про героя, глинтвейн и небритость

Ты единственный, кто приедет ко мне в любое время суток куда угодно.
Ты пообещал когда-то что спасешь меня. Я помню это и постоянно тебя проверяю. Мне нравится эта игра, а тебе нравится быть героем.
Мне не нравится желтый цвет и темные волосы.
Зато нравится сидеть ночью в одиночестве на мосту и считать сколько машин проедет мимо за пятнадцать минут. Как правило, ты приезжаешь на пятой по счету. И мы едем пить глинтвейн в одно небольшое кафе.
Мне нравится греть ладошки о горячий бокал и смотреть на тебя нежно украдкой.
Обычно на столе горит маленькая свечка, от которой ты прикуриваешь и затягиваешься глядя в окно.
Я при этом чувствую себя виноватой в том, что выдернула тебя из твоей правильной жизни вот в эту вот мглу. Но ты не обижаешься и не злишься на меня. И приезжаешь всегда, даже если мой телефон безжалостно отключен.
У меня чрезвычайно широкие штаны. А у тебя - узкие полоски на рубашке.
Мы видимся редко и постоянно по одной и той же схеме, но это не надоедает. Скорее это похоже на ритуал. Значение которого я еще не придумала. Ты должно быть тоже.
От правил я отклонялась всего три раза. И все равно ты находил меня. На тех качелях в том дворике на тихой улочке, по которой днем ездят трамваи. Мы тогда долго качались там, даже несмотря на неприятный скрип. И вроде даже целовались. Но это было так давно и так поздно, что возможно я это придумала.
Просто когда мы сидим в кафе и полумрак - я очень хочу тебя поцеловать. Так, чтобы губы потом горели от прикосновения к твоей небритости и чтобы дыхания не хватило. Но воспитание мое не позволяет этого сделать.
Вдобавок я не знаю, что ты чувствуешь ко мне. И скорее всего не хочу знать.
Ведь ты единственный, кто приедет ко мне в любое время суток куда угодно.