Жизнь без прикрас. Гл. 26. Умирать не хочется!

26

К концу июня Митей были сданы все зачеты и экзамены; но ему нужно было что-то физически отработать в университете.
 Тане удалось купить путевку для путешествия по Волге на теплоходе от Москвы до Астрахани и обратно. Стоило это дорого; но я был доволен, считал это удачей и радовался за них.
22 июля я был на даче и только что собрался ехать в город, как неожиданно приехал Женя на своей машине. Приехал он прямо в Знаменку, не заезжая в город. Рассказал, что здоровье у Гали без перемен, что Ольга закончила университет и собирается с Аней ехать в Москву, а потом в Мончегорск, что Ира (жена Андрея) осенью собирается рожать.
От Тани с Митей часто получаем письма, в которых они подробно делятся своими впечатлениями от путешествия и больших волжских городов. Из Саратова они даже сумели позвонить и поздравить меня с днем рождения.
Приехали они к нам 2-го августа. Мы с Женей встретили их на вокзале. На короткое время все пять человек нашей семьи собрались вместе. 7 августа Женя уехал в Воронеж. Таня и Митя провели с нами только двадцать дней.
 В августе погода испортилась, гремели грозы. Лето кончалось.
 
В начале сентября брат с женой уехали в Витебск, а когда вернулись, я узнал от них, что Аделя в больнице, где ей должны сделать операцию удаления желчного пузыря.
Позвонил Ваня Шамин из Горького, сообщил, что умер Волобуев. Говорят, что високосный год неблагополучный, опасный. В этом году умерло несколько знакомых мне людей: секретарь нашей парторганизации М.И.Клюшников, соседка по даче Шаболович и другая дачная соседка Гуркина, - все они были моложе меня. Поневоле задумаешься: скоро и моя очередь. А умирать не хочется.
 В середине сентября из Воронежа приехали Женя и Андрей. Обидно только, что очень не на долго, всего на два дня. У Андрея кончился отпуск, и он спешил на работу и к жене.
В этот же день из телефонного разговора с Петром я узнал страшную весть: во время операции у Адели остановилось сердце; но врачи сумели вывести ее из состояния клинической смерти, и она находится в реанимационном отделении больницы в тяжелом состоянии. Несколько дней я ходил угнетенный и подавленный в ожидании телеграммы или звонка из Витебска. Только вечером 21 сентября мне удалось дозвониться до Эльвиры, и я с радостью узнал, что Аделе лучше и есть надежда, что она будет жить.
 
За свое короткое пребывание в Орле сын и внук помогли мне снять яблоки, Андрей спилил сучья старых деревьев, задевающие электропровода. Вечером мы с Женей отвезли его на вокзал, а утром следующего дня Женя уехал в Воронеж. Через неделю проводил и Ольгу.
 Установилась хорошая погода бабьего лета. Я почти ежедневно ездил на дачу, привозил оттуда яблоки в сумке-коляске, которую подарила мне Таня.
Аделя поправлялась, ее привезли из больницы, но она еще слабенькая, и операционная рана не заживает. В начале октября мне удалось поговорить с сестрой, и я был рад услышать ее довольно бодрый голос, здоровье ее шло на поправку.

Внимательно слежу за политикой, читаю газеты, журналы, слушаю радио. Наша страна на переломе, и в верхах идет борьба за власть. С удовлетворением узнал, что на Пленуме ЦК 30-го сентября из состава Политбюро вывели Громыко, Соломенцева, Демичева и Долгих. Громыко ушел на пенсию, и вместо него председателем Верховного Совета избран Горбачев.
Громыко мне никогда не нравился, хоть многие его считали умницей. В моем понимании он был беспринципным приспособленцем сталинско-брежневского толка. Постепенно Горбачев освобождается от сторонников Сталина и Брежнева, прибирает власть к своим рукам и держит курс на перестройку в духе демократизации и гласности.
В печати появляется все больше материалов о злодеяниях Сталина и реабилитации сторонников и соратников Ленина, таких как Бухарин, Каменев, Зиновьев, Рыков и других, безжалостно уничтоженных в тридцатые годы. Но перестройка и новое мышление чувствуется только в верхних этажах власти, а в нижних (первичных партийных организациях, райкомах и горкомах) она проявляется очень слабо.