Над пропастью в гречихе

(стёб, подражание и восхищение Сэлинджером)


Эх, люблю я пятницы, честное слово! Приятное дело. Так и хочется отдохнуть! Приятно думать, что наконец выпьешь после трудовой недели. Так, знаете не то чтобы совсем напиться в сосиську, а просто пойти с ребятами в кафе около вокзала (я работаю рядом с Павелецким вокзалом) и пропустить бутылочку-другую третью пива. Но не больше. Вот. Потом можно пойти и сыграть партишку – другую в бильярд. И – по домам. Всё.

Каждую неделю по вторникам и пятницам нам дают в столовке гречку. Умора. Ну, ладно бы ещё хоть раз в неделю, по вторникам – это бы я вытерпел. Но – в пятницу. Это невозможно. Это отравляет. И у всех становятся такие тоскливые-тоскливые скучные лица. Тоска берёт. Я прямо представляю себе этого гада-повара, который травит нас этим не проваренным дерьмом, даже неочищенным, с камешками, представляю, как я беру здоровенную ложку, такой, знаете ли, половник литров на 10, и пихаю ему в его мерзкую пасть эту дрянь, эту гречку. Я заталкиваю ему в рот чёртову кашу, пока у него глазёнки чуть ли не на сам лоб вылезут, да, чтобы он подавился, чтоб он задохнулся, чтоб он сдох! На, на ещё! Грязная свинья, да он наверно харкает в нашу еду, разбавляет её своими мерзкими соплями. Так дерьмово готовить – это талант. Подавись чёртовой кашей, сволочь! Боже… что за чушь у меня в голове!

Я сумасшедший! Чёрт. На самом деле я худенький и слабый. И вешу-то каких-нибудь килограмм 55, хотя и очень высокий. И, конечно же, у меня не хватит сил запихать в огромный поварской рот здоровенный раздаточный половник… Чёрт, они его хоть моют-то иногда?… Я вам скажу, почему у нас в столовой так хреново готовят - нет, не из-за денег! Денег-то выделяют нормально, по 100 рублей в день на человека. За такие бабосы можно вполне нормально кормить человека, а не травить как крыс. Одно время у нас даже назревало что-то вроде бунта, как на этом… как его. А… вспомнил – на броненосце Потёмкин. Да! Но тогда дела у нас обстояли гораздо хуже. Всё время кто-нибудь из ребят травился. Я и сам – уж на что крепкий у меня желудок, схавал однажды рыбу – и через полчаса просто застрял в тубзалете! Мрак! Весь рабочий день я дежурил у этого вонючего толчка, и несло меня, честное слово, дальше, чем глаза видят. Даже отдышка появилась. Умора. Мы-то, конечно, любим подшучивать друг над другом, типа, «была команда газы!», но в тот раз мне было совсем не до смеха. Чуть не разорвало мой злосчастный зад. Чёртов поваришка.

Да, так вот, тот раз накипело так, что мы накатали телегу нашему – как он там, в подразделении Эйч-Ар – хрен его знает, завхозу, проще говоря. Так он, вернее она – это у нас женщина, пыталась промыть мозги этому завстоловой – но… Да, мы же расписали в письме этом все их грехи и грешки. Еда холодная. Вкус собачий. Работники травятся. И всё время эта чёртова гречка. Рис пахнет хлоркой. Одним словом, хуже не придумаешь. А разве можно работать нормально, когда тебя дерьмом кормят?! На это мы и напирали, на показатели производительности. Телега получилась такая объёмная, восьмипунктовая. Вот такая вот:

Уважаемый г-н Огурцов (это наш завстоловой),
 
Вот мнение сотрудников о качестве питания в нашей столовой. Некоторые выражения могут показаться грубыми, но что есть, то есть.
К сожалению, один негатив, добрых слов не прозвучало, что тоже говорит о многом. Если говорить в целом, то качество заметно упало.
 1. Хлеб
Хлеб чёрствый, бывает свежим за очень редким исключением.
Свежий хлеб бывает только по понедельникам. Видимо, его и закупают в понедельник, а потом кормят им всю неделю, но даже в свежем виде он совершенно не вкусный. Может следует поменять пекарню, из которой его привозят?
 
2. Компот
Зафиксировано 2 случая отравления. Лучше всего, конечно, поменять на СОК.
Но если не вписывается в бюджет, заменить на чай, хотя есть сомнения, что "столовский" окажется лучше компота.
 3. Рыба
Рыбные блюда стали намного хуже, чем это было изначально.
 4. Мясо
 "Мясо" зачастую состоит на 75% из панировки, оставшиеся 25% мяса зачастую - жир (панированое мясо - просто подошва или дохлая курица)
 "Мясо" часто очень твердое и странного темно коричневого цвета
Когда в меню появляется слово "говядина", моментально пропадает желание идти в столовую, т.к. в лучшем случае половина этого продукта окажется съедобной. Зачастую едва удается выковырять два-три кусочка нормального мяса. Все остальное - отходы (жир, жилы).
Периодически мясо бывает очень странным на вкус. Уж не второй ли оно свежести? Третьей?!
Луковая котлета - на 95% состоит из лука, 5% - булка
5. Суп
Суп иногда бывает холодным и, как следствие, есть его становится невозможно
Очень жирные супы бывают, хочется постного
6. Салат
Такое ощущение, что салаты, сделанные на майонезе ("столичный", например) делаются с утра - сразу на две смены. Т.к. к обеду они уже "увядшие".
Вчерашний "оливье" был наверно позавчерашний. Майонез можно добавлять самим по вкусу
 7. Гарниры
Список гарниров ограничен: картофель, гречка, макароны, рис.
Необходимо вернуть подливу к гарнирам.
Гречка плохо промытая - очень много, засохших зернышек.
Рис пахнет хлоркой. Иногда – фейри.
Вкус у картофеля – картонный. В картофельное пюре необходимо добавлять молоко и сливочное масло.
Макароны в последнее время разваренные, хотя, опять же на фоне картошки, еще куда ни шло, картошка в последний раз была очень плохо почищенная.
Зафиксировано несколько случаев массового отравления и коллективного не выхода на работу на следующий день.
 8. Другое
 Куда пропало разнообразие кетчупов?
Майонеза на всех не хватает, в 13.30, как правило, уже заканчивается
Соевый соус в большой бутылке очень-очень соленый, как будто это концентрат. Соевый соус «Стебель бамбука», который был раньше, намного вкусней, после него не хочется выпить много-много воды.
Хочется, чтобы выпечки хватало на всех.
Помнится, вначале почти всегда была зелень. Но это продлилось недолго. Было бы очень неплохо вернуть!
Надо подогревать все блюда на большую температуру, заранее.
И последнее – крик души: Пусть сменят липучку для мух, на нее они не липнут уже.
 
Вот такая телега, умора! Видимый миру смех, сквозь невидимые слёзы. Начальник поваров, чтоб ему пусто было, в тот раз отмазался. Текучесть кадров у него типа высокая. Никто не хочет у козла этого работать. Правильно, как же можно работать поваром и готовить говно? Стыдно же должно быть. Мне бы было стыдно. Я если б пришёл к ним работать на кухню, посудомойкой там или раздатчицей или хоть кем-то, всё равно, точно от стыда бы умер. Съел бы двойную порцию гречки, и сказал бы всем: вот до чего вы меня довели. Ещё две ложки и я умру. От перитонита. Или от передозировки хлоркой. Или … Меня похоронят и на могиле напишут - он боролся за самое прекрасное на земле – за освобождение человечества, и умер в борьбе за него. А повар одумается, покается и на поминки закатит пир горой, самое лучшее из всего того, что он когда-нибудь готовил, все обзавидуются. Он скажет: вот этот человек разбудил во мне поварскую совесть. Раньше я харкал в еду, плевал на свои обязанности и коммуниздил продукты. А теперь я буду готовить вкусно. И сытно. И полезно. А я – да…. я буду лежать, и думать, что жизнь прошла в борьбе за самое прекрасное, за освобождение человечества. На мою могилу будут ходить иностранные и отечественные делегации, паломники; её будут показывать детям и говорить - вот этот человек прожил не зря. Это новый герой нового ХХI века. Хотя… Какое мне дело что обо мне будут говорить потом. И какой из меня герой? Как глупо хоронить людей и ходить к костям на кладбище. Чушь. А повар… Эх, опять я замечтался….

Жирует, небось, сволочь. Нас же 350 человек, и на каждого – сотелло в день. Скандал закипел. Еду начали греть. Сначала каждый день, а потом всё реже и реже. Гречку ограничили 2 днями в неделю. А самое главное – люди перестали травиться. То есть вкус у еды всё равно был хуже некуда, и даже через 5 часов через после неё мучила вонючая отрыжка и пердеть хотелось дико, но – это всё же не отравление. Всё же это было качественное улучшение. А ещё наши требовали выбор кетчупов и зелень к еде... Умора. Хавать наше столовское без кетчупа с майонезом и горчицей вообще нельзя – чтобы вкус забить на все 100 процентов. Отказали, гады: типа вы тут на работе, а не в ресторане. Но хоть больше не травимся пока что. И на этом спасибо.

И вот мы с ребятами пошли попить пива. С Андрюшей и с Петей. Андрюша – это знаете, такой довольно пухленький и прыщавый парнишка. И вечно он давит прыщи в туалете перед зеркалом. Они лопаются эти прыщи, а он их всё давит и давит. Уже вся уборная в этих прыщах, а он никак не может остановиться! Кретин. Хотя по сравнению с Петей, который гогочет как сумасшедший при всякой плоской шутке, он просто гений. Петя, например, путал Брежнева с Пушкиным. Как ему это удавалось, я не знаю, но переубедить его, что малую землю написал не АС Пушкин, было невозможно. А когда он услышал, что книга-то на самом деле не брежневская, а какого-то там журналиста комсомольской правды, он запутался окончательно.

Но, да бог с ним, я сейчас громко, на всё привокзальное кафе выкрикиваю «Андрей!!» Он корчит свою прыщавую рожу и, громко отрыгивая, хлещет пивко. «Андрей», - говорю я тогда. – «Держи *** бодрей!!!». Петя гогочет. Андрей смущается, обзывает меня дураком, хотя, я уверен, что в глубине души он меня поддерживает. Мы выпили по 2 бутылки, а скука была страшная. Я прямо позеленел от огорчения: пивко, пятница, вечер, а на душе волки скребут, хоть кошкой вой. Я решил застебать их по самое не балуйся. Дайте, думаю, ребятки посмеёмся!

Я сказал им, что ЛЮБЛЮ ГРЕЧКУ. Умора! А эти козлы даже не поняли, что я стебаюсь. И над ними и над всеми и над собой. Они стали мне внимательно, серьёзно доказывать, что я дурак. Ничего, говорю им, весна покажет, кто где срал! Вообще то они нормальные, хорошие ребята, но иногда ведут себя как полные кретины. Андрюша, например, умудрился однажды на работе в кафетерии так разогреть в микроволновке какой-то вонючий пирожок с капустой (у нас ими торгуют в столовой), что палённым провоняло буквально весь офис – он выставил неправильную программу разогрева, и дымовухи было столько, что чуть ли не пришлось вызывать пожарных. После этого ему официально запретили пользоваться микроволновкой, и с тех пор он всё время ест только холодные пирожки. Но вообще-то он парень отличный. Неплохой. Только ссыться и глухой.

Они опять начали меня грузить своими серьёзными лицами, и я подумал, мля, да на кой мне проводить вечер в их компании. Я решил позвонить Светику. Это такая миленькая, пухленькая девчонка, которая со мной когда-то по-пьяни целовалась, и мы даже думали встречаться. Но ничего не вышло, и мы стали «дружить». Вот чёрт! Когда мы с ней гуляли – просто без поцелуев мне как-то на душе становилось легче, словом я решил позвонить ей.

Мы встретились у метро. Закурили, постояли, спросили «ну как твоё ничего». И решили пойти в кабак около вокзала. К этому моменту во мне уже сидело 2 литра пива, и когда я влил ещё 200 грамм водки и пол-литра пива, меня понесло совсем не в ту степь. К тому же у меня закончились сигареты, и мне пришлось курить беломор, который я таскал с собой на случай, если где-нибудь перепадёт трава. Мне вдруг захотелось уехать. Рвануть отсюда ко всем чертям и начать новую жизнь. Причем с ней, со Светиком. И – сейчас же. Бред! А я начал пытаться уговорить её тут же, ночью, уехать со мной.

Она повертела указательным пальцем у виска и сказала мне, что я совсем охренел от водки с пивом. И чтобы я курил поменьше. И что никуда я не поеду.… А мне так тошно стало от этой Москвы, от работы, от светкиных речей, и от всего на свете… Тут я сорвался.

Я сказал ей – да! Да я щас, вот прямо так, в чём есть без вещей и со сто пятьюдесятью рубасами в кармане возьму и рвану – в Сибирь! В тайгу! Она смеялась. Да, поеду в Ханты-Мансийск, и буду там добывать алмазы. Ты поедешь со мной? Поедешь?! Светик смотрела на меня как на идиота и ничего не понимала. Господи, я прошу тебя. Ты должна. Меня прошиб пот. Я страшно горячился, пока нёс всю эту муть. А она так ничего не понимала и смотрела на меня как новые ворота на барана. Чёрт! Какого чёрта я вздумал разнюнится перед ней здесь, на этом треклятом вокзале. Я закурил ещё. В горле уже ком стоял от чёртовых папирос, но сил сдерживаться не было никаких. Курить хотелось страшно. Хреновые папиросы от них всё горло так и дерёт, но уж если ты привык их курить, то дело дрянь. Я знал одного парнишку из Питера, такого же молодого, даже чуть младше меня, так вот он очень любил беломор. Прямо подсел на него! Да, честное слово. И когда у него кончались папиросы, а курить хотелось страшно, он стрелял у меня сигаретку другую. Я-то курю обычные с фильтром сигареты за 20 рублей, и кашлял как распоследний туберкулёзник. Вот это да! Обо всём этом я думал, пока она смотрела нам меня своими влажными, коровьими глазками. Сейчас разревётся, подумал я и…

Но было уже поздно. Она ревела во всю. Как будто ей вырвали зуб. Ужасно! Ненавижу, когда девушка ревёт, я пытался её успокоить. Чёртова сучка, да у неё была самая настоящая истерика! Ничего нет хуже бабьей алкоголической истерии с соплями и слезами. Ух, и взъелся же я на неё тогда!

Ах так, говорю, сука, дрянь! Да пошла ты в жопу, убирайся к чёрту, никуда я с тобой никогда не поеду, ты просто чёртова тупая истеричка, проваливай сука, ****ь! дрянь! кукла! Кажется, я сам зааааревел. Даже стало жалко и её и себя. Умора. Да не хотел я ей говорить все эти гадости, но она прямо достала меня, вывела из себя. К тому же я был на рогах. Она конечно тут же протрезвела, от оскорблений моих. Хотела даже ударить меня, но я её оттолкнул и она убежала. Ну и чёрт с ней. Я закурил ещё. Меня тошнило. Заблюю сейчас эту привокзальную тошниловку, сяду в угол и заплачу. Заплачу из-за того, что не получается отдать жизнь в борьбе за самое прекрасное – за освобождение человечества. И когда меня сдадут в обезьяник, я забьюсь в самый тёмный, мрачный угол, зареву не хуже чем эта моя подруга и буду угрюмо сознавать своё…

Но к ментам в лапы в тот вечер я не попал – дуракам и пьяным везёт. Икая от слёз, я вышел на улицу. Ночь заканчивалась. Морозный воздух меня немного протрезвил. Хреново было дико, и на душе тоскливо так, что хуже некуда… Я купил нормальные сигареты, закурил, словил тачку и поехал к себе. По дороге чуть в машине не наблевал, вот чёрт! Водила попался хороший, терпеливо сносил мой перегар. А выхлоп у меня был такой, что не дай боже, на двоих хватило бы; его вполне могли стопануть за нетрезвое вождение. Когда мне стало херово, он остановил машину на Ленинском, подождал. И, знаете, мне даже стало легче, вот, думаю хороший человек, стоит, ждёт, пока я наблюю, чтобы отвезти меня…

Домой я добрался только к 7 утра. Спать хотелось дико. Не раздеваясь, я тихонько открыл дверь – родители ещё спали, слава богу, и прошмыгнул под одеяло, как и был прямо в куртке и в ботинках. Ну и пьян же я был! Начиналась суббота. А во вторник меня – это я точно знал, ждала гречка.

Я засыпал, и чёртовы газы шевелились в желудке. Хороший денёк, нечего сказать, отлично начинаются выходные… Я чувствовал, что сейчас во сне буду видеть гречку, варёную и рассыпчатую, сладкую и с молоком, и как гарнир с сосисками и с котлетами и с курицей, и даже торт из гречки; буду видеть себя ловцом в поле гречихи… И я буду ловить заблудившихся в ней, потерявшихся в каше. Вот чем я хочу заниматься. Этому стоит посвятить всю жизнь. Это – не хуже чем борьба за освобождение человечества. Засыпал я счастливый…

 Конец