В отрогах Большого Xулхута

 /Очерк/
 Однажды, будучи проездом, я вместе с юной черкешенкой уединился в отроги Большого Хулхута. Цель моего интереса - лежбище сифонных кузнечиков, которые обитают в единствен -¬ ном на земном шаре месте, где-то в местных ущельях.Милая девушка охотно согласилась за нитку стеклянных бус и четвертинку водки показать мне дикую природу этого малоизвестного науке края. По одной ей знакомым приметам черкешенка вела меня, то и дело хватая за руку, и повторяя "Гамалай, гамалай ". Вскоре сам городок и венчающая его колокольня старообрядческой церкви, скрылись за одним из многочисленных поворотов.
У меня закралось подозрение, правильно ли девушка меня поняла, и я, как мог жестами показал, что мне надо. Языка ни я, ни она не знали, но вопрос, видимо, был понят, потому что горянка горячо и весело зашептала: "Гамалай, гамалай." Наконец, по заблестевшим глазам и едва заметному колебанию воздуха я понял, что пришли. Мы стояли на вершине небольшой горы покрытой мягкой, шелковистой травой, внизу виднелся городок, и поезд, на котором я приехал, еще стоял на станции. Чистота воздуха была необыкновенной. Можно было даже разглядеть парочку педерастов, занимавшеюся мужеложством в одном из купе, Это были - мальчишка посыльный и повар грек из вагона-ресторана. Но сколько я не вглядывался, ничего похожего на кузнечиков я не увидел.Вдруг, какая-то сила потянула меня вниз, я упал. Сверху, дыша водочным перегаром, на меня навалилась черкешенка. Все произошло как в бреду.
На исходе дня, усталый, я расслабленно улыбался, лежа на животе. Рядом, сидя на корточках, пила водку горная гетера. Вдруг, что-то укусило меня в паху. Я сунул руку, через мгновение какая-то ужасная тварь шевелилась у меня в руке. Я поднес ЭТО к глазам, чтобы лучше разглядеть. Черкешенка при виде ЭТОГО радостно захлопала в ладоши и закричала: "Гамалай, гамалай!" Сомнений не было - у меня в руках был знаменитый сифонный кузнечик!Сходство его с нашим, российским лобковым было чисто внешним - только в способе передвижения /прыжки/. На самом деле эта тварь гораздо кровожадней и плодовитей. Только через два года я поймал последний экземпляр в личном презервативе. Само собой, что с таким трудом собранную коллекцию, я безвозмездно отдал в кунсткамеру столичной Академии Наук.