Красота

- Ну ма-а-ам! – протяжное хныканье разносилось по дому Горденов уже более получаса.
Высокий коттедж выделялся роскошью даже на центральной улице квартала аристократов, самого богатого района столицы. Дом тянулся к самому солнцу пестрыми флюгерами в виде павлинов, подставляя жарким лучам алую черепицу. Высокая ограда, выкрашенная в зеленые цвета, проходила по границе одного из самых больших земельных участков в городе. На этом участке, скромно подстраиваясь под цвет роскошной изгороди, зеленел густой сад, за которым тщательно следили четыре садовника. В настоящий момент на улице находилось только двое - старый мужчина с длинными волосами, собранными в изящный хвостик, и щербатый молодой здоровяк, помощник.
Услышав очередной возглас двенадцатилетнего сына хозяев, помощник распрямился, с удовольствием разминая затекшую спину. Вытерев рукавом пот со лба - и без работы на улице было довольно жарко - он посмотрел на окна второго этажа и усмехнулся:
- Настырный мальчуган.
- Кто бы сомневался, - старик, привычно покряхтев, повторил действия парня. - Мне бы его годы…
- Не надо, - засмеялся помощник. - Я и так за вами угнаться не могу.
- Подхалим, - садовник чуть не замурлыкал от комплимента.
Укрывшись в тени дерева, садоводы уселись на прохладную траву, продолжив неторопливую, добрую и, впрочем, совсем пустую беседу. Внутри дома тоже состоялся диалог, но проходил он отнюдь не в такой же дружеской обстановке, несмотря на то, что в споре участвовали родные.
В своей комнате в любимом кресле сидела Эврина Горден. Женщина была достаточно зрелой, чтобы не называться девушкой, но и не настолько молодой, чтобы скрывать появляющиеся морщины. Ее двенадцатилетний отпрыск прыгал от возбуждения вокруг кресла, издавая протяжные жалобные звуки, которые он называл просьбами. Мать даже не представляла, что в сыне скопилось столько сил и терпения. Лично она давно потеряла первое, а сейчас расставалась и со вторым.
- Я сказала "нет"! – вновь отрезала она. – Прекрати ныть!
- Ма-а-ам, пожалуйста! – судя по звону в тонком голоске, ребенок не собирался сдаваться в ближайшее время.
- Нет! – сказала Эврина громче, чем ей хотелось.
Итарий не придал значения интонациям матери, в то время как она не на шутку заволновалась, что их услышит глава семейства. Отец Итария – Родион Горден – занимал достаточно высокую должность в мэрии. Поэтому, возясь с какими-либо бумагами, чиновник требовал максимальной тишины от живущих в этом доме людей – членов семьи и слуг. Когда отца удавалось рассердить, роскошный коттедж превращался в брызжущий эмоциями вулкан.
- Ма-а-а-м! – но Эврине было уже не до нытья сына, так как она услышала шаги по деревянной лестнице.
Дверь резко распахнулась, немало напугав Итария и представив взору спорящих старшего Гордена. В отличие от большинства важных людей, Родион дома предпочитал ходить не в халате, а в старых и оборванных, но зато удобных штанах. Дряблый торс чиновник не прикрывал вовсе, забавно потряхивая объемным животом перед домашними. В зубах мужчина держал обгрызенный обломок карандаша, за ухом располагался наиболее целый деревянный собрат, в кулаке было зажато перо. Все признаки того, что отец был оторван от работы. Эврина сжалась, ожидая словесной взбучки.
- Почему шум? – муж начал говорить спокойно, и у женщины отлегло на сердце.
Возможно, грозу удастся легко пережить. Чопорно поджав губки, мать кивнула на Итария:
- Твой сын хочет в цирк.
- Что за цирк? – вопрос прозвучал рассеянно, Горден наполовину вернулся к своим бумагам.
Глашатаи уже третий день с раннего утра, срывая до хрипоты свои звонкие голоса, оповещали город о предстоящем выступлении. Их выделяющиеся сочными красками камзолы виднелись повсюду как крылья внезапно налетевшей стаи прожорливой саранчи. Они поспевали повсюду, рассыпавшись по городу мечущимися кричащими точками. Перекрикивая гомон в большом порту и обращая на себя внимание на тесном форуме, молодые ораторы доносили весть до всех. Глашатаи не обделили никого, проникнув даже за ворота богатого района, вызывая бурю возмущений у его обитателей и постоянные выговоры в адрес начальника местной стражи. Чудесным образом гонцы избегали цепкой хватки разъяренных нарушениями патрулей и продолжали каждое утро будить изнеженных богачей. Не услышать их могли только абсолютно глухие, а также погруженный в свои мысли Родион Горден.
Эврина подумала, что Итарий гораздо лучше объяснит отцу, чего именно ожидает от циркового представления, но воспитание не позволяло ребенку перебивать взрослых. Женщина принялась разъяснять, почти уверенная, что ее не слушают:
 - Помнишь, два месяца назад у города выкупили старый театр? Теперь новые хозяева устроили там свое собственное представление. Вообще-то они сделали что-то вроде собственного рынка или ярмарки, но сегодня обещали сделать бесплатные выступления. Наверняка прибудут эти ужасные бродяги-шуты. Я не хочу, чтобы Итарий был там…
- Пусть идет, - Родион прервал затянувшуюся, на его взгляд, речь жены.
- Но они же работорговцы! Дорогой, это ужасно!
Итарий заинтересованно склонил голову на плечо. Мать редко пыталась противиться желаниям отца, и начинала спорить лишь в крайних случаях. По всей видимости, сейчас был именно такой случай, иначе бы Эврина давно сдалась перед упорством сына. Мальчику приходилось слышать истории о работорговцах, в основном от своей тетки Дианы. Сухая и высокая, словно старая осина, старшая сестра матери при каждом посещении старалась внести свою лепту в воспитание ребенка. Среди ее нравоучительных и тягучих как патока повествований встречались занятные, но жутковатые сплетни о торговцах живым товаром. Однако как бы ни старалась тетушка, ее роль в семейной жизни была крайне эпизодична, к тому же она не принималась в расчет отцом. А его голос всегда был решающим. Поэтому Итарий как любой нормальный двенадцатилетний мальчишка больше заинтересовался, чем испугался.
Если бы Эврина заранее поразмышляла бы над этим, то теперь была бы уверена, что ее сына никакими цепями не удержишь дома. Отпустят ли его, или он сбежит сам, но ему удастся хоть одним глазком посмотреть на работорговцев. Любопытство было одновременно благословлением и проклятьем детства.
- Пусть идет, - повысил голос мужчина. – Мне нужна тишина!
Эврина вжалась в кресло, приготовившись к самому худшему. Но, как ни странно, Родион вышел из комнаты, что-то бормоча под нос. Очевидно, деловые бумаги были слишком запутанны. Мать строго посмотрела на сиявшего сына. Тот, понимая, что выиграл сражение, нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Эврина в сердцах махнула рукой:
- Иди куда хочешь! – мальчик сорвался с места так, словно за ним гнались.
Выбегая из дверей комнаты, он услышал хорошо запомнившуюся фразу:
- Будь дома до того, как зажгут фонари!
Мать всегда оставляла за собой последнее слово. Если рядом не было отца.
Итарий, ликуя всей душой, бросился в свою спальню, на ходу снимая яркую шелковую рубашку. В детской комнате он накинул гораздо более дешевую серую рубаху, такую просторную, что она болталась на худом мальчишеском теле как мешок от картошки. Таким же образом Итарий поступил со штанами и с аккуратными вычурными туфлями, сменив их на потрепанные сандалии. Первый опыт знакомства с улицей, когда ребенок из богатой семьи попытался подойти к обычным мальчишкам, оказался печальным, но, тем не менее, поучительным. Дети оглядели его чистые одежды и бросили презрительное «дворянчик», после чего дружно убежали прочь. Тогда Итарию было восемь лет, и он не смог сдержать слез обиды. Реакция родителей оказалась противоположной: мать начала утешать и успокаивать, наказывая больше никогда не подходить к простолюдинов, а общаться только с хорошо воспитанными детьми. Отец, терпеливо выслушав причитания жены, устроил отдельный разговор с каждым. Сначала он устроил взбучку Эврине, о чем Итарий, в принципе не знал, затем долго объяснял сыну, почему с ним произошла такая беда. Несмотря на высокий пост, Горден-старший не собирался растить сына избалованным. Отчасти дело было в его собственном отце – ныне покойном дедушке Итария, вышедшим из семьи ремесленников. Безусловно, когда дела касалось этикета, и Итарию было необходимо присутствовать вместе с родителями на каком-либо банкете, мальчик ничем не отличался от богатых сверстников. Его одевали лучшие портные города, только опытные парикмахеры изящно укладывали непослушную копну волос и лишь избранные учителя обучали его правильной речи. Труды не пропадали даром – никогда Горденам не приходилось краснеть за сына. Но если дело касалось улицы, Итарий превращался в обычного ребенка, скованного лишь минимальными правилами. Родион оригинально подошел к воспитанию сына, позволив без пяти минут аристократу гонять собак и продирать штаны на заборах.
 Переодевшись, мальчик, не теряя ни минуты драгоценного времени, выбежал на улицу. Простучав каблучками сандалий торопливую барабанную дробь по плитке садовой дорожки, Итарий протиснулся меж прутьев запертых ворот и помчался к зданию бывшего театра. Садовники с улыбкой проследили за промелькнувшим перед глазами ребенком и вновь принялись за работу. Если мальчик выиграл спор, хозяйка должна быть не в лучшем настроении.
Перед глазами Итария привычно промелькнули несколько рядов коттеджей аристократов, прежде чем он пробежал через врата, закрывающие небольшой район от всего города. Мальчик при любом удобном случае старался покинуть скучный притон богачей по той причине, что у него с местными сверстниками не было общих увлечений. В то время, когда «дворянчики» встречались только в присутствии своих родителей, и всех их действия сводились к обсуждению новых и безоговорочно дорогих покупок, Итарий предпочитал уличные игры, особенно про благородных рыцарей и хитрых разбойников. В своей обычной компании, Горден-младший имел собственный деревянный меч, честно выменянный на набор оловянных солдатиков.
Мальчишка прибежал к бывшему зданию театра, когда представление было в самом разгаре. Новые владельцы хорошо отреставрировали здание – последний раз Итарий видел театр в гораздо худшем состоянии. Прохудившуюся крышу починили, стены побелили, выбитые окна на втором и третьем этажах застеклили. Окна первого этажа сузили и поставили на них крепкие решетки. Большую парадную дверь заменили на более массивную, и лишь с разрушенными статуями львов у входа ничего делать не стали, просто убрав их с глаз. Новые владельцы явно не собирались использовать приобретенное здание для развлечения народа, поэтому обещанное представление проводилось прямо на улице, перед главным входом. Часть мостовой была отделена невысоким деревянным ограждением и засыпана опилками, образуя своеобразную арену. Над ней от здания к фонарным столбам были протянуты веревки, пестревшие небольшими флажками. Больше никаких украшений не было, но, несмотря на это, арена была окружена большим количеством людей, вновь и вновь пребывающим на бесплатное представление.
Усердно работая локтями, Итарий стал пробиваться ближе к сцене, поскольку из-за низкого роста не мог видеть происходящего, а лишь догадываться и завистливо вздыхать, каждый раз как толпа восторженно начинала гудеть. Проклиная тесноту, ребенок еле-еле протолкнулся в первый ряд. Как раз вовремя чтобы увидеть тройное сальто акробата. Изящно приземлившись на ноги, циркач исполнил замысловатый пируэт и развел руки, с благодарностью получая заслуженные аплодисменты. Следующим на сцену вышел низкорослый и коротконогий уродец в разноцветной одежде, принявшись корчить забавные рожицы и кувыркаться по земле. Он верещал какие-то глупости, но Итарий не расслышал слов за хохотом толпы. Карлик, продолжая гримасничать и падать, продемонстрировал зрителям несколько фокусов с вещами, сначала заставляя их исчезнуть у всех на глазах, а затем появиться в самых неожиданных местах. Огромный колпак бледного булочника, вышедшего разобраться, в чем причина шума, нашелся аккуратно свернутым в кармане толстяка в переднем ряду. Хорошенько разогрев зрителей, шут встал на руки и под аплодисменты ушел с арены, невероятным кульбитом перемахнув через забор.
Воспользовавшись небольшой заминкой, Итарий оглядел разномастную толпу. Конечно же мальчишки не упустили шанса посмотреть на циркачей, и их было множество. Кто-то, как и Итарий, стоял в первом ряду, боясь упустить хоть минутку представления, кто-то шнырял под ногами веселящихся зрителей, попутно освобождая их карманы от скопившейся мелочи. Однако знакомых ребят было мало. Без пяти минут аристократ помахал рукой приятелю, получил ответное приветствие и вновь вернул свое внимание на арену. В центр вышел высокий мужчина в черном фраке и поднял руки, призывая к вниманию. Голоса притихли, и глашатай, выделяя каждое слово, громко объявил:
- Напрягите свои глаза, чтобы увидеть, как он движется! Стремительнее птицы и опаснее стрелы, точнее звездочета и сильнее быка! Встречайте непревзойденного мастера клинка, виртуоза оружия Тронто Танцора!!!
Толпа с готовностью выдала целый шквал аплодисментов, раздались полушутливые одобряющие возгласы. Из здания театра вышел мужчина средних лет в простой одежде, но с двумя ножнами, закрепленными за широкой спиной. Поклонившись зрителям, он пожал руку мужчине во фраке и отошел к краю арены. Глашатай удалился, и вместо него на сцену вышел молодой парень с обнаженным длинным мечом - флиссой. Как и Тронто Танцор, парень поклонился зрителям, вытащил из кармана яблоко и показал всем. Как и следовало ожидать, он подбросил яблоко вверх, взмахнул клинком и на землю, к удивлению зрителей упало не две, а четыре части фрукта. Под восторженные аплодисменты парень повторил фокус одновременно с двумя яблоками, а затем с тремя. Приняв признание зрителей, циркач резким движением смахнул с лезвия сок и направил клинок острием к Тронто. Когда все взгляды приковались к Танцору, тот вытащил свои мечи. Все увидели, что Тронто вытащил мечи, но лишь немногие с трудом различили, как оружие выходило из ножен - такова была скорость мастера. Толпа замолчала, в предвкушении зрелища.
Парень атаковал необычным способом - снизу вверх, целясь в живот соперника. Тронто опустил левую руку, отражая удар, и сразу же вторым клинком закрыл шею с левой стороны, предугадывая противника. Клинок парня отскочил от меча виртуоза. Третий удар парню не суждено было сделать: левый клинок противника был приставлен к животу. Представление было показным боем, Тронто лишь обозначал удары, не нанося никаких ран сопернику. И все же зрители были в восторге от увиденного - очень быстрый и точный воин проиграл Тронто меньше, чем за две секунды.
Отсалютовав друг другу, противники разошлись и сошлись снова. Парень ударил в область шеи, а когда его клинок зазвенел о меч мастера, циркачу пришлось защищаться. Правый меч он увел направо, левый налево, в надежде, что Тронто откроет грудь. Но вместо этого мастер развернулся к нему спиной, правым клинком отбив меч парня еще дальше, а затем, продолжая разворот вокруг своей оси, приставил левый клинок к незащищенному горлу. Еще один бой был за ним.
В своей следующей попытке достать Тронто, молодой воитель сделал выпад в живот. Мастер резким и сильным движением направил приближающийся клинок в землю, второй рукой обозначил, что отрубает кисть противника у самой рукояти, а затем другим мечом протыкает грудь. Четвертый раунд закончился еще быстрее - заблокировав меч над головой, Тронто сделал неожиданную подсечку и "заколол" противника.
Итарий наблюдал за поединками как завороженный. Молниеносные отточенные удары мастера клинка вызывали у него бурю восторгов. Наслаждаясь каждым движением Танцора, мальчик пытался предугадать удары, но всякий раз ошибался. Виртуоз напоминал ему то легкую и изящную бабочку, перелетающую с места на место, то изворотливую змею с ее пружинистыми выпадами. Образы быстро возникали в детской фантазии, так же быстро и гасли, давая место другим. Очаровавшись боями, Итарий не заметил, как пролетело время. Предстоял заключительный поединок.
Тронто подал руку сопернику по фехтованию, поднимая с земли после очередной подсечки. Парень вовсе не казался расстроенным, несмотря на то, что ему выпала роль тренировочного манекена. Отряхнувшись от пыли, он занял положенное место и похлопал в ладоши. Как по волшебству откуда-то из-за его спины вышли еще два мужчины с мечами, встав по обе руки около него. Выждав паузу, чтобы и без того перевозбужденные зрители напряглись в ожидании представления, парень с подкреплением одновременно напали на Тронто Танцора. Мастер метнулся вперед, вклиниваясь между людьми. Раздались три звенящих удара, почти сливающихся в один звук, и воитель оказался за спинами противников. Парень был определенно быстрее своих соратников и успел атаковать Тронто. Мастер без труда отразил выпад, но в ответ ударить не успел, так как еще два противника атаковали с разных сторон. Разведя руки в стороны, Тронто отбил клинки и свел мечи вместе, блокируя удар парня. Ловким движением виртуоз зажал оружие соперника, легко вырывая его из рук. До того, как клинок упал на землю, Тронто успел коснуться лезвиями шеи парня, а затем, вновь расставив руки в стороны, приставить острия к горлу одного и груди второго противника. Упавший клинок ударился о какой-то камень и зазвенел, объявляя об окончании боя. Зрители разразились бурными аплодисментами, перерастающими в восторженный рев. На арену полетели невесть откуда взявшиеся цветы. Тронто убрал клинки в ножны и благодарно поклонился во все стороны, затем, не переставая приветливо улыбаться, жестом указал на противников показного поединка, прося людей уделить внимания и им.
Зрители еще долго не могли успокоиться после блестящего выступления мастера клинка. Люди, захлебываясь эмоциями, делились друг другу впечатлениями, обсуждали каждое движение Танцора. По этому поводу вспыхнуло несколько жарких споров, впрочем, так и не переросших в большее. Мужчина во фраке не торопил зрителей, пользуясь паузой, чтобы поговорить с Тронто. Итарий видел, как тот дружески похлопывает мастера и жмет руку парню, стоящему рядом, очевидно поздравляя со столь успешным представлением. Посмеявшись над чем-то, циркачи направились в сторону театра.
Наконец глашатай вышел на арену, жестом прося внимания к себе. Он начал объявлять очередной номер, но Итарий уже не слушал его. Все мысли мальчика были направлены к виртуозу и его мечам, казавшимися такими живыми и магически притягательными. Итарий отдал бы все на свете, лишь бы научиться так мастерски владеть оружием. Перед глазами все еще стояли образы фехтовальщиков, а Тронто кружился в боевом танце, играя своими соперниками.
На арене, выпуская пламя в небо, зрителей развлекали три факира. Набирая в рот горючей жидкости, они подносили небольшие факела к губам и вызывали огонь, подобно сказочным драконам. Повторяя действия в определенной последовательности, факиры рисовали в воздухе восхитительные пламенные узоры, но Итарий не смотрел на них. Вместо этого мальчик отчаянно выворачивал шею, протискивался между возмущенными людьми, чтобы увидеть, куда ушел мастер клинка. Когда он выбрался из столпотворения, его ждало разочарование – Тронто уже удалился. Скорее всего он зашел внутрь здания, а о том, чтобы проследовать за ним через парадный вход не было и речи. Ребенка просто вышвырнут за порог, ладе не попытавшись выслушать. От мысли, что он больше никогда не увидит виртуоза, у Итария на глазах навернулись слезы. Отвернувшись, чтобы случайные прохожие не увидели его минутной слабости, мальчик вытер глаза, а когда поднял взгляд, увидел в здании театра еще одну дверь.
Небольшая железная дверь не была спрятана, но новые владельцы определенно постарались, чтобы она не была на всеобщем обозрении. Итарий недоуменно поморгал, убеждаясь, что перед ним не мираж. Может быть, все дело было в краске, из-за которой железо сливалось с камнями стены, может в бурно цветущих яблонях. Не веря, что нашел еще один вход, Итарий, стараясь не привлекать внимания к себе, осторожно направился туда. Прокравшись под деревьями, он потянул за ручку, и дверь на удивление легко приоткрылась. Не задумываясь о том, что ждет его впереди, мальчишка проскользнул в образовавшийся проем.
Хорошо смазанная дверь мягко и бесшумно закрылась за его спиной, и Итарий на мгновенье ослеп от резко сгустившейся темноты. Сначала мрак напугал мальчика, и он решил вернуться назад. Но когда глаза немного привыкли к темноте, стало понятно, что где-то вдалеке есть источник света. Итарий медленно пошел туда, сам не зная, что ищет. Но любопытство сжигало его изнутри, подталкивая вперед. Он беспрепятственно дошел до источника света – им оказался большой зал, освещенный множеством факелов. Помещение имело форму окружности, в нем на одинаковом расстоянии друг от друга находилось несколько дверей. Зал имел один вход, через который пришел Итарий, и множество выходов, ведущих неизвестно куда. Мальчик подумал, что за дверьми могут располагаться комнаты, но, открыв одну из них, убедился в своей неправоте. Прямо за дверью начиналась длинная лестница вниз. Освещения вполне хватало, чтобы разглядеть, что у ступенек не было видимого конца. Где-то глубоко под землей были еще помещения.
Итарий поочередно заглянул в другие двери. За одной из них была небольшая комната, из которой тянуло пылью и старой тканью. За остальными протянулись длинные коридоры, но один из них не был столь загадочен, как длинная лестница. С замирающим от волнения сердцем Итарий начал спускаться вниз. Лестница оказалась длиннее, он предполагал. Время потянулось тоскливо медленно, но ничего не менялось. Осмелев, Итарий стал спускаться быстрее. Наконец он увидел конец лестницы, а вместе с тем несколько колышущихся теней и мужские голоса. Итарий отпрянул назад, но вверх никто не стал подниматься. Мужчины находились в подземном зале. Присев на ступеньки, мальчик стал прислушиваться к разговору и уловил несколько фраз, перед тем, как люди продолжили свой путь. Выждав некоторое время, Горден-младщий спустился до конца и чуть выглянул из-за угла, проверяя, нет ли никого в зале. То, что он увидел, заставило позабыть его обо всем на свете.
Зал был просто завален всевозможным оружием. Стены украшали круглые легкие щиты с перекрещенными мечами и топорами, в углах, ощетинившись стальными жалами, стояли пики и копья. Ближе к стенам находились длинные стойки с трезубцами и алебардами. Все остальное пространство занимали более короткие деревянные стойки, в каждой из которых было по пять-десять мечей. Итарий понял, что от восторга не дышит уже около минуты, и шумно выдохнул воздух. Он даже не знал, что существует столько видов оружия. Он подошел к ближайшим мечам и провел по одному из них пальцем. Сталь приятно охладила кожу. «Дворянчик» взялся за рукоять, обмотанную кожаными ремнями и попытался вытащить оружие. Сразу стало понятно, насколько тяжел клинок.
- Эй! – Итарий отпрыгнул от стойки как ошпаренный кипятком.
Засмотревшись, он потерял бдительность. Теперь он выглядит как один из тех нищих воришек, что время от времени забираются в сад Горденов. Грозные воины накажут его, а, может, и отрубят руку. Отец рассказывал, что так поступают со всеми воришками. Итарий повернулся и увидел, что по лестнице быстро спускается тот самый виртуоз оружия – Тронто Танцор. Немного ошарашенное и крайне возмущенное выражение лица мастера не предвещало ничего хорошего. Итарий попытался крикнуть, что его отец важный человек, и его нельзя трогать, но вместо этого еле слышно просипел совсем другие слова:
- Я не виноват…
Тронто его не расслышал. Итарий попытался бежать, но ноги предательски отказались подчиняться ему. Тронто крепко схватил мальчика за плечо.
- Ты что здесь делаешь, малец!? – Танцор возвышался над ребенком как гора.
Итарий молчал, поскольку от страха слова застряли в горле. Воитель сейчас напоминал ему рассерженное божество.
- Отвечай, сопляк!
- Трон, чего орешь? Что там у тебя? – немного заспанный голос раздался из-за широкой спины мастера.
Вместо ответа Танцор отошел в сторону и сильно тряхнул Итария. Мальчик увидел, что новым свидетелем ночного происшествия стал молодой парень, который вместе с другими циркачами противостоял Тронто в показных поединках. Увидев Итария, парень удивленно моргнул и уставился на Тронто.
- Захожу, а он тут! Оружие хотел спереть, щенок? – Тронто еще раз тряхнул мальчика. – Чего молчишь?!
- Тише ты, - поморщился парень и потер лоб. – Он от страха обделается…
Как бы не был напуган Итарий, от него не ускользнул тот факт, что виртуоз оружия и его молодой помощник разговаривали на равных, как давнишние друзья.
- Мальчик, ты заблудился? - мягко спросил парень у Итария.
Несмотря на благожелательные интонации в голосе циркача, ребенок не нашелся, что ответить, и просто резко, судорожно кивнул головой. Такой ответ не удовлетворил Тронто:
- Ал, пацан врет!
Итарий вспомнил, что слышал имя молодого воина - Алан, или просто Ал.
- Успокойся, - обратился Алан к другу и почти ласково продолжил говорить с Итарием:
- Мы тебя не тронем, и он тебя не тронет, ты не бойся нас. Ты ведь не вор?
- Нет, - выдавил мальчик и, произнеся первые слова, внезапно почувствовал облегчение.
- Ты заблудился?
- Нет, я специально сюда спустился, я хотел посмотреть на оружие вблизи, у вас такие красивые мечи! – из Итария вырвался настоящий поток слов. – Мне нравится, как вы деретесь! Я тоже так хочу уметь!
Алан был готов что-то сказать, мальчик это ясно видел. Но, посмотрев на товарища, парень сдержался. Очевидно, воины научились понимать друг друга без слов. Взгляд Тронто не выражал никаких чувств, даже первоначальная ярость исчезла без следа. Молниеносно, как на арене, мастер выхватил клинки и встал на одно колено. Он положил оба меча на руки, протянув их Итарию, чтобы тот мог лучше разглядеть оружие. Затаив дыхание, мальчик с восторгом рассматривал прекрасное оружие. Рукояти были целиком из слоновьей кости и янтаря. Пять бордовых волнообразных линий пересекали их от навершия, вырезанного в форме рыбьего хвоста, до колесообразной гарды. Двухлезвийные клинки, сужавшиеся к острию, были украшены сложной гравировкой и золотым травлением.
Дав Итарию время насладиться зрелищем, Тронто поднялся и крест-накрест ударил мечами по воздуху. Они издали то ли свист, то ли стон. Мастер ухмыльнулся:
- Красиво? Я называю их Певцами. Они поют, а я танцую. Хочешь увидеть больше? – Итарий усиленно закивал головой. – Тогда иди за мной.
И, повернувшись к Алану, он бросил:
- Отбери восемь дешевых.
- Восемь? – удивленно вскинул брови Алан. – Рискуешь.
- Посмотрим. Иди.
В отличие от парня, отправившегося выполнять поручение, Итарий не понял ровным счетом ничего. Тронто подошел к одной из деревянных стоек и вытащил из нее прямой двухлезвийный меч. Оценив оружие, мастер достал еще семь схожих клинков. Он схватил их в охапку, ничуть не опасаясь порезаться, и приказал Итарию следовать за ним. Мужчина и ребенок довольно долго шли по каменным коридорам, часто поворачивая в разные стороны. Итарий даже не предполагал, что под зданием театра могла быть такая сложная система переходов. В какой-то миг у мальчика промелькнула тревожная мысль: что если Тронто и Алан хотят его убить? Итарий сразу опроверг эту мысль – Тронго мог убить его сразу, и никто бы не узнал об этом. Мальчик успокоился и продолжил идти дальше, но страх уже запустил корни подозрения в его душу. Еще одна тревога накрепко засела у него в голове: мама говорила, что эти люди работорговцы и у них нет чести. Снова всплыли из памяти жуткие истории об ужасных делах торговцев живым товаром, но в отличие от утренних легкомысленных рассуждений, они захватили его мысли. Не обнадеживали даже воспоминания о словах отца, что большинство сплетен так и остаются сплетнями. К счастью, они вскоре вышли в довольно просторный зал, и Итарий поневоле отвлекся размышлений.
В зале их ждали девять человек. Единственный знакомый – Алан стоял рядом с восьмью людьми, закованными в колодки. Их вид мог вызвать только жалость. Одежда давно превратилась в грязные лохмотья, зачастую обнажающие худые тела. На коже виднелись следы от побоев, среди которых были и свежие. Все рабы смотрели в пол. Тронто отвел Итария к стене, а сам подошел к Алану. После того, как мужчины обменялись тихими фразами, мастер клинка молча прошел в центр зала. С ужасающим спокойствием и равнодушием бросил на пол мечи, затем, словно вспомнив что-то, присел около них. Когда мастер встал, мечи лежали параллельно друг другу на равном расстоянии острием к нему и рукоятями к рабам. Четко печатая шаг, Тронто отошел в противоположный конец зала.
- Хотите убить меня, грязные свиньи? – зарычал он на рабов. – Вот вам шанс! Сражайтесь или стойте как истуканы, все равно вы не жильцы! Ал, спускай псов.
Парень пожал плечами, открыл колодки и отошел к Итарию. Рабы остались стоять на месте, растирая затекшие руки. Сломленные неволей, эти люди не ожидали такого поворота в своем однообразном существовании и недоверчиво глядели на своего владельца. Наконец воля к жизни и ненависть дали о себе знать и рабы, не произнося ни слова, но словно сговорившись, бросились к оружию. Жадно, как голодные звери набрасываются на падаль, они схватили мечи и замерли, до конца не веря своему счастью. Тронто плотоядно заулыбался и сделал несколько шагов вперед:
- Вот вы и подписали свой приговор!
Рабы с криками бросились на Тронто. Мастер усмехнулся в последний раз и потянулся за клинками. Выхватив мечи из-за спины, он ударил ими параллельно, отражая оружие первых двух противников. Дальше все слилось в единую композицию, где рабы были лишь предметами, а Тронто всем остальным. И вновь Итарий увидел, как движения человека превращаются в стремительный бесконечный поток. Только в отличие от показного выступления, этот поток стал жестоким и беспощадным, поглощая все вокруг.
Казалось, он вовсе не двигал руками и мечи будто жили своей жизнью. Он не вкладывал силу, пытаясь одним ударом отбить сразу несколько клинков, каждый выпад мастер отражал отдельно, доходя до головокружительной скорости. Тронто уже не танцевал, а играл с восьмью противниками, как кошка играет с мышами. Заворожив Итария звенящим стальным смерчем, он внезапно прекратил игру. Левым клинком он последовательно отбил два удара, проскочил боком между двумя противниками и вонзил правый меч в низ живота одного из рабов. Продолжая сражаться свободной рукой, Тронто разрезал несчастного до самой груди. Внутренности, вырвавшись из тесного плена немедленно вывалились наружу, расползаясь по полу. Тронто неожиданно для противников заработал правым клинком, присел, ткнув острием в бок другой жертвы. Человек закричал и согнулся, в этот момент Танцор перепрыгнул через него. Когда его ноги коснулись пола, мечи, как головы гидры, ударили в разных направлениях. Один клинок срубил голову раненному, второй прошелся по лицу ближайшего раба. Ослепленный человек выронил оружие и с воплями заметался по залу. Тронто сделал полный поворот вокруг своей оси, асинхронно двигая руками. По камню зазвенело оружие, которое еще сжимала отрубленная кисть, потом повалился другой раб с разрубленной головой. Не останавливаясь, мастер добил кричащего от боли однорукого противника, увернулся от косого взмаха и ногой толкнул промахнувшегося врага. Раб налетел спиной на своего товарища. К несчастью тот держал выставленный меч, и раб сам напоролся на клинок. Не давая противнику освободить клинок, Тронто разрубил ему горло и во второй раз пронзил другого. Единственный оставшийся невредимым раб не успел понять, как плохи его дела. Танцор зажал клинок между своими мечами, рывком обезоружил противника, дважды взмахнул обеими руками, отрубая конечности раба сначала по кисть, а затем по локоть. Закончив комбинацию двойным выпадом, пробившим грудную клетку противника, Тронто перерубил ему шею и метнул один из мечей в ослепленного. Меч вонзился под левую лопатку человека так глубоко, что острие показалось из груди.
Не став вытаскивать оружие из трупа, Тронто, перешагивая через тела, пошел к Алану и Итарию. По пути, словно невзначай, он добил пошевелившегося раба, пронзив тому сердце. Приблизившись к свидетелям резни, Тронто остановился, внимательно разглядывая Итария. Лицо мальчика побледнело как у покойника, словно вся кровь внезапно сгустилась и остыла. Широко раскрытые глаза не увлажнялись замершими веками. Единственное движение создавала трясущаяся нижняя губа приоткрытого рта. Танцор грубо и крепко схватил Итария за подбородок, заставив посмотреть на себя. Вид залитого чужой кровью воина вывел ребенка из полуобморочного состояния, он часто задышал, попытавшись отвести взгляд, на лбу и висках появились крупные капли пота. Тронто зло оскалился и прижал клинок широкой стороной к лицу мальчика. Струйка еще не запекшейся крови змейкой соскользнула со стали на кожу, продолжив свой путь за ворот рубашки.
- Ты это называешь красотой, пацан?! – Итарий молчал, не в силах разговаривать.
Тронто подтащил его ближе к трупам. Схватив за волосы отрубленную голову с пола, мастер поднял ее высоту роста Итария. Обезображенное предсмертной агонией лицо равнодушно уставилось приоткрытым глазом. Мальчик сглотнул, даже не пытаясь отвернуться.
- Или тебе нравится вот это?! – Тронто выпустил голову, и она, глухо ударившись о камень, откатилась в сторону.
Воитель отошел от ребенка, встав посреди побоища. При этом правая ступня погрузилась в кашу разрезанных внутренностей. Тронто пнул ближайший труп, потом с размаху наступил каблуком на вытянутую руку. Раздался характерный треск ломаемых костей.
- ЧТО ЗДЕСЬ МОЖЕТ БЫТЬ КРАСИВОГО?! – Танцор яростно швырнул клинок в стену. – Что?! Скажи мне, пацан!
Итарий не ответил. Его рвало.
- Уведи его, Ал, - мотнул головой Тронто, спустя некоторое время.
Парень молча взял Итария за руку и повел его к выходу. Когда они скрылись в проеме, Тронто устало подошел к чану с водой в углу зала. Слегка смочив руки, воитель растер подсыхающую кровь, превращая ее в алые разводы, затем ополоснул их, окончательно смывая чужую жизнь. Не торопясь, Танцор очистил лицо, затем было принялся за одежду, но быстро понял бесполезность занятия. Вместо этого он подобрал один меч, а второй вытащил из трупа, ополоснул их и насухо вытер наиболее чистым участком штанов. Сев на скамью, Тронто принялся скрупулезно изучать клинки на наличие зазубрин, обнаружив которые, немедленно взялся за оселок. Вернувшийся вскоре Алан обнаружил воителя за этим занятием. Присев рядом, парень некоторое время наблюдал за равномерными движениями бойца, затем перевел внимание на изрубленные трупы рабов.
- Мы все же могли бы их продать, - сообщил Алан, решившись начать разговор первым.
Тронто только хмыкнул, продолжив обрабатывать клинок.
- За больных много бы не дали, но деньги есть деньги, - настойчиво продолжил парень.
- Пара десятков медяков не сделают нам погоды, - отозвался Танцор.
- Твое дело, - вздохнул Алан. – Пацана до полусмерти напугал своей резней.
- Это хорошо, - Тронто отложил в сторону один меч и принялся за другой.
- Восемь никчемных жизней за безгрешное будущее одной… не верится, что в наше время пацан никого не убьет. Даже после такого урока. Не согласен?
- Согласен, Ал, согласен, - Тронто встал, отправив клинки в ножны. – В наше время сложно выжить, не отнимая чужой жизни. Но, по крайней мере, удовольствия от этого он получать не будет.
Алан задумался над словами и посмотрел на товарища. Что-то в глазах Танцора говорило о его правоте.