Про принцессу, которая не любила себя

Одна принцесса была ужасно добрая. Честно говоря, она вообще была – просто совершенство. Все кошки в округе убегали от собак именно к ней. Они знали, что принцесса ни за что не даст их в обиду. А собаки кошек при ней, конечно, не трогали, но обычно оставались погостить во дворе до обеда, потому что знали, что тут их обязательно накормят. И ведь всех кормили, причём даже кетчуп к шашлыку каждой собаке подавали отдельно на маленьком подносике. Как студентам в немецких ВУЗах. Вот такая была добрая принцесса! В выходные дни она иногда велела страже отловить всех нищих вокруг озёр в предместьях дворца и накормить их до отвала пирожными. Недельной порцией местного офицерского полка. (Всё равно офицеры после суфле, бланманже, вишнёвого желе и двух бутылок токайского эти пирожные не доедали). А если кто отказывался от пирожных, того обязательно заставляли съесть десять мороженых, но уже под страхом гильотины. И после этого наши нищие не ели уже практически до следующих выходных. Ну не хотелось им больше! И, вообще, после третьего раза их стало на удивление мало вокруг наших озёр. Возможно, все они после такой калорийной еды внезапно разбогатели. Кроме тех, кто заболел ангиной, конечно. Зато тех, кто остался, уже не брала никакая зараза… Такая была добрая принцесса!

Правда, молодым рыцарям приходилось с ней трудновато. Они из-за её доброты порой полностью переставали ориентироваться в пространстве. Принцесса, вот, иногда выйдет утром в гостиную, улыбнётся так, что садовым цветам становилось завидно, и скажет «Как же я вас всех люблю!». Рыцари аж спотыкаться и заикаться начинали от счастья. А потом, когда начинали думать, часика через два-три, понимали, что раз всех, это, значит, никого конкретно. Ну, и впадали в депрессию. Некоторые, так вообще тут же уезжали с расстройства в армию.

И была у неё только одна не совсем хорошая особенность. Вернее – ничего плохого, конечно, да будут её ножки всегда ходить только по мягким персидским коврам! Но всё же хорошая как бы не совсем для всех. Вернее – вообще ни для кого. Периодически она себя ненавидела. Ну, ненавидела, и всё тут. Просто, как врага нашей Бретаньской нации! Встанет иногда с постели, потянется, прислушается так к себе, а потом нахмурится и говорит: «Ух, как я себя сегодня ненавижу! Просто терпеть не могу». И все понимали – ну всё, пиши пропало. Раз принцесса не может себя терпеть, значит, сегодня выйдет из себя. Ну, и она, конечно же, тут же выходила. Вы представляете, что было с окружающими? Если самая лучшая на свете, самая добрая и милая принцесса, с очаровательной улыбкой и стройными ножками не подходила под свои же милосерднейшие требования и стандарты, то что же можно было сказать про остальных? Или, скажем, про эти то ли недожаренные, то ли пережаренные сырники, которые наш бывший повар, царствие ему небесное, делал всю ночь, начиная с вечера? А, вот, вы когда-нибудь видели тридцать шесть сломанных расчёсок сразу? А старшей фрейлине, однако, она как-то запихнула их за шиворот. Причём, ниже талии. И это - всего лишь из-за того, что запах утреннего каппучино оказался лучше его вкуса. У собак во дворе вышедшая из себя принцесса запросто могла вынуть кость из пасти. Вместе с зубами. И, не дай Бог, эта собака что-нибудь тявкнет. Но наши собаки в такие дни чувствовали за версту, как китайский повар Ли Су Янь потирает руки и достаёт с полки старинные рецепты приготовления нежнейших лангетов. И молчали как французские партизаны. Вот такие были воспитанные собаки! Всё-таки-дворцовое воспитание – великая вещь.

Мало того, в эти дни принцесса ещё любила заодно на всех обижаться. Да вот взять хотя бы случай с подполковником Чумовым! Он возьми да и ляпни как-то в такое утро «Добрый вам день, милейшая принцесса». На что, естественно, услышал: «Это вот это вот - добрый день? Это вот эта жуткая девочка, которую я ненавижу, милейшая? Издеваться над принцессой? Ну всё, вы будете долго вспоминать, майор, как давно в вашей жизни были добрые дни!». Кстати, по выходу из областного лазарета поручик ещё два месяца просил у неё прощения, уж очень она была на него обижена. Хорошо ещё, что пожалела его из-за того, что кроме двух ног, трёх рёбер и правой руки, он ещё сломал себе и нос, нечаянно упав с лестницы. Ну, просто она была исключительно добрая, я же говорил! Когда возвращалась в себя обратно, конечно.
Ну вот. А что было делать с вышедшей из себя принцессой, никто не знал. Только и делали, что заказывали сразу 64 новых зеркала во дворец, чтобы принцессе по возвращению было во что полюбоваться. Ну и прятались кто куда.

И только однажды во дворец заехал один поэт из северных краёв. Ничего не соображал, правда. Увидел принцессу – и снесло напрочь башню. У него, конечно. Как начинал писать стихи, не остановишь. За завтраком писал на салфетках, во время ланча – на манжете, в обед – на подносе для чая, а во время аудиенции у короля, стоя в толпе придворных, написал как-то случайно на нижней белой юбке младшей фрейлины. Очень её родители потом удивлялись.

Ну так вот, в один из таких дней, когда принцесса себя ненавидела, встретил он её в галерее и, как обычно, давай сыпать ей комплименты. Ну, вы представляете, как она на это среагировала? «Вы, - говорит, - рыцарь, вообще, соображаете, что говорите? Вы хоть понимаете, что я уже вышла из себя?». А этот тормоз, вместо того, чтобы по-быстрому ретироваться, возьми да спроси её: «А я с какой сейчас разговариваю, с той, что вышла или с той, которая осталась?» Принцесса, конечно, сначала и не поняла вопроса. «А вам, - говорит, - какая разница? Всё равно вы до того времени, как я в себя вернусь, не доживёте». А он в ответ: «Мне большая разница. Потому что одной перед смертью мне нужно поцеловать ручки, а другой – ножки. Тут нельзя перепутать, это было бы просто непростительно». Ну, тут принцесса и задумалась. Глазки на него уставила, смотрит, мигает, аж чуть не плачет. «Не знаю, - говорит. – Как же быть? Нельзя же их оставить непоцелованными! Это государственное преступление». А он ей говорит: «Давайте, милая, поставим эксперимент. Я поцелую вашу ручку, а вы расскажете, как вы это воспринимаете. Если нормально, значит вы – та, которая вышла. А если – нет, то та, которая осталась. Тогда придётся ещё и ножки целовать». Ну, поцеловал ручку. Потом, для верности она ещё и другую подставила. Но, сами понимаете, кто ж тут сразу разберёт? Принцесса-то молодая, она и понять не может, нормально всё или это ерунда какая-то. Надо выяснить, где истина, нельзя оставлять вопрос нерешённым. До ножек дошло. И как-то так всё постепенно и затихло во дворце. То ли принцесса в себя вернулась. То ли они обе вышли куда-то. Но уже вечером она вышла к ужину и говорит «Как же я вас всех люблю!» И так улыбнулась, что два рыцаря немедленно вышли и подрались в туалете - поспорили, кому предназначалась улыбка. Ну, через час, как обычно, до них дошло, что такое «всех». Только фонари к этому времени уже светились под глазом у обоих.

В общем, с тех пор, как только начинали появляться признаки, что принцесса себя не очень сильно любит (например, принимала ванну без ароматной пены и косметического молочка), стали немедленно вызывать этого чудаковатого поэта. Чтобы у неё дело не дошло до ненависти.
А как он приезжал, они немедленно начинали выяснять разные психологические вопросы. Да, поиски истины – полезная вещь. Причём, её даже и находить до конца не обязательно. Важен сам процесс.

Всё-таки принцессы должны себя любить, хотя бы немножко. И особенно это удобно для окружающих. Так как-то спокойнее в королевстве.