано и совсем не нужно. Тогда он тысячный раз начинал повторять, что не может без неё жить, и что она ему нужна, как воздух, а она снова молчала, замерев, и на глаза наворчивались предательские слёзы. Увидев их, он испуганным голосом спрашивал: "Ты хочешь меня оставить, да? Я умру без тебя". А она лежала, опять молчала и думала: "Стерва я, стерва. Свела с ума взрослого умного мужика и держу на поводке. А ведь он же и вправду без меня умрёт. Или, ещё хуже, подберёт какая-нибудь тётка с двумя детьми и недописанной кандидатской диссертацией. Уродка какая-нибудь". А потом обнимала его крепко-крепко, утыкалась носом в горячее плечо и прижималась к колючей щеке. И тогда он прижимал её ещё крепче, целовал тёплые мягкие волосы и растерянно спрашивал "Что ты, что?". А она плакала, молчала и думала: "А вот фиг им всем. Мой! Пусть уж теперь мучается со мной всю жизнь. С такой вот ... стервой".