Цезарь и Клеопатра

Вот уже третий час Цезарь сидел, закрыв лицо руками. Горькие слёзы редкой, но нескончаемой капелью сочились сквозь смуглые пальцы из его круглых тёмно карих глаз. Изредка скорбное судорожное рыдание нарушало тишину этой пустой комнаты, и согнутые плечи вздрагивали в такт этого рыдания.

*******************

Они встретились шесть лет назад на танцах в Дюранго. Клео, только что достигшая совершеннолетия блистала своей красотой, и двадцатидвухлетний Цезарь не мог отвести от неё своих заворожённых глаз. Европеец сказал бы что круглое лицо и разрез глаз этой миловидной мексиканки имеют несколько монголоидный акцент. Понаблюдав также часик полтора, он добавил бы, что интеллектом Клео не блещет. Но Цезарь был рождён в штате Дюранго, и никуда за его пределы за свои двадцать два года не выбирался. Он был влюблён.... и вскоре сделал предложение.

Клео была четвёртым ребёнком в семье, где помимо матери было ещё 8 дочерей от разных отцов. Она хотела поскорее покинуть это тесное жильё с глинянными стенами, а её мать рада была отделаться от лишнего рта. Свадьбу сыграли через две недели.

Цезарь не имел постоянной работы, перебиваясь случайными заработками, а потому, создав ячейку мексиканского общества, он направил её через северную границу страны - в США.

Нелегальная эмиграция есть обыденная часть жизни Мексики, открытая всем, а потому найти "койота" не составило труда. За 2000 долларов США, знаток своего дела обещал переправить молодую пару через границу и далее в Чикаго. Расписывая прелести жизни в Чикаго, "агент" не жалел розовых красок. Всё выглядело так, что в Детройте ждут не дождутся, когда молодая пара из Дюранго прибудет, и украсит тамошнее общество своим присутствием.

Цезарь хорошо помнит ту дождливую ночь, когда они переплывали через реку. Клео лежала на надувном баллоне от колеса грузовика, а Цезарь толкал его сквозь непроглядную мглу к желанному берегу. Клео не могла плавать, а потому они оба молились всем своим святым.

В Чикаго их никто не ждал. Местная диаспора нелегалов жёстко контролировалась латиноамериканской бандой, заработки по большей части отбирались, и после 6 месяцев там, Цезарь и Клео подались на Запад. Родная сестра Клео - Клаудия вот уже два года жила и работала недалеко от Сиэтла, и хотя и с нескрываемой неохотой, она всё же согласилась принять молодых в своих однокомнатных аппартаментах.

Цезарь не любил Клаудию. Она была похожа на мать Клео. У неё было двое детей от разных отцов и она опять была беременна. Клаудия была всегда всем недовольна, непрестанно ругалась, без нужды хлопала своих малышей по загривку, и на робкие замечания квартирантов реагировала криком по типу: "Вот сами родите - тогда и учите". Податься молодым было некуда, и они терпели. К Клаудии часто приходили мужчины, и мексиканцы и гринго. Клео и Цезарь в таких случаях выходили погулять, и, проклиная свою долю, мерили шагами ночные улицы маленького городка на Западном побережьи штата Вашингтон. Хорошо хоть, что в отличии от Чикаго, здесь можно было не опасаться гопников.

Вскоре, через Клаудию им удалось найти работу. Это была небольшая фирмочка, занимавшаяся уборкой помещений. Владельца фирмы звали тоже Цезарь. Это был крупный и неторопливый мужчина из Гватемалы, добрый, хорошо понимающий нужды и трудности нелегалов. За хорошую работу он платил всегда щедро и вовремя.

Через два месяца они сняли своё собственное жильё, старая Хонда Аккорд десятилетней давности, но в хорошем состоянии, завершила "адаптацию" к самостоятельной жизни в американском обществе.

Все знали что они нелегалы, но никто и никогда, пока они не высовывались (а они и не пытались выйти за пределы отведённого им пространства), не напоминал им об этом. Единственные гринго, с которыми им приходилось общаться - были секьюрити на предприятии, где они убирались. Те всегда относились к молодым приветливо. Помогали, когда всунув продуктов, когда советом. Даже то, что они пытались общаться с ними, не знавшими ни слова по Английски используя переводчики в Интернет, согревало сердца молодой пары.

Больше проблем Цезарь имел с сестрой Клео. Клаудия окончательно перестала работать легально, и похоже наслаждалась древнейшей профессией. Она переехала в трёхкомнатную квартиру в более престижной части города. Её гардероб и арсенал ювелирных украшений улучшался не по дням а по часам. Клео посещала свою сестру, и на фоне её жизни, их с Цезарем теперь уже казалась жалким существованием.

Так прошли полтора года, и у Цезаря и Клео родился сын. Сын был большой, с густой чёрной шевелюрой. Почему то они назвали его Кевин...

Цезарь был на вершине счастья. Наверняка он был счастливее своего знаменитого тёзки, о существовании и о роли которого в мировой истории он никогда не слышал.

Клео после родов расцвела. Всё её латиноамериканское существо излучалось, вместе с гордостью молодой матери, в её танцующей походке, в том, как она отбрасывала назад свои длинные иссиня чёрные волосы. Её фигура раздалась и уменьшилась именно в тех местах, в которых это было выигрышным.

Ещё когда Клео была в положении, она перестала ходить с Цезарем на работу. Теперь он один должен был делать то, что изначально было рассчитано на двух работников. После родов "статус кво" остался тем же. Клео наотрез отказалась возвращаться к швабрам и помойным вёдрам, и Цезарь был бы последним, кто спорил с этим. Он безропотно принял происходящее как единственно возможный вариант развития событий. Мать должна быть дома и растить ребёнка.

Цезарь уставал. Каждая неделя казалась длиннее предыдущей, и он начал ловить себя на том, что засыпает в воскресенье в католической церкви во время службы - а это было грехом.

Клео же перестала ходить в церковь, но она стала всё больше времени проводить у своей сестры. Клаудия оставляла свой "детский сад" на младшую сестру когда уходила по своим делам, и оплачивала её труд своими нарядами, которые ей уже надоели. Клаудия была сантиметров на пять покороче чем Клео, но младшая дружила с бритвой, иглой и ниткой. Перешитые юбки и платья сидели на ней как влитые.

Клаудия постоянно тыкала Клео в нос всю нескладность её жизни. Учила жизни. По рождении, Кевин получил гражданство США, и, вместе с этим Клео стала менее зависимой от иммиграционной службы, равно как и Клаудия за два года до этого. Осознание новой ситуации вдруг изменило внутреннюю атмосферу в маленькой семье мексиканских нелегальных иммигрантов. Клео и Кевин стали теперь её основой, Цезарь же лишь приносил деньги. Но денег этих было до обидного мало. Если переделанные сестрины платья вполне соответствовали тому, что одевали друзья и знакомые Клаудии, выходить в их присутствии из старенькой Хонды Клео стеснялась, и Цезарь, в таких случаях, высаживал семью за углом... там же и подбирал их.

Клео потребовала личный автомобиль, и свежий, желательно SUV. Цезарь взял на себя ещё один контракт и купил супруге в кредит Ниссан Патфиндер, надеясь смягчить её. Но это не помогло. Отчуждение накапливалось в семье и вскоре за ним последовали скандалы.

Цезарь приходил за полночь домой в своих грязных спортивных штанах и замызганной футболке, ел холодный ужин, пока Клео, ходя взад и вперёд по кухне, изливала на него своё раздражение.

И вот сегодня она потребовала чтобы он ушёл.

"Ты не можешь дать Кевину образования" - сказала она ему. "И кем он вырастет, если его отец - поломойка?"

"Поломойка!"

****************************

Цезарь отнял от заплаканных глаз свои натруженные ладони и огляделся. Комната сияла чистотой. Вымытый линолеум, протёртые горизонтальные поверхности, освежённые "Уиндексом" окна... лишь у самой ноги на полу виднелась лужица натёкших слёз. Машинально взяв швабру Цезарь смахнул это свидетельство его горя, которое не с кем разделить.

Пора закрывать помещение, сдавать ключи и ехать.


Вот только КУДА?

Victor Urusov

Tacoma

August 2007